Поэты

– С добрым утром, любовь моя! – Андрей чмокает Алину в щеку, Алина в ответ недовольно морщится. – Ты опять не спала всю ночь? Елки, здесь же дышать нечем! – Андрей распахивает окно, Алина поеживается.

– Ну-у… чего ты, ягода моя! – Андрей наклоняется к Алине.

Алина раздраженно морщится, отстраняя Андрея рукой:

– Нельзя ли обойтись без банальностей?

– Что с тобой?

Алина не отвечая, затягивается, выпускает струю дыма в потолок, внимательно наблюдает, как рассеивается дым. Ее взгляд неподвижен, она смотрит, не моргая.

Алина сидит на троне в огромном зале средневекового замка. Она – герцогиня. На стенах закреплены горящие факелы, рядом с троном – стражники в доспехах. Музыканты играют заунывную мелодию, у подножия трона кривляется карлик-шут. Виночерпий наливает в бокал красного вина, герцогиня делает глоток и жестом подзывает к себе высокого рыцаря со шрамом на лице и с длинными светлыми кудрями. Герцогиня дает рыцарю отхлебнуть немного вина, затем протягивает ему руку для поцелуя. Рыцарь опускается на одно колено, целует руку и смотрит герцогине в глаза. Она треплет его по щеке и едва заметно, поощрительно улыбается. Виночерпий подливает ей в бокал вина, она делает глоток и жестом подзывает к себе следующего рыцаря – точную копию предыдущего. Она протягивает ему сначала бокал с вином, затем руку для поцелуя, затем треплет коленопреклоненного по щеке и поощрительно ему улыбается. Третий рыцарь – копия двух предыдущих, а в зале – множество ждущих своей очереди высоких рыцарей со шрамами на лицах и с длинными светлыми кудрями…

– Что, опять? – Андрей хмурится. – Опять накатило, да?

– Отстань!

– Ясно… – Андрей включает газ, наливает воду в турку, ставит турку на огонь, роется в шкафчике:

– Где кофе, а? Кофе осталось еще?

Алина молчит, ее взгляд неподвижен, ее лицо ничего не выражает.

– Выпила за ночь все кофе?! Да?.. Ну, выпила, так и скажи! Мне ведь не жалко… Я сбегаю в магазин, еще куплю. Но чего молчать-то… Царица медной горы!

Алина тушит сигарету в пепельнице, меняет положение тела только затем, чтобы вставить в мундштук новую сигарету и, смерив своего любовника тяжелым взглядом больших прекрасных черных глаз, закуривает и пускает струю дыма в сторону Андрея.

– Что случилось? – Андрей нервничает. – Я что-то не так сделал? Или не то сказал? Или опять – твои психозы… У тебя, как всегда, на пустом месте – шекспировская трагедия пополам с мексиканским сериалом!

– Пока здесь психуешь только ты. – Алина отворачивается. – Я же совершенно спокойна. – Алина отвечает нарочито равнодушным тоном, с интересом наблюдая за пауком, бегущим вверх по стене.

– Ну, ладно… Я пойду в магазин, куплю кофе… к завтраку чего-нибудь… сладкого… Хочешь чего-нибудь?

Алина не отвечает, Андрей произносит «Тьфу ты!» и, махнув рукой, вешает на плечо сумку, нахлобучивает кепку, козырьком до переносицы, обувается, и с обиженным видом уходит. На улице его настроение улучшается. Он, блаженно улыбаясь, смотрит на высокое голубое небо, на зеленеющие деревья, на прохожих и на витрины магазинов. Мимо, виляя попами и колыхая бюстами, проходят две цветущие девушки, они кокетливо смотрят на Андрея. Он какое-то время мечтательно смотрит им вслед. Одна из девушек оборачивается и что-то шепчет на ухо подруге, и обе хихикают.

Андрей сбивает кепку на затылок, думает: «Елки, надо бы познакомиться с какой-нибудь простой, хорошей девчонкой. Без особых выпендронов. С какой-нибудь продавщицей… или с медсестрой… или с воспитательницей в детском саду… А то эти поэтессы сожрут мне все мозги!» Андрей заходит в небольшой бакалейный магазин. Покупателей нет, а за прилавком – симпатичная, веселая продавщица, она смотрит на Андрея с неким вызовом.

– Кофе, плы-ы-ыз! – говорит Андрей. – Нет, не это, вон то… В синей пачке… Хлеб – белый батон, да. Пачку масла, соленого. Плавленый сыр, пачку. Банку огурцов… Чего-бы еще сладкого такого?..

– Я – сладкая! – продавщица прямо и смело смотрит Андрею в глаза, наклонив голову к плечу, девушка слегка покачивается, опираясь на одну ногу, ее пальца накручивают рыжий локон, а влажные алые губы приоткрыты.

– Да?.. – от такого откровенного заигрывания Андрей смущается, но он готов поддержать флирт. – Я должен в это наслово поверить? Или…

Он кладет деньги на блюдце. Дверь открывается, к прилавку подходит Артур Пучков и пристраивается слева от Андрея. Артур Пучков вынимает из кармана авоську, кивает Андрею головой.

– Чем занят?

– Как всегда.

Артур Пучков – худ и сутул. У Артура резкие черты лица, брезгливо поджатые бледные губы и колючий взгляд.

– Мне кокосового печенья! – говорит Артур, и продавщица тянется за пачкой на верхней полке. Артур жадно разглядывает ее бедра и ноги.

– Я как раз хотел тебе звонить, – говорит Андрей. – По делу…

– Я тоже собирался тебе звонить. По делу…

– Жду у входа, – и, кивнув продавщице, Андрей выходит.

Артур улыбается продавщице, а она, положив на прилавок пачку кокосового печенья, посуровев лицом, строго спрашивает:

– Что-нибудь еще?

Андрей щурится на солнце. Артур выходит из дверей магазина.

Продавщица достает из-под прилавка плеер, нацепляет наушники и под латиноамериканскую музыку качает бедрами, закрыв глаза. Она – известная на весь мир киноактриса. На ней – роскошное красное платье с глубоким декольте, на шее – драгоценное колье. Она выбирается из белого лимузина, ей подает руку кавалер, одетый в смокинг. Бывшая продавщица крохотного бакалейного магазина берет под руку модного кинорежиссера, и пара поднимается по лестнице, устланной красной ковровой дорожкой. За заграждениями толпятся фотографы и поклонники. Деятели киноиндустрии улыбаются и помахивают ладонями в ответ на восхищенные возгласы из толпы и вспышки фотокамер.

Молодые люди неторопливо идут по улице.

– Симпомпончик какой! – говорит Артур. – Новенькая, наверное? Раньше ее не видел…

– Я хотел тебе сказать, – говорит Андрей, – я подумал, что… вобщем, подборку стихов, что я тебе выслал… ее надо в другом порядке составить… Цикл тот же, но только порядок другой. Последнее и первое стихотворения надо поставить в середину, а из середины кое-какие стишки переставить в конец и начало. Я новый план уже почти набросал, скоро вышлю тебе… Также я решил изменить общее название цикла. Он теперь будет называться не «Новые спиритуализации». Я придумал название получше, поэффектней – «Жареные цветы»! А? Как? Более провокативно, что ли… Жареные цветы!!! Звучит, да?

– Ну, так себе… – хмыкает Артур. – Нормально звучит. Название, как название. Не хуже предыдущего. Хотя и ничего особенного… Из того же ряда, что «Дохлая луна» и тэпэ. Но мне это все равно, потому что… Я тебе как раз об этом хотел сообщить. Твой цикл, как бы он ни назывался, не будет опубликован в очередном сборнике… Сорри, конечно, но…

– Почему? – Андрей резко останавливается.

– Таково решение редакции, – Артур тоже останавливается.

– Какой еще, на хрен, редакции?! – восклицает Андрей. – Редакция, это ты. Тебе, значит, и вопрос, почему?

– Ладно, это мое решение. Я его принял.

– Но еще месяц назад, ты говорил, что опубликуешь мой цикл.

– А потом я передумал. Бывает.

– Но мы договорились, что все железно. Я обещал никому не отдавать эти стихи. А у меня их просили… между прочим… Но я обещал отдать их только тебе, а ты обещал опубликовать… Был договор?!

– Но договор был устный. Письменного договора мы не подписывали.

– Ах, ты, мизерабль! – Андрей угрожающе приближается к Артуру.

– Но-но, полегче!.. – Артур отшагивает назад.

Молодые люди снова двигаются вперед по улице, полной шумящей листвы и солнечного света, разговаривая все эмоциональней и эмоциональней. Свернув за угол, они сталкиваются с подвыпившим мужичком в истрепанном пиджаке. Пьяница едва не падает, но, оправившись, увязывается вслед за молодыми людьми.