Казахи и Россия

Правда, не новый губернатор имел к этому отношение, а военное руководство края, не желавшее отчитываться перед А. А. Путятиным. Губернатор старался действовать в русле установок Коллегии иностранных дел, неустанно напоминающей о важности торговли в Оренбурге и Троицке. С этой целью он старался поддерживать хорошие отношения с ханом, в частности по-доброму относился к сыновьям Нуралы, находившимся в аманатах. Один их них по имени Аблай в 1767 г. даже перешел в православие и хотел жениться на дочери губернатора.

Однако Нуралы не был обрадован возможностью родства с А. А. Путятиным. По понятиям казахов, вероотступник покрывал позором всю семью. Нуралы забрал сына домой, оставив вместо него Беккали. Этот сын имел опыт трехлетнего пребывания в аманатах и, несмотря на некоторую русифицированность, отличался моральной стойкостью.

В 1768 г. со своего поста ушел А. А. Путятин, на смену которому пришел И. А. Рейнсдорп. В эти годы существенно обострились казахско-туркменские отношения, в которых активное участие принял клан потомков Абулхаира. Причиной раздоров по-прежнему был Мангышлак.

В 1766 г. султан Ералы вместе со старшим сыном Нуралы Есимом совершили набег на туркменов, расселившихся по полуострову. «Многие из них при этом были убиты, многие попали в плен к киргизам, остальные же, лишившиеся почти всего своего скота, бежали за Тюбкараган и, наконец, даже в Хиву, чтобы там найти защиту против киргиз», – писал Самуил Гмелин об этих событиях.

В январе 1767 г. туркмены при поддержке некоторых хивинских правителей нанесли ответный удар по казахским зимовьям. В результате было убито около тысячи человек, более трех тысяч казахов уведено в плен. Обе стороны конфликта пытались заручиться поддержкой российских властей. Хан Нуралы обратился с просьбой предоставить ему артиллерию, но получил отказ. В свою очередь, туркменские вожди просили принять их в подданство.

17 августа 1767 г. Коллегия иностранных дел представила Екатерине II доклад, в котором сообщалось о прибытии туркменских посланцев с прошением о приеме в российское подданство «по причине происходящего им от киргис-кайсак притеснения». В заключение указывалось: «пока не сыщется удобное на восточном берегу Каспийского моря место к заложению крепости, из принятия в подданство вашего императорского величества трухменцов не только при мангышлакском мысе живущих, но и всех при оном береге располагающихся, по мнению Коллегии иностранных дел, никакой пользы быть не может».

К 1770 г. борьба закончилась в пользу казахских племен. Туркмены, оставшиеся на Мангышлаке, были вынуждены признать своим ханом Пиралы – сына Нуралы.

Представители клана Абулхаира принимали активное участие в политической борьбе, развернувшейся в Хивинском ханстве. Они выступали на стороне знаменитого инака Мухаммад-Амина, ставшего позже родоначальником новой правящей династии. Добившись власти в 1770 г., он возвел на трон сына Ералы – султана Болекея[16]. Затем, свергнув его, провозгласил новым ханом сына Адиля – султана Агына, который в 1772 г. был также лишен власти. Потомки Абулхаира представляли потенциальную опасность для Мухаммад-Амина, поэтому его союз с казахами оказался непрочен.

Впрочем, в начале 70-х гг. XVIII в. детям и внукам Абулхаира было не до хивинских дел. Раздраженные слабостью хана, неспособного прекратить набеги на русскую границу, обеспечить безопасность торговых путей и освободить пленников, российские власти все с большим недоверием относились к нему.

У хана копились свои претензии. В 1769 г. умер сын Нуралы, находившийся в аманатах. Это был уже второй случай. Хан, упрекая российские власти в недосмотре и ненадлежащем уходе за юными султанами, наотрез отказался отправлять в аманаты своих сыновей. В ответ Екатерина II велела объявить хану, что российские власти не нуждаются в аманатах, и рекомендовала местным властям вести более жесткую политику. Но карательные рейды в казахские кочевья лишь ухудшали ситуацию, втягивая в противостояние новые силы.

Комментируя практику использования военных отрядов для грабежа казахов, получившую в документах название «баранта», А. Терентьев пишет: «Расчебаренным киргизам ничего больше не оставалось, как идти тоже на добычу и барантовать линии. Таким образом баранты плодили одна другую, старые счеты путались с новыми, каждый считал себя в долгу и недостаточно отмщенным, и обе стороны беднели с каждым годом. Отбитый скот угонялся обычно что было мочи, не останавливаясь долго для корма и, конечно, погибал во множестве. Если нашим отрядам и удавалось отбить забарантованный киргизами скот, то это считалось военною добычею, шло на мясные порции, продавалось с аукциона и только в редких случаях возвращалось хозяевам».

В 1770 г. казахи снова совершили ряд нападений на казачьи укрепления. Представители яицкого казачьего войска сообщали в своей челобитной Екатерине II: «Киргизская орда весьма не в спокой, и прошлого года немалые В. и. в. учинили ущербу и казаков по фарпостам побили…». В ответ на нападения снова готовились отряды, которые в 1771 г. должны были нанести удар по казахским кочевьям.

Но эти планы были нарушены калмыцким побегом.

Между берегами

Султан Аблай

Хан Абулмамбет

Казахи и джунгары

Россия и степные правители

Посольства к цинскому двору

Избрание Аблая ханом

В силу отдаленности от Оренбурга – географического центра казахско-русских отношений правители Среднего и Старшего жузов, принявшие российское подданство в 30-х гг. XVIII в., всерьез к этому шагу не относились. И правитель аргынов хан Самеке, присягнувший еще в 1731 г. и повторно просивший подданства в начале 1734[17] г., и группа биев и батыров Старшего жуза[18], обратившихся с подобным прошением в 1733 г., и вожди найманов Кучук и Барак, сделавшие такой же шаг в конце 1735 г., были заняты другой, очень актуальной проблемой. Эту часть казахской элиты волновало восстановление контроля над сырдарьинскими городами.

В середине 30-х гг. Кучук и Барак завладели Иканом и Сайрамом, Самеке с братом Абулмамбетом захватили Туркестан, Толе-бий и хан Жолбарс установили контроль над Ташкентом.

Другим, также более важным, нежели отношения с Россией, фактором являлась джунгарская угроза. Грозный Галдан-Церен не собирался забывать о своих поражениях второй половины 20-х гг. и мириться с территориальными потерями. Летом 1735 г. состоялось новое нападение джунгарских войск на кочевья Среднего и Старшего жузов. В итоге племена Старшего жуза оказались в вассальной зависимости от джунгар и были обложены податью[19].

Казахам Среднего жуза удалось отстоять свою самостоятельность. Именно в эти годы наряду с именами прославленных батыров появляется имя молодого султана Аблая. Он прославился сначала победой в единоборстве над свойственником Галдан-Церена. Постоянно принимая участие в набегах на джунгар, он вел себя в соответствии со степными традициями, выказывая не только отвагу, но и щедрость. По мнению А. И. Тевкелева и П. И. Рычкова, Аблай «в воинских случаях… ни себя, ни же иждивения своего не жалеет и что где в добычь достанет, то ничего себе не оставляя, в народ раздает и тем весьма властительным учинился».

После смерти в 1737 (1738) г. хана Самеке самыми влиятельными чингизидами среди аргынов стали племянник покойного Абулмамбет и молодой султан Аблай. Именно их в качестве представителей Среднего жуза приглашал в Оренбург В. Н. Татищев в августе 1738 г. для участия в церемонии присяги. Но султаны ответили, что кочуют на Иртыше и не смогут прибыть вовремя, пообещав сделать визит в следующем году.

Единственным реальным правителем Среднего жуза, который действительно признавал себя российским подданным, был представитель «черной кости» батыр Джанибек из аргынского рода шакшак. Отсутствие ханского титула не сильно ему мешало. Во время присяги 1738 г. с Джанибеком в Оренбург прибыли влиятельные представители той части племен аргын, найман и кипчак, что кочевали по Тургаю и Тоболу, т. е. на границе с Младшим жузом. Они были заинтересованы в добрососедских взаимоотношениях с Россией и скорейшем установлении торговли, поэтому признали себя российскими подданными.

16

Затем он был провозглашен ханом каракалпаков, которыми управлял около 40 лет.

17

Вследствие набегов на башкир, организованных Самеке, его считали изменившим присяге. По этой причине он был вынужден обратиться с прошением во второй раз. Однако грамота Анны Иоанновны о повторном принятии в подданство так и не была доставлена хану.

18

Прошение было составлено за авторством Кодар-бия, Толе-бия, Сатай-батыра, Хангельды-батыра и Болек-батыра.

19

С каждой семьи полагался платеж в размере одной корсачьей шкурки в год.