Страница 29 из 30
11. Бишр ибн аль-Харис аль-Хафи
Он был связан с Фузайлем и был учеником у своего дяди по матери Али ибн Хашрама. Он был сведущ в фундаментальных науках так же основательно, как и в прикладных. Его обращение произошло следующим образом. Однажды, будучи пьяным, он нашёл на дороге обрывок бумаги, на котором было написано:
Во имя Бога, Милостивого, Милосердного.
Он с благоговением поднял его, надушил благовониями и положил в чистое место. В ту же ночь ему приснилось, что Бог сказал ему:
– О Бишр, ты сделал имя моё благоуханным, и потому клянусь Моею славой, что сделаю твоё имя благоуханным в этом мире и в следующем.
Он покаялся и избрал подвижничество. Он столь глубоко ушёл в созерцание Бога, что всегда ходил босым.
На вопрос о причине этого он ответил:
– Земля – Его ковёр, я думаю, неправильно наступать на Его ковёр, имея что-то между своей ногой и Его ковром.
Таков один из его необычных подходов: сосредоточив свой ум на Боге, он воспринимал обувь как «завесу» [между собой и Богом].
Передают, что он сказал:
Всякий, кто желает быть почтённым в этом мире и возвышенным в следующем мире, пусть остерегается трёх вещей: обращаться к кому-либо с просьбой, говорить дурное о ком-либо, принимать пищу от человека.
Ни один человек из знающих путь к Богу не обратится с просьбой к людям, потому что поступать так – значит выказывать своё неведение Бога: если он знает Подателя всех благ, он не будет просить у таких же, как он сам, сотворённых существ.
А человек, говорящий дурно о ком-либо, тем самым ставит под сомнение предначертания Божьи, поскольку как сам человек, так и его поступки созидаются Богом, и на кого падает проклятие за содеянное, как не на побудителя? Однако это неприложимо по отношению к проклятию, которое Господь повелел нам насылать на неверных.
12. Абу Язид Тайфур ибн Иса аль-Бистами
Это величайший из шейхов по чину и достоинству, о котором Джунайд сказал: «Абу Язид среди нас занимает такое же положение, как Джабраил [Гавриил] среди ангелов».
Его дед был магом, а отец принадлежал к кругам знати Бистама. Он – автор многих заслуживающих доверия рассказов, касающихся Речений Посланника. Он является одним из десяти избранных Имамов суфизма. До него никто столь глубоко не вникал в откровения этого учения. Он всегда отличался любовью к богословию и почитанием Священного Закона, не имея ничего общего с той напраслиной, которую возводили на него некоторые люди, пытавшиеся примерить на него свои еретические воззрения. Основу его жизни всегда составляли самообуздание и практика поклонения. Записано его высказывание:
Тридцать лет я подвизался в самообуздании и обнаружил, что нет ничего труднее, чем воспринять Божественное и следовать его заповедям. Однако из-за разлада с богословами я потерпел полную неудачу в своих устремлениях. Разлад с богословами – это милость, приберегаемая для места Единения.
И это действительно так, ибо человеческая натура более склонна к неведению, чем к знанию, и если в неведении легко сотворить множество вещей, то, обладая знанием, нелегко сделать и один шаг. Мост Священного Закона много тоньше и опаснее, чем мост (сират) в мир иной. И потому это побуждает тебя действовать во всех случаях таким образом, чтобы, не достигнув высокого чина и выдающейся «стоянки», ты мог по меньшей мере оставаться в рамках Священного Закона. Даже если ты всё утратишь, твои труды поклонения останутся с тобой. Пренебречь ими – худшая из напастей, которая может обрушиться на новичка.
Передают, что Абу Язид сказал:
«Рай не имеет цены в глазах любящих, и любящие отделены [от Бога] „завесой“ своей любви» – то есть Рай – сотворён, любовь же – несотворённый атрибут Бога. Любой, кого сотворённое удерживает от несотворённого, ничего не стоит. Сотворённые вещи никчёмны в глазах любящих.
Любящие заслонены любовью, потому что существование любви подразумевает двойственность, что несовместимо с единством (таухид). Путь любящих – от единства к единству, но изъян любви заключается в необходимости существования желающего (мурид) и желаемого (мурад). Либо Бог должен быть желающим, а человек – желаемым, либо наоборот.
В первом случае бытие человека покоится на желании Бога.
А если человек – желающий, а Бог – желаемое, то поиск желаемого может не увенчаться успехом; в любом случае в любящем сохраняется разлагающее влияние бытия. Поэтому упразднение любящего в непреходящей любви более совершенно, чем его существование посредством непреходящей любви.
Передают, что Абу Язид сказал:
Я отправился в Мекку и увидел Дом, стоящий отдельно от всех. Я сказал: «Моё паломничество не принято, ведь я и раньше видел много таких камней».
Я отправился снова и увидел Дом и Владыку Дома. Я сказал: «Это ещё не единство».
На третий раз я увидел одного Владыку Дома. Голос в моём сердце прошептал: «О Абу Язид, если бы ты не заглядывался на самого себя, ты не был бы многобожником (мушрик), даже если бы видел всё мироздание. Но ты смотришь на себя, и потому ты многобожник, хоть ты и слеп по отношению ко всему мирозданию».
И тогда я раскаялся, и ещё раз раскаялся в своём раскаянии, и, более того, ещё раз раскаялся в том, что видел своё собственное существование.
Эта утончённая история освещает глубины его состояния и содержит ценные указания для людей духа.
13. Абу Абдаллах аль-Харис ибн Асад аль-Мухасиби
Он преуспел в основных и производных науках, его авторитетность признана всеми богословами его времени. Он написал труд под названием «Ри'айят»[70] о принципах суфизма и много других работ. В каждой отрасли знания он показал себя человеком возвышенных чувств и проницательного ума. В своё время он был первым шейхом Багдада.
Передают, что он сказал:
Аль-'илм би-харакат аль-кулуб фи мутала'ат аль-гуюб ашраф мин аль-'амаль би-харакат аль-джаварих — то есть «Тот, кому знакомы тайные движения сердца, лучше, чем тот, кто действует, двигая членами тела». Это означает, что знание – это совершенство, а неведение – поиск, и знание святыни лучше, чем неведение у двери: знание ведёт человека к совершенству, а неведение даже не позволяет ему вступить [на путь совершенствования]. В действительности знание выше, чем действие, ибо возможно узнать Бога посредством знания, но невозможно достигнуть Его посредством действия. Если бы можно были обрести Его с помощью действия без знания, христиане и монахи-подвижники прозревали бы Его лицом к лицу, а верующие-грешники не видели бы Его. Поэтому знание – это Божественный атрибут, а действие – человеческий атрибут.
Некоторые передатчики этого речения впадали в ошибку, читая аль-'амаль би-харакат аль-кулуб[71], что явно нелепо, поскольку действия человека никак не влияют на движения сердца. Если автор использует это выражение, чтобы обозначить размышление и созерцание, касающиеся внутренних тонких восприятий, это не вызывает возражений, ибо Посланник сказал:
«Миг размышления лучше, чем шестьдесят лет поклонения» – а духовные действия воистину превосходят телесные действия, и эффект, производимый тонкими внутренними восприятиями и действиями, на самом деле более совершенен, чем эффект, производимый внешними действиями. Поэтому говорят: «Сон мудреца – труд поклонения, а бодрствование глупца – грех» – ибо сердце мудреца подчинено [Богу] и во время сна, и во время бодрствования; а когда сердце подчинено, тело также подчинено. И потому сердце, подчинённое Божьей власти, лучше, чем чувственная часть человека, которая управляет его внешними движениями и действиями, направленными на самообуздание.
70
Полное название – «Ри’айят ли-хукук Аллах» – «Соблюдение должного перед Господом».
71
Такое чтение приводится в «Табакат ас-суфийя» Абу Абд ар-Рахмана ас-Сулами (рукопись Британского музея, прим. 18, 520, ст. 13а).