Сердце ворона

И по закону подлости они непременно произойдут…

Первая неприятность как раз спускалась сейчас со второго этажа, подметая лестницу шлейфом великолепного платья: madame Щукина почтила своим присутствием вестибюль пансионата. Под руку ее поддерживал почему-то господин Харди, давешний знакомец.

– Лариса, чудесно, что вы здесь! – обрадовался он ей сию же минуту. – Присоединитесь ли к нам? Я как раз намеревался показать Ираиде Митрофановне прекрасные виды. Вы знакомы?.. – уточнил он, наверное отметив, с какой опаской Лара поглядывает на вышеозначенную Ираиду Митрофановну.

Признаться, Лара, хоть и была наслышана о несносном характере этой дамы, прежде видела ее лишь издали и мельком. Сейчас же с удивлением обнаружила, что Ираида Митрофановна куда более молода, чем казалось ей прежде. Ее даже можно было счесть за девицу, ежели она сама не назвала бы себя «madame».

Это была высокая, статная, с точеной фигурой женщина, одетая куда более броско, чем господин Харди. Ярко-рыжие, будто бы даже выкрашенные химическим раствором волосы, были уложены в пышную замысловатую прическу, которую с правого бока накрывала огромная шляпа с перьями, сухими цветами и кусочками тюля. В общем, шляпа могла служить прекраснейшим гнездом, по мнению Лары. Боа из ярких перьев, выщипанных у какого-то несчастного попугая, нежно окутывало ее плечи и тоже волочилось по полу, споря по длине со шлейфом…

Об руку с господином Харди они смотрелись на удивление ладно – ни дать ни взять, молодые супруги. Ларе даже стало обидно за Дану, невесту господина Харди, им, очевидно, сейчас позабытую. Вероятно, ради Даны Лара и выискивала, над чем бы в образе madame еще посмеяться. Разумеется, посмеяться мысленно – вслух она бы ни за что не решилась.

– Ох, Жако, дружочек, впредь зовите меня просто лишь Ираидой, иначе я на вас обижусь!

Madame надула губки и крайне игриво хлопнула господина Харди по плечу сложенным веером. А после окинула взглядом Лару, тотчас опустившуюся в услужливом книксене. Заметила веско:

– Лариса – неподходящее имя для девицы вашего сословия. Лично я всех своих горничных всегда звала Дуньками. Весьма удобно.

Она тоненько рассмеялась, и, если бы не господин Харди, Лара, наверное, так и не решилась бы поднять глаза от пола.

– Простите, madame, – холодновато заметил он, – мне совершенно точно известно, что Лариса Николаевна не горничная, а дочь хозяйки.

– Да? – изумилась madame как будто в самом деле. Но извиняться не собиралась: – Меня ввело в заблуждение ваше… платье. И цвет лица – ваш загар ужасен, милочка. Вам следует носить шляпки.

И Лара снова присела в книксене, еще и неловко пробормотала слова благодарности за совет, которые madame все равно не услышала – она отвернулась, еще сильнее вцепившись в плечо господина Харди.

Никогда в жизни Лара не решилась бы возразить столь великолепной особе. Да и так ли далека madame Щукина от истины? Она и есть горничная, безродная девка… это madame еще не знает, что она приемыш, а вовсе не законная дочь. И загар ее действительно ужасен – мама-Юля постоянно об этом говорит.

Досадно только было, что слова madame и Ларино жалкое блеянье прозвучали в присутствии господина Харди. Не так давно он пророчил ей стать отличной хозяйкой пансионата – а нынче, должно быть, в ней разочаровался.

Оттого и удивилась она, когда американец решительно вытянул свою руку из цепких коготков madame Щукиной и снова обернулся к Ларе.

– Так я могу рассчитывать, что вы составите нам компанию, Лариса Николаевна?

Нарочно ли он начал обращаться к ней по имени-отчеству? И, главное, откуда узнал отчество – его она совершенно точно не называла в их разговоре. Выходит, расспрашивал о ней…

Лара чувствовала себя одинокой здесь, совсем чужой им, этим красивым, великолепно одетым и образованным господам. Маленькой и ничтожной. И хоть бы эти господа оставили ее в покое – так нет же…

И выдумать причины для отказа она не сумела. Как отказать, видя столь добрую улыбку господина Харди, его милую ямку на подбородке? Лара и сама улыбнулась. Зная, что пожалеет об этом, она все-таки выбралась из-за стойки метрдотеля, чтобы присоединиться к господам. Искоса бросила взгляд на madame – та гордо держала голову и как-то слишком нервно обмахивалась веером. Компания Лары явно была ей не по душе.

– Здесь у нас главный вход, а калиткою вон там пройдете – сад персиковый, – не очень охотно Лара спустилась с крыльца, надеясь, что на этом экскурсия и кончится.

Однако господин Харди, такой чуткий минуту назад, нынче ее настроя видеть не желал.

– Проводите нас, Лариса Николаевна? – он выдвинул локоть, предлагая ей опереться.

А Лара едва ли не кожей почувствовала, как вспыхнула при том madame Щукина. Негоже злить гостей. Лара сделала вид, будто не заметила его руки – послушно повела гостей за собою к калитке.

Сад она любила в любое время года. В апреле над персиковыми деревьями поднимались пышные розовые шапки – всего на несколько дней, однако, стоило целый год ждать, чтобы на те несколько дней калитка в их сад стала бы дверцей в волшебную сказочную страну.

Ежели вдруг начинался ветер, Лара запрокидывала голову и по четверти часа могла смотреть, как танцуют в воздухе розовые лепестки. Они метались суетно и беспокойно, оседали на волосах и платье. А когда ветер стихал, то ковром укрывали черную южную землю – и волшебство уходило. Только Лара все равно помнила – сказка рядом, нужно лишь увидеть.

– Ну и где же ваши персики? – вдребезги разбивая остатки сказки, усмехнулся голос madame Щукиной. – Здесь что нет персиков? Ужасно…

– Персики еще не созрели, – извинилась Лара, – они у нас к августу ближе. Поздний сорт.

– Ужасно! – снова упрекнула madame.

Пришлось уговаривать, что у них не так уж плохо:

– …Зато абрикосов и черешни сколь душе угодно – и красная, и желтая, и розовая. А аромат здесь какой – неужто не чувствуете? – madamе повела носом и скривилась, принялась снова обмахиваться веером. – А коли вглубь сада пройти, там беседки с тенью – с книжками посидеть можно…

Она нашла господина Харди, надеясь, что хотя бы он поддержит ее – но тот, козырьком сложив руки, смотрел вовсе не на них, а в даль. На чернеющую в синем небе башню Ордынцевской усадьбы.

– Выходит, это и есть тот самый замок? – спросил он. – Так ведь у вас усадьбу зовут – Ордынцевским замком?

– Верно, – ответила Лара. – А вы что же так и не побывали там?

Усадьба отныне принадлежала отцу его невесты, и Лара отчего-то думала, что новые хозяева первым же делом посетят родовое гнездо.

Господин Харди пожал плечами, Ларе показалось, что он излишне напряжен. Но ответил бодро:

– Нет покамест. И Дана не ездила, лишь Александр Наумович с утра уже совершил путешествие – говорит, дом вполне пригоден для жилья. – А потом он с хитрецою в глазах взглянул на Лару: – А сами вы бывали там, Лариса? Столько лет усадьба без хозяина стояла – наверняка бывали!

– По правде сказать, нет, – призналась Лара. – Мечтала я там побывать еще с детства, но… – она живо вспомнила, как Кона отослали, порушив все их детские, но такие важные планы. – Но не сложилось.

– Из-за Ворона?

Лара вздрогнула – вопрос застал ее врасплох. Должно быть, Галка разболтала уж все на свете! Только Лара не могла понять, всерьез ли интересуется американец или смеется над нею, мнительной провинциалкой.

– Ворона? Какого ворона? – немедленно вмешалась madame Щукина. – Вы что, милочка, боитесь ворон?

– О, это не простой ворон, дорогая Ириаида. Это каменный Ворон, который ночами оборачивается живым и зорко следит, дабы на побережье не вздумал никто сотворить зла. Как у вас говорят, Лариса Николаевна – «горе тому, кого застанет он за лихим делом»?

Но ясные синие глаза господина Харди отнюдь не смеялись – он по-прежнему был насторожен и в самом деле жаждал услышать ее ответ.

– Да… именно так говорят, – пробормотала Лара. – Но это лишь легенда… у нас, право, множество легенд…