Страница 6 из 8
И сам Владыка Феофан был, если так можно выразиться, настоящей ходячей энциклопедией всех богословских знаний и всего того, что касалось внутренней духовной жизни христианина. И это было потому, что он действительно был ученым-богословом Божией милостью, а одновременно человеком, ведшим подвижническую духовную жизнь, в которой открывается многое из того, что остается сокрытым для людей одного ума, вернее, «умничания» без подлинной духовной проникновенности во все богословские вопросы верующим сердцем через углубленный аскетический подвиг личной подвижнической жизни…
Архипастырь-подвижник – вот кем был в течение всей своей жизни Владыка Феофан!
Молитвенный подвиг его был изумительным. Он не только неопустительно совершал свое ежедневное иноческое правило, часто ночи проводя в молитве, но всегда посещал все богослужения, происходившие в поблизости находившемся храме, а, если для этого не было возможности, вычитывал все положенные службы суточного круга у себя в келлии, стоя за аналоем перед иконами, по имевшимся у него богослужебным книгам. Это он делал, даже находясь в пути, когда, например, ехал куда-нибудь в поезде. При нем всегда был иерейский молитвослов, по которому он в таких случаях всегда прочитывал все службы суточного круга…
Эта молитвенность, которая ярко светилась на его лице, один взгляд на которое у всех верующих людей уже внушал благоговение, подняла его до больших духовных высот, почему у него и бывали поразительные духовные прозрения: часто сбывалось в точности то, о чем он говорил и предупреждал заранее, и многие потом каялись, что не вняли вовремя его предостережениям…
Известны случаи, когда по молитвам Владыки Феофана происходили чудесные исцеления… Сам внешний облик его, манера себя держать и говорить невольно возводили мысль к древним прославленным святителям нашей Христовой Церкви: Да! думалось, глядя на него и слушая его речь: вот таковы были несомненно и они – все эти великие столпы Православия! Необыкновенная выдержка, воспитанность, деликатность в обращении, чуждые столь иногда модной в наши дни фамильярной развязности и цинизма, ласковая внимательность ко всем приходящим, особенно с духовными вопросами, и сердечная отзывчивость на всякое горе и нужду – вот каковы были характерные черты нашего дивного святителя.
“Никтоже от него тощь и неутешен отъиде, но всем в сладость бысть видение лика его и благоуветливый глас словес его” – словами этой молитвы преподобному Серафиму в конце акафиста ему вполне можно сказать и о нашем святителе. Только к врагам Церкви Христовой и ко всем вольнодумцам и модернистам, подрывавшим самые основы нашей Церкви и православного мировоззрения был он суров и непримирим, не соглашаясь идти ни на какие компромиссы.
Церковь и ее святая Истина были ему всего дороже на свете, и ради нее он всегда был готов принести в жертву свое личное благосостояние и жизненное благополучие. Это многократно показывал он на деле в течение всей своей жизни, никогда и ни в чем не ища “своих си” (своих выгод – авт.), но ратуя только за торжество Истины, и если видел что он ничего не может сделать, то просто отходил в сторону, не желая даже косвенно принимать участия в какой бы то ни было неправде или беззаконии. Тут он был совершенно неумолим.
Никогда не переносил он никаких вульгарных высказываний, никаких пошлостей, неприличий и непристойностей в разговоре, и тотчас же удалялся, если такой разговор в его присутствии начинался, из каких бы лиц окружающее его общество не состояло. Тонкая и духовно-деликатная, нежная структура его возвышенной души ничего подобного выслушивать ему не позволяла, и такое общество всегда было ему глубоко чуждо и неприемлемо.
За это многие его и не любили, конечно, по зависти к нему, чувствуя и сознавая его несомненное духовное превосходство, – но люди, действительно духовно настроенные, ценили его такую неподкупную прямоту и возвышенную настроенность его истинно праведной души, преклонялись пред ним и благоговели.
Очень строго относился Владыка Феофан к монашеским обетам, в полном согласии с высоким учением святых Отцов-подвижников о монашестве и потому тщательно испытывал всех обращающихся к нему с просьбой об иноческом пострижении. Он не только не допускал никакого поощрения карьеризма при этом, а отказывал иногда в пострижении и тем, кто искренно и хорошо были настроены, но не понимали, как должно, всей глубины, а главное – сущности монашества. Так, например, тем, которые на вопрос его, с какой целью желают они принять иночество, отвечали, что они желают “послужить Церкви Христовой”, он обыкновенно говорил, что для этого совсем не обязательно принимать иноческое звание, что можно послужить Церкви и не давая иноческих обетов.
Единственным основательным доводом для принятия монашества Владыка Феофан считал искреннее и глубокое желание – “спасти свою душу”. И только таких, которые это правильно понимали, он, после внимательной и тщательной проверки их настроения, соглашался постригать. Этим осторожным образом действий в отношении лиц, ищущих монашества, особенно среди студентов Духовной академии, иногда грешивших карьерными стремлениями, он избегал многих губительных ошибок с весьма тяжелыми последствиями для неосторожно увлекавшихся идеей монашества без достаточно глубокого понимания этой высокой и святой идеи и без соответствующего должного внутреннего настроения и духовной подготовки. И особенно подчеркивал Владыка Феофан безусловную необходимость верного и надежного духовного руководства для принявших монашество и полного послушания своему старцу “до гроба”, опять-таки, в соответствии с учением святых Отцов-подвижников об этом.
Был он замечательным проповедником. Самый стиль и характер его проповедей, не говоря уже об их драгоценном содержании, напоминают нам поучения и наставления великих Отцов и Учителей Церкви, духом которых он был приникнут. Много общего было у него и со святителем Феофаном Вышенским Затворником, которого он очень любил и ценил, и жизни которого стремился подражать, уйдя, подобно ему, в последние годы своей жизни, в затвор, во Франции, у преданных ему людей, давших ему возможность в полном молитвенном уединении закончить свою жизнь, порвав все связи с современным, более чем когда-либо, во зле лежащим миром. Можно думать, что и имя Феофана при постриге дано ему не случайно, и именно вследствие его большого духовного сродства с этим великим российским святителем, который скончался в 1896 году, как раз незадолго (всего за два года) до пострижения Владыки Феофана в иночество (в 1898 году).
Постником Владыка Феофан был таким строгим, что даже внешний облик его был подлинно иконописный – худощавое, как бы восковое лицо. Своим постническим подвигом он сильно расстроил свое здоровье, и всю жизнь недомогал, что и было, вероятно, причиной его сравнительно ранней кончины (всего 68 лет отроду). Голос у него так ослабел, что, когда он говорил проповедь, он должен был выходить на середину храма, а жаждавшие слышать его слово вплотную окружали его со всех сторон. Потом он стал даже писать свои поучения, а кто-либо из сослуживших ему священников читал их с амвона вслух. Отличительная черта их – святоотеческая глубина и вместе с тем доступная для понимания каждого простота, при всей строгости и возвышенности языка, без тени какой-либо вульгарности…
Но всего поразительнее был молитвенный подвиг святителя, которому он предавался буквально день и нощь. Видно было по нему, что он никогда не оставлял завещанной святыми отцами-подвижниками умно-сердечной молитвы, часто погружаясь в такое созерцательное состояние, когда весь внешний, окружающий его мир как бы переставал для него существовать. Молитва непрестанная была подлинно насущной потребностью его духа, жившего в горних высотах…
Замечателен момент встречи Архиепископа Феофана с группой духовенства обновленческого направления и профессоров либерального направления, прибывших на Московский Всероссийский Собор 1917–1918 годов. Сам Владыка нередко любил вспоминать о происшедшем у него там разговоре с этими церковниками-модернистами, ратовавшими о том, чтобы сделать уступки духу времени и модернизировать церковную жизнь. Модернисты эти однажды весьма вежливо и почтительно приступили к Владыке Феофану, очевидно, чувствуя в нем большой духовный авторитет.