Вечное небо казахов

Точнее, для нас речь идет не об определении исторических элементов в истоках тенгрианства, а о статусе легенд о Коркуте, бытующих в казахском фольклоре, вычленении их домусульманского ядра и прояснении его смысла. Мусульманские напластования очевидны. Явно более поздними являются легенды о соперничестве Коркута с Мусой (пророком Моисеем), о привилегированном положении Коркута перед Всевышним. Видимо, эти легенды основаны на сохранившемся вплоть до ХХ века представлении о древности, изначальности тенгрианства. Возможно, они также возникли в связи с сурой 18 Корана «Пещера», где экзотерический законодатель Муса встречает носителя более высоких знаний, «раба из Наших рабов, которому мы даровали милосердие от Нас и научили Нашему знанию» (Сура 18, 64). Суфии видят в этом образе Хидра (казахский вариант Кызыр, Кыдыр), которого тенгрианство не могло не связывать с Коркутом.

К поздним наслоениям относится и образ ангела Азраила, преследующего Коркута. Нельзя исключить возможность того, что Азраил занял в легендах место безымянной Смерти. Мифологическое мышление в согласии с законом мифологического тождества («Тат твам аси» – «Ты есть то», или по-другому: «все есть проявления Единого, и поэтому все в сути является одним») могло персонифицировать одну из ипостасей Коркута – Могилу в виде Смерти, змеи (ср. змея как ипостась Вотана).

Читатель, наверное, уже утомлен сопоставлениями Коркута с богами, ангелами, мудрецами и пр. Но именно теперь, когда он введен в скрытый контекст и мы приступаем к разбору легенд, настала пора расставить точки над «i», насколько это возможно в предварительном очерке. В согласии с законом мифологического тождества и принципиальной метафоричностью мифологического знания имена и параллели можно множить до бесконечности. Наметим пунктирно главные ориентиры. В качестве ипостаси Тенгри, слагающей этот мир и проявляющейся в виде космических элементов, Коркут представляет нисходящий поток божественных энергий и форм. В этом смысле он сопоставим со Змеей (мы избегаем прямого сопоставления Змеи и Коркута по причине, которую объясним ниже) орфиков и гностиков, Багряным Ангелом – Десятым интеллектом иранского эзотеризма, Шекиной – Божественным присутствием – Каббалы, Змеей-Радугой австралийцев, Кецалкоатлем южноамериканцев и отчасти христианским Богом-Слово. Мы рассматриваем Кюй как Логос казахской культуры (см. Приложение «Мифоритуальные основания казахской культуры»), следовательно, Коркут в своей ипостаси музыки является Логосом тенгрианства. И сравним с божественными музыкантами Кришной, Гермесом, Орфеем. Как покровитель шаманов, поэтов и музыкантов, как солнечный Орел, Коркут представляет восходящий поток, возвращение к Всевышнему, Божественное Откровение, данное каждому существу в особой форме, соответствующей его способностям. В этом плане в самой казахской традиции ему аналогичны покровители человека Камбар-ата, Баба Тукти Шашты Азиз и др., а также Симург, Хидр, Мудрец исламского эзотеризма. В рамках креационистской религии ангел Джабраил, по существу, параллелен тенгрианскому Коркуту. В Коране неоднократно упоминается Дух Господа, ниспосланный святой Марии, «вдунутый» в Адама (мы используем перевод академика Ю. Крачковского). Пророку Мухаммеду сказано: «…Это послание Господа миров. Снизошел с ним дух верный на твое сердце» (Сура 26, 192). Неоднократно Дух упоминается наряду с Ангелами, как нисходящий и восходящий к Господу. Принято считать, что этим Духом является ангел Джабраил, то есть среди ангелов Джабраил наделен особым статусом и функциями как Божественный посланник, вдыхающий жизнь и приносящий Откровение. По существу, он тождественен христианскому Святому Духу, аналогичность которого Коркуту мы уже отмечали.

Функции нисходящего и восходящего движения связаны с промежуточным положением Коркута между Всевышним и миром, Абсолютом и относительным, бесконечным и конечным, с его посредничеством между Богом и людьми. Поэтому он «Ала атлык жол Тенгри» – «бог» Пути, Божественный Посланник, душеводитель, мастер инициации, как Один-Вотан, Гермес, Меркурий.

Как «умирающий» бог (Элиаде), приносящий себя в жертву, он Спаситель, Христос, гностический «хорос». В индуизме его в разных аспектах можно сопоставлять с Агни, Ямой, Кришной, Шивой и т. д. «Разносторонность» Коркута (а мы упомянули еще не все его аспекты) связана и с его промежуточным положением между Истоком и Бытием, и с характером мифологического мышления вообще, и с его спецификой в тенгрианстве – древней традиции, избегающей категоризации и догматизации, более того, предпочитающей выражать истину даже и не устным словом, притчей, а музыкой, жестом, орнаментальным узором, атмосферой присутствия.

Итак, как можно толковать аныз о Коркуте с учетом позднейших напластований и искажений? Вряд ли столь древняя традиция сохраняла свою жизненность и творческий импульс в течение 16 тысяч лет за счет единственного изначального Откровения. Более реальным представляется продолжение цепи духовной преемственности путем возобновляющихся время от времени откровений. В истории джайнизма можно наблюдать цепь преемственности тиртханкаров, последний из которых, Махавира, являлся современником и земляком Будды Сакьямуни. Цепь пророчеств наблюдается и в истории индуизма. Под именем Зороастра скрывается не один человек, а целая группа жрецов-реформаторов, как считают многие ученые. А. Боровков, используя лексику ХII – ХIII вв., реконструирует значение имени Коркута так: «посланник», «проповедник», «советник», то есть речь идет не об имени индивида, а о статусе, общественной функции [62]. (Вообще говоря, этимология слова «Коркут» не может считаться удовлетворительной до тех пор, пока не будет объяснено созвучие его с именами типологически близких «персонажей» других традиций, таких как Христос, Кришна, Гермес, Гаруда, Гор-Ахут).

«…Творческая активность в плане религиозного воображения обновляет традиционную мифологическую ткань…» [63]. Тем более такую активность можно предполагать в традиции, первостепенное значение уделяющей непосредственному переживанию человеком преображающего опыта встречи с сакральным, живой ткани, конкретной реальности светового опыта. Традиции, включающей в качестве одного из структурообразующих элементов шаманскую практику – практику «архаического экстаза» (М. Элиаде), при этом некоторыми исследователями вполне резонно указывалось на единство структуры шаманского экстаза и пророчеств Зороастра, Будды, Мухаммеда. Вполне возможно, аныз (легенды) содержат некоторые исторические факты из жизни последнего тенгрианского пророка. Но в любом случае очевидна архетипичность, мифологическая структура этих легенд, что подтверждает существование некоего архетипа духовного пути и реализации, откровения в тенгрианстве. Г.Н. Потанин в своей книге «Козы-Ерке – культ сына неба в верованиях южных алтайцев» доказывал определяющее влияние тенгрианства на христианство, христианскую идею Сына Божьего. Не впадая в свойственный некоторым нашим ученым своего рода шовинизм и экстремизм в вопросах происхождения религий (представляющий реакцию на европоцентризм и т. п.), мы предпочитаем придерживаться мнения о том, что наши предки сохранили духовную традицию, некогда распространенную в общечеловеческом масштабе. Традицию, содержащую всеобщий архетип духовной реализации и откровения. Поэтому возобновление истины в разных исторических формах конкретной личностью неизбежно предполагает воспроизведение этого архетипа. Так, например, и в Коране неоднократно указывается на возобновление через пророка Мухаммеда древней традиции, заброшенной впавшими в многобожие арабами. Об этой традиции вспоминают противники Мухаммеда, когда презрительно отметают принесенное им откровение Корана: «Истории первых».

Существует еще один щепетильный вопрос о природе тенгрианского посланника, ведь многим традициям свойственно придавать своим пророкам божественный статус, против чего категорически возражает ислам. Не имея компетенции однозначно решить этот вопрос, сошлемся опять же на Коран. В суре 22 (аят 74) сказано: «Аллах избирает посланников из ангелов и из людей». И если о матери Иисуса сказано: «…и Мы вдунули в нее от Нашего духа…» (сура 67–12), то по аналогии можно предполагать, что пророк Коркут несет в себе Дух Всевышнего, его ипостась. Анализируя легенды, надо постоянно помнить, что они содержат как минимум два параллельных слоя: онтологический, связанный с Коркутом – ипостасью Тенгри, и гносеологический или инициатический (пока определим его так), связанный с Коркутом – пророком, чья жизнь становится архетипом духовного пути. Как показывает Р. Генон, инициатические ритуалы всегда воспроизводят космогонические мифы, так как посвященный расширяет масштаб своей личности до масштабов бытия в целом. В процессе инициации микрокосм духовно становится макрокосмом, его центром. Поэтому инициатическое толкование мифов гармонически соответствует метафизическому и онтологическому.

62

См. Турсунов Е. Истоки тюркского фольклора. 2000. С. 137.

63

Элиаде М. Аспекты мифа. С. 141.