Страница 5 из 13
Внимательно осмотрев квартиру, и никого в ней не обнаружив, Рыков высказал своему напарнику очевидную мысль:
– Здесь мы опоздали.
– Опоздали? – поинтересовался Громов.
– А ты что еще ничего не понял?
– А что именно я должен понять? – продолжал недоумевать Михаил Петрович.
– Миш, ты серьезно, или притворяешься, – удивился более разумный охранник, – ведь тут же все очевидно: перед нами здесь побывал тот, кто стрелял в Екатерину Сергеевну. Отсюда он спустился к ней в квартиру и там спокойно дождался ее. Затем он точно таким же способом, не спеша, вернулся назад, и дальше преспокойно вышел, не привлекая ничьего внимания.
– Да? А кто это был? – задал вопрос не отличающийся умом напарник.
– А вот именно это нам и поручено выяснить, – резко ответил Рыков, и добавил, – Ну все, здесь нам делать уже нечего, поехали в «Склиф», доложим генералу и получим дальнейшие инструкции. Я думаю, что хоть он хоть и грозит, но все равно нас никуда не выгонит. А с его умной «башкой» мы быстрее нападем на след преступника.
– Это верно, – согласился Громов.
Закончив свой непродолжительный разговор неудачливые телохранители направились прямиком в институт Склифосовского. Прибыв в здание нейрохирургии, они без особого труда отыскали Корнилова. Тот уже успел навести там «шороху», и все прекрасно понимали о ком идет речь, когда охранники обозначали цель, ради которой они посетили это здравоохранительное учреждение.
Найдя своего начальника, Рыков, считавшийся в этом тандеме главным, доложил о случившимся в квартире, располагавшейся этажом выше. Далее он сообщил о том, что злодею удалось уйти, не преминув уточнить, что сделал он это задолго до появления группы-захвата.
Генерал, в принципе, прекрасно понимал, что телохранители Вернер в данном случае совершенно не виноваты, так как по регламенту, они должны были только проводить Екатерину до дверей ее жилища, а осматривать его, в их обязанности не входило. Поэтому выслушав их объяснения, он велел им отправляться отдыхать и ждать его дальнейших инструкций.
Получив разрешение, охранники сразу же отправились домой. Сам же Корнилов остался в больнице, намереваясь находится там, пока не будет сколько-нибудь определенных результатов.
Операция продолжалась около семи часов. Эдуард Владиславович все это время просидел в коридоре в мучительном ожидании, так и не сомкнув глаз. Вдруг, когда уже усталость начинала брать свое, дверь операционной распахнулась, и на пороге показался Винкерт. Утерев вспотевший лоб, он направился в сторону офицера.
– Ну как, доктор? – не замедлил спросить ожидающий, – Что-нибудь уже ясно? Она будет жить?
– На последний вопрос мне ответить довольно сложно, – отвечал Бронислав Сергеевич, – случай уникальнейший. В моей практике ничего подобного еще не было. Поэтому делать какие-либо заключения пока еще рано.
– Но все-таки как она? – настаивал генерал, – Ведь что-то вы все равно сказать можете. Например в каком она состоянии?
– Состояние ее довольно стабильное. Однако в себя она прийти не сможет, – констатировал врач.
– Почему? – удивился Корнилов.
– Потому-что она погрузилась в состояние глубокой комы. А эта область человеческого состояния наукой еще не изучена.
– В каком смысле? Объясните.
– Пойдемте ко мне в кабинет, я попробую показать на примере.
После этих слов собеседники проследовали в кабинет нейрохирурга, находившийся в конце коридора, где доктор разложив рентгеновские снимки, принялся разъяснять:
– Здесь дело довольно необычное. Ничего похожего мне ранее видеть не приходилось. Вот посмотрите.
Хозяин кабинета повесил на специальное подсвечивающие устройство изображение человеческого черепа, сделанное под действием рентгеновских лучей. Далее взяв указку, и с ее помощью, помогая лучше определить места, которые имеет в виду, продолжил:
– Пуля, пробив лобную кость, внутри черепной коробки изменила свое направление, и что очень удивительно, прошла через проем между правым и левым полушарием, в верхней части мозга, совершенно не повредив нервных окончаний, после чего вышла через темя. Однако, при всем при этом, сила удара и термическое воздействие оказали разрушительное воздействие на кровеносные сосуды, питающие нервные клетки. Следствием этого стало образование довольно обширной гематомы.
– Удивительно, – вставил Корнилов. – И что же теперь?
– Частично, – продолжил нейрохирург, – разрушительное действие этого образования удалось локализовать, но часть мозга остается без нормальной циркуляции крови. Таким образом некоторые свои функции он выполняет неправильно, либо не до конца.
– Это и служит основной причиной отсутствия сознания, – попытался угадать влюбленный.
– Совершенно верно. Поэтому и нельзя определенно сказать: будет она жить или нет, вернется к ней сознание, либо же не вернется. Сейчас нужно только ждать. А вам я посоветую идти домой и немного отдохнуть, а то на Вас смотреть страшно, того и гляди от усталости Вы сами сознание потеряете, а любое переутомление может грозить инсультом. Оставьте мне свой телефон, если будут какие изменения, я Вам сразу перезвоню.
– Да, Вы совершено правы, – согласился офицер, и добавил, – я пришлю к ней на охрану двоих своих людей, они будут «жить» возле ее палаты. А вы в свою очередь поместите ее пожалуйста в отдельные апартаменты.
– Это вполне осуществимо. Не волнуйтесь, мы именно так и поступим, – закончил разговор доктор.
Эдуард Владиславович вышел из кабинета, позвонил Рыкову и Громову и велел им немедленно прибыть в больницу. Дождавшись их, Корнилов выразил им свое пожелание:
– Вот что ребята. С сегодняшнего дня вы переезжаете жить к палате Екатерины Сергеевны, пока она не придет в себя. И смотрите на этот раз не облажайтесь, чтобы комар не пролетел. Все ли понятно?
Услышав заверения, что телохранители его отлично поняли, и что на этот раз ничего непредсказуемого не случится, генерал устроив возле палаты Вернер пост, с «тяжелым сердцем» отправился домой.
Екатерина же в этот момент, находилась между жизнью и смертью. В ее воспаленном мозгу «проносилась» вся ее прошлая жизнь…
Глава 5. Неблагополучная семья
Детство Ветровой Екатерины Сергеевны протекало в провинциальном небольшом городке, с населением не более десяти тысяч человек. Ее родители имели пристрастие к злоупотреблению спиртными напитками, причем мать была еще и женщиной достаточно легкого поведения. У них в квартире постоянно находились посетители, которые пользовались ее услугами: по торговле своим телом. Причем плата в основном осуществлялась вино-водочными изделиями.
Отец настолько со всем этим смирился, что невольно принимал участие во всех этих непристойностях, ожидая своей порции спиртных напитков. Он давно уже потерял работу, так как хоть и был специалистом высокой квалификации, но сотрудники, страдающие алкогольной зависимостью, никогда и нигде не были нужны.
Девочка росла в жестоких условиях. Мать издевалась над ней, как могла.
Это была молодая еще женщина: ей едва перевалило за тридцать. Однако выглядела она гораздо старше своих лет. Ее еще достаточно красивое лицо, носило следы длительного пьянства: мешки под глазами, обвисшая и обрюзглая кожа, синюшный оттенок. Начинающее полнеть тело довершало образ, падения, этой некогда красивой женщины. Единственное что еще выдавало в ней желание к жизни – это ее синие сияющие глаза, «горящие» озорным девичьим блеском. К своей одежде она давно уже относилась небрежно и совершенно не придавала значения тому, как она выглядит. Она носила имя: Ветрова Людмила Витальевна.
Отец мало чем отличался от матери. Он был старше ее на пятнадцать лет, при этом выглядел далеко за пятьдесят. Его «изрезанное» морщинами лицо мало напоминало, того красавца мужчину, с которым познакомилась молодая Людмила Витальевна, когда освободилась из мест лишения свободы и «уводила» его из семьи. За каких-то три-четыре года, она сделала из Ветрова Сергея Геннадьевича спившегося старца, потерявшего интерес к жизни. Даже его серые глаза давно уже не показывали какого-либо интереса ко всему, что вокруг происходит. Ростом он был много выше своей жены, почти на «полторы головы». К тому, как он выглядит, родитель девочки относился совершено равнодушно, одеваясь в старые поношенные вещи.