Казахи и Россия

Джунгары стягивали свои войска и уводили в глубь территории аулы, готовясь организовать нападение на Усть-Каменогорскую, Семипалатинскую, Ямышевскую крепости и колывано-воскресенские заводы. Джунгарским хунтайджи были отправлены посольства к казахским правителям, чтобы склонить их к войне с Россией.

В результате намеченная российскими властями кампания против казахов была экстренно отменена. Надо было срочно перетягивать казахов на свою сторону. И. И. Неплюев даже стал спешно разбираться в поступающих жалобах казахов об угонах лошадей башкирами. В Башкирию был командирован военный отряд, разыскавший и вернувший хозяевам более трехсот лошадей. Десять конокрадов были биты плетьми в присутствии казахов.

Осенью 1744 г. И. И. Неплюев получил новое распоряжение: склонять казахов к нападению на Джунгарию. Однако казахские правители благоразумно предпочли сохранить нейтралитет, не поддавшись на посулы и уговоры как одной, так и другой стороны.

В итоге ожидаемая джунгарско-русская война не началась, поскольку Джунгария оказалась втянута в конфликт с Конадом. Хан Абулхаир, так и не примирившись с И. И. Неплюевым, продолжал совершать набеги. Российские власти, опасаясь насильственного освобождения султана Кожахмета, решили препроводить его в столицу.

Взбешенный Абулхаир уже не ограничивался набегами на селения, ответственность за которые можно было возложить на неизвестных злоумышленников, и стал проявлять враждебность открыто. Он задержал российского посланника Д. Гладышева вместе с каракалпакским посольством и отнял грамоту российской императрицы. Заподозрив, что эти переговоры были направлены против него, Абулхаир совершил набег на каракалпаков и нещадно их разорил. Затем хан ограбил российский караван, направлявшийся из Астрахани в Хиву.

В 1745 г. хивинская знать предложила вступить на престол своего государства султану Нуралы. Так хивинцы, вероятно, пытались защитить себя от сокрушительных набегов его отца Абулхаира. Кроме того, хан Абулгази, ради которого хивинцы свергли Нуралы, с течением времени показал крутой нрав своим эмирам. Кровь лилась рекой, и уцелевшие в репрессиях сановники пожалели об изгнании Нуралы, что и вынудило их обратиться к казахам.

Но российские власти, с которыми консультировался Абулхаир, высказались против подобного шага. 21 октября 1745 г. последовал указ о запрете казахским чингизидам как российским подданным вступать на престол Хивы, находившейся под протекторатом Персии. К тому же приглашающей стороне не доверял и сам Нуралы.

Продолжались мелкие стычки между казахами Младшего жуза и калмыками. В сентябре 1745 г. небольшой отряд калмыков, переправившись через р. Яик, увел свыше тысячи лошадей из близлежащих аулов. Около двухсот лошадей было захвачено и из казачьих табунов. Яицкие казаки сумели настичь калмыков, отбить бóльшую часть лошадей и возвратить их владельцам. Тем не менее многие казахи стали призывать к мщению, и оно состоялось.

В феврале 1746 г. сильный казахский отряд, обойдя Яик, по льду Каспийского моря дошел до Волги и напал на зимующие калмыцкие улусы. В результате около 700 человек были взяты в плен, 100 человек убиты, уведено огромное количество скота. Российскими властями в ставку Абулхаира был направлен посланник А. Бекметев для возвращения пленников и возмещения ущерба. Это снова вызвало напряжение между ханом Младшего жуза и И. И. Неплюевым.

Абулхаир даже при желании не смог бы вернуть награбленное и наказать виновных. Ему удалось убедить только небольшое число казахов, принимавших участие в набегах, вернуть 30–40 человек. Абулхаир предложил оренбургским властям решить проблему совсем другим путем. По его мнению, необходимо брать в заложники казахов, ездящих на торг в русские крепости, и потом требовать у их родственников возврата пленных калмыков. В списке лиц, которых предлагал задержать Абулхаир, были посланцы Джанибека, чья популярность среди российских властей вызывала раздражение элиты Младшего жуза.

Этот план был отвергнут, переговоры не увенчались успехом. Вспыльчивый Абулхаир вновь стал писать И. И. Неплюеву гневные письма, после чего посадил под арест российского посланника. Эти меры были вызваны и стремлением угодить своим подданным. Казахи считали, что российские власти необъективны и в большей степени симпатизируют калмыцкой стороне. Справедливость таких выводов подтверждали представители оренбургских властей А. И. Тевкелев и П. И. Рычков.

В январе 1747 г. казахи Младшего жуза, вновь пройдя по Каспийскому морю, совершили еще один набег на калмыков. Однако в этот раз их ожидала неудача. Отдельные казахские старейшины предупредили приграничные власти о планируемом нападении. Заранее оповещенных российскими властями калмыцких улусов в привычных местах зимовий найдено не было. Организаторам тщательно задуманного набега пришлось довольствоваться грабежом лишь нескольких улусов, не предупрежденных об опасности. На обратном пути пришлось с потерями пробиваться через укрепленные казачьи кордоны. Один из казахских отрядов в 500 человек был атакован казаками у урочища Зеленый колок. В ходе боя, продолжавшегося с вечера до полуночи, казахи смогли пробиться к переправе через р. Яик лишь ценой потери 50 бойцов. В довершение всего лед, основательно подтаявший при оттепели, не выдержал нагрузки и проломился под копытами коней, что привело к новым жертвам.

Такая победа не могла удовлетворить российские власти. Их стала раздражать непокорность и воинственность казахских племен. 10 апреля 1747 г. Коллегия иностранных дел обратилась с запросом к И. И. Неплюеву, в котором выражалось глубокое сомнение в пользе для империи подобных подданных.

Ставился вопрос: «Не полезнея ль будет интересам е. и. в. дать волю, как и напредь сего бывало, волским калмыкам, яицким казакам, башкирцам, мещерякам и другим со стороны Сибирской губернии иноверцам и рус[с]ким чинить над ними поиски и, впротчем, самим с ними управляться в том рассуждении, что может быть, оные таким образом от российских границ отбиты будут вдаль и без регулярных войск».

Таким образом, тучи снова сгущались над казахским народом, но надвигающуюся бурю вновь пронесло стороной. За три года до этого нападению российских войск помешала джунгарская угроза, теперь войну остановила набирающая силу торговля. В короткие сроки Оренбург (в этом огромная заслуга лично И. И. Неплюева) стал одним из крупнейших торговых центров Российской империи. Обороты торговли росли с каждым годом, получала прибыль казна, росли доходы купечества, съезжавшегося в Оренбург со всех концов империи. Важно, что торговля велась не только с купцами из Средней Азии (на что с самого начала и делался расчет), но и с казахами, быстро освоившими оренбургский рынок.

В ответе на запрос Коллегии иностранных дел от 15 мая 1747 г. И. И. Неплюев писал: «до киргис-кайсацких товаров принадлежит, то лутшей их товар: лошади, бараны и зверь, то есть волки, лисицы и корсаки, из которого от зверя партикулярная и довольная прибыль купечеству, а от лошадей и многим числом пригоняемых от них баранов не только одним купцам, но и обществу немалая бывает польза, особливо же от лошадей, которые ныне внутрь государства с немалым трудом закупаются, ибо по справке за зписками в последних четырех годах одними купцами около четырнадцати тысяч, кроме жеребят, в том числе в одном 1745-м г. пять тысячь шестьсот осмьнадцадть выменено их да и ныне с начала сего году по 15 майя в вымене 832 лошадей, равномерно же и от боранов, коих нынешнею уже весною в пригоне и в вымене 7977, яко оные по состоянию здешняго места для довольства людскаго также потребны суть, их же рус[с]кие купцы, и в Астрахань отгоняя, с своим авантажем продают».

Военные действия, по сведениям И. И. Неплюева, совершаются, как правило, казахами Младшего жуза, точнее – ханом Абулхаиром. Другие правители к ним отношения не имели. По этой причине 10 августа 1747 г. И. И. Неплюев «гуманно» предложил «одними яицкими казаками один или два улуса вырубить до самого младенца и тем их в страх привести». Это предложение неожиданно было отвергнуто.