Страница 9 из 16
Следует также отметить, что К. Бонхеффер относился к идее принудительной стерилизации психически больных (которую в основном поддерживал) как серьезный ученый, а не как идеологический активист. В частности, поддерживая саму идею, он, тем не менее, указывал, что евгенический подход к данной проблеме не может быть успешным и не в состоянии избавить немецкую нацию от психически больных в следующих поколениях, поскольку только люди с явными признаками заболевания могут быть выявлены и принудительно стерилизованы, в то время как носители наследственных факторов болезни, скрытых (латентных, бессимптомных) или легких (малосимптомных, стертых) ее форм останутся вне сферы действия программы стерилизации, и их гены в следующих поколениях могут снова привести к появлению тяжелобольных людей, а способов своевременного выявления таких бессимптомных носителей не имеется [Helmchen, 2015]. Кроме того, К. Бонхеффер считал, что принудительной стерилизации в любом случае должны подлежать только лица с тяжелыми, но не с легкими или умеренными формами заболевания, т. е. исповедовал ограничительный подход к данному вопросу. Это отразилось и на его практической деятельности в качестве консультанта суда по принудительной стерилизации психически больных. Имеющиеся документы показывают, что в тех случаях, когда К. Бонхеффер принимал непосредственное участие в его заседаниях в качестве консультанта (а он был им в период с 1934 по 1941 г.), из 126 случаев, когда на рассмотрение выносился вопрос о целесообразности принудительной стерилизации конкретного больного, он дал положительное (в пользу стерилизации) экспертное заключение в 57 (45,2 %) случаях [Gerrens, 1996]. Сравнивая этот показатель со статистикой других «экспертов по стерилизации», мы можем увидеть, что К. Бонхеффер был далеко не самым жестокосердным среди них, так как средний показатель частоты вынесения положительных заключений в немецких судах в период с 1934 по 1936 г., когда в основном и проходила массовая принудительная стерилизация, был гораздо выше – 88,8 % [Gerrens, 1996].
В Германии и до прихода НСДАП к власти антисемитизм на бытовом и корпоративном уровне был весьма широко распространен, а в период правления национал-социалистов стал частью официальной государственной политики. Между тем в отделении неврологии и психиатрии университетской клиники «Шарите», которым К. Бонхеффер руководил, под его началом работали около 30 врачей-евреев [Gerrens, 2001]. В 1933 г., когда началось массовое преследование евреев в Германии (сначала увольнения, запреты на занятие определенными профессиями и определенных должностей, лишение ученых степеней, затем лишение гражданства, закон об обязанности носить желтую «звезду Давида» на груди и спине и в конце концов помещение в концлагерь), многие из его учеников и помощников попали под эти репрессии [Gerrens, 2001]. Интересно отметить, что, хотя К. Бонхеффер сам был членом НСДАП и активным сторонником нацистского режима, он, тем не менее, как мог, старался защитить своих сотрудников-евреев. Однако, несмотря на эту поддержку и защиту, в конце концов все врачи-евреи, работавшие под его началом, были уволены, лишены нацистским режимом ученых степеней и званий и вынуждены эмигрировать, чтобы спастись от дальнейших преследований [Gerrens, 2001]. Всем им К. Бонхеффер дал положительные рекомендации, которые помогли им найти работу в других странах. Многие его ученики-евреи впоследствии говорили, что вмешательство К. Бонхеффера «спасло жизнь им и их семьям» [Gerrens, 2001].
Известно, что, как позже чистосердечно признавался сам К. Бонхеффер, он не занял решительную позицию против политики нацификации немецких университетов, начатой вскоре после прихода к власти нацистской партии (согласно этой политике сначала весь руководящий состав университетов вплоть до заведующих кафедрами, а затем постепенно и профессорско-преподавательский состав заменялись членами НСДАП вне зависимости от их научных заслуг и того, кто занимал эти должности до них; неблагонадежные преподаватели, в первую очередь евреи, увольнялись, «патриотизировались» программы преподавания и др.) [Lifton, 1988]. В этой связи неудивительно, что в полном соответствии с объявленной нацистами программой «нацификации» вузов после выхода К. Бонхеффера на пенсию в 1938 г. его место заведующего отделением неврологии и психиатрии в университетской клинике «Шарите» и заведующего кафедрой психиатрии и неврологии в Берлинском университете занял еще более активный нацист Максимилиан де Кринис (1889–1945). Это произошло вопреки воле декана, ученого совета медицинского факультета Берлинского университета и руководства клиники «Шарите» и вопреки мнению самого К. Бонхеффера, который считал М. де Криниса «выскочкой», поднявшимся благодаря своей политической активности, а не научным или клиническим способностям [Ströhle et al., 2008]. М. де Кринис был не только членом НСДАП, но и участником элитной штурмовой группы, предназначенной для защиты нацистского режима и карательных операций, так называемой СС («Schutzstafel», в переводе – «Эшелон защиты»). Позже СС, НСДАП и гестапо были признаны Нюрнбергским трибуналом преступными организациями (т. е. немец, состоявший в СС, в руководстве НСДАП или работавший в гестапо, считается нацистским преступником по факту принадлежности к этим карательным организациям независимо от наличия доказанных фактов его личного участия в военных преступлениях нацизма; это, однако, не распространяется на солдат вермахта и рядовых членов НСДАП, преступность которых устанавливается индивидуально) [Ströhle et al., 2008]. После 1945 г.
К. Бонхеффер раскаялся в своих прежних нацистских взглядах и активно участвовал в послевоенной организации психиатрии в Западном Берлине [Ströhle et al., 2008]. В 1948 г. он стал почетным членом АПА [Ströhle et al., 2008]. Его лекции не отличались блеском (он не был хорошим оратором), однако всегда были тщательно подготовлены, содержательны и качественны [Meyer, 2000]. Он был очень плодовитым ученым и опубликовал 166 печатных работ [Meyer, 2000]. После своего отречения от нацизма К. Бонхеффер политически позиционировал себя как правого либерала, называя себя ученым с «христианско-демократическим мировоззрением» [Neumärker, 1990], и действительно выступал с либеральных политических позиций [Gerrens, 1996].
Участие К. Бонхеффера в разработке и практическом внедрении программы принудительной стерилизации психически больных и его борьба в защиту своих еврейских коллег и учеников от репрессий до сих пор являются предметом острых этических и политических дискуссий в Германии, приводя к противоречивым оценкам его личности. Действительно, эти два направления находятся на противоположных полюсах, характеризующих его деятельность в период нацистского режима [Gerrens, 2001]. Важно, однако, другое. Введенные К. Бонхеффером в научный оборот идеи, термины и понятия (например, отделение симптоматических, органических и экзогенных психозов от эндогенных по клиническим признакам – на основании синдромального психопатологического анализа или идея об этиологической неоднородности и определенной нозологической неспецифичности ряда психопатологических синдромов, да и сам предмет общей психопатологии) сохранили свое значение до сих пор. Идеи К. Бонхеффера в их современном, несколько измененном виде отражены и в системах классификации психических болезней, таких как МКБ-10 или DSM – IV, которые тоже основаны на синдромальном, а не на нозологическом принципе и тоже отделяют экзогенные, симптоматические и органические психические заболевания от эндогенных, правда, используют при этом вместо терминов «синдром Бонхеффера» или «тип реакции Бонхеффера» более современные термины [Ströhle et al., 2008]. Как и его сын, теолог и антифашист Дитрих Бонхеффер, К. Бонхеффер категорически отвергал идею эвтаназии в германской медицине, в том числе эвтаназию психически больных, продвигавшуюся нацистами. По религиозным убеждениям, будучи христианином, он также отвергал предложения о добровольной эвтаназии для неизлечимых больных (например, с онкологическими заболеваниями), неоднократно выдвигавшуюся позже, уже в демократической ФРГ [Neumärker, 2007].