Страница 123 из 128
«Пять штук», ответил он, проверив свою сумку.
«Этого хватит», сказал я, глядя на снайперов, засевших на третьем этаже. «Теперь только бы как-то забраться с ними туда».
Я почувствовал, как меня хлопнули по плечу. Малева. Лицо маленькой проказницы было измазано порохом, и она была похожа на диккенсовского гавроша. Гавроша со исключительно сексуальной составляющей, должен признаться.
«Я знаю, как доставить яблоки через окно», сказала она загадочно и дернула меня за рукав, чтобы я следовал за ней. Я позволил ей провести себя обратно в замок через незаметную дверь, которая вела на кухню, а затем через другую дверь на самую клаустрофобную из замкнутых со всех сторон лестниц. Мы побежали затем вверх по узкой лестнице. Я вынужден был горбиться из-за низкого потолка; и вновь я обнаружил настолько близко расположенные друг от друга стены, что задевал их плечами с обеих сторон. Какими маленькими должны были быть строители и обитатели этих крепостей? Малева держала меня за руку все время подъема по винтовой лестнице, и я почувствовал какое-то странное ощущение, похожее на вывих, когда мы бежали вверх, держась с ней за руки, как мальчик и девочка, резвящиеся в Гайд-парке. На меня нахлынули эмоции, связанные с воспоминаниями о тех беззаботных днях невинного детства.
Когда мы поднялись на четвертый этаж, Малева подвела меня к окну. Когда звук выстрелов усилился, моя романтическая задумчивость рассеялась, и мне таким резким и грубым образом напомнили, в какой тяжелой боевой ситуации мы находимся.
Малева прикладом своего Шмайсера расчистила окно от стекла, и мы оба выглянули в образовавшееся отверстие, осмотрев ситуацию сверху. Пулемет у ворот теперь не был развернут стволом к дороге, ведущей к замку, а наведен внутрь двора. Временами раздававшиеся с этой огневой позиции короткие очереди удерживали партизан прижатыми во дворе. Стрелявшие из винтовок у окон находились этажом ниже нас и в пятнадцати-двадцати ярдах справа от нас. Эти нацистские снайперы не знали, что теперь здесь находились мы, они стреляли вниз по иногда появлявшимся целям. Еще двое были в резерве и заменяли их тогда, когда у их товарищей пустели магазины, и им нужно было перезаряжаться.
Я подумал было открыть по ним огонь, но нам плохо было их видно, попасть в них было сложно, и в любом случае мой Шмайсер был недостаточно точен для того, чтобы ударить наверняка. К тому же, при этом мы ввяжемся в еще одну перестрелку, уступая противнику в численности.
Я сказал об этом Малеве, которая показала мне на гранаты.
«Это гораздо лучше, разве не так?»
«Слишком далеко, точно бросить не получится», ответил я ей.
«Но я могу подобраться к ним поближе», сказала она и указала на телефонные провода прямо под нами, протянутые через двор от здания к зданию. Несколько проводов тянулись из нашего окна вверх, прямо над точкой снайперов.
Я вспомнил ее хождение по канату в пещерах и улыбнулся. Пока она снимала обувь, я сказал ей, что если ее заметят, пусть сразу же возвращается. Я взял несколько немецких гранат-колотушек М24 с длинной рукояткой и подготовил их, отвинтив крышки, чтобы оттуда выпали шарики со шнурами, а затем уложил их в ранец, рукоятками вверх, так, чтобы шнуры не спутались.[56] Она кивнула и надела эту сумку с гранатами через голову, и она повисла у нее на плече.
Затем я помог ей вылезти на карниз, где она встала на проволоку — как ни в чем не бывало, столь же буднично, как если бы я с подземной платформы вошел в вагон поезда.
Двигаясь по проводам, она вскоре преодолела это расстояние между нашим окном и немцами. Положив свой Шмайсер на подоконник, я следил в прицел за нацистскими снайперами, на случай, если они ее заметят, и мне придется прикрывать ее отход.
Но они ее даже не заметили, время от времени паля в цыган внизу, когда те высовывались.
Малева достала из сумки гранату, выдернула фарфоровый шарик, воспламеняющий пятисекундный запал. А затем я стал свидетелем самого невиданного спокойствия в самой стрессовой ситуации, которое я когда-либо наблюдал в своей жизни. Она отсчитала три секунды из пяти, а затем бросила гранату в открытое окно. Видимо, она больше доверяла поставщику, предлагавшему самую низкую цену, чем мы с покойным Ренфилдом.
У фрицев была лишь секунда, чтобы заметить то, что упало к их ногам, прежде чем граната взорвалась. А тем временем она схватила вторую гранату и повторила этот потрясающий бросок.
Взрывами выбило все стекла в ближайших окнах, и во внутренний двор полетело целое облако осколков.
Поразительно, но Малева даже не пошатнулась на такой опасной и неустойчивой высоте. Я махнул ей рукой, чтобы она возвращалась, но она повернулась ко мне спиной и встала на другой черный трос, направившись к пулеметной точке. Во время этого своего поразительного шествия по натянутому тросу она вновь сунула руку в сумку, висевшую у нее на плече.
У меня не было возможности отозвать ее назад. Я пытался перекричать грохот выстрелов, по-прежнему раздававшихся внизу, но все было бесполезно. И к тому же, я ни в коем случае не хотел привлекать к ней внимание. Кроме того, сомневаюсь, что она бы мне подчинилась. Понимая, что ей может понадобиться огневое прикрытие, я плюнул на окно и бросился вниз по лестнице, помчавшись по ней сломя голову, перепрыгивая через две, три, а то и четыре ступеньки.
Я выбежал наружу и обнаружил, что ситуация так и не сдвинулась с мертвой точки. Я увидел Малеву над нашими головами и показал на нее ее отцу, который крикнул ей, чтобы она остановилась.
Она проигнорировала его приказ и продолжила свою опасную пробежку по воздуху. Но теперь уже все цыгане уставились на нее, что, к моему глубоко сожалению, предупредило находившихся у пулемета немцев.
Один из них поднял свой автомат и прицелился. Я заорал, пытаясь ее предупредить. Немец выстрелил. И попал ей в руку или плечо, трудно сказать. Я видел только брызнувшую кровь и как она, вздрогнув, изогнулась, а затем зашаталась на проводе.
Она упала, но успела ухватиться за провод ногой и повисла на согнутом колене, а вот сумка ее упала на землю.
Немец снова выстрелил — на этот раз, к счастью, промахнувшись. Но его сослуживцы стали делать то же самое, и в воздухе вокруг нее тут же зажужжали пули, как шершни, кружащие над бедной девушкой.
Я не знаю, что на меня нашло. Я бросился через весь двор, паля на бегу из своего Шмайсера. Фрицы на мгновение пригнулись, нырнув в укрытия, и я успел пробежать по двору некоторое расстояние, оказавшись под висящей головой вниз Малевой.
«Прыгай!», крикнул я ей.
Она отцепилась от провода, и я поймал ее на руки. И на мгновение время словно остановилось. Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, с совершенно неуместной и не сочетавшейся с ее глазами улыбкой на губах. «Видишь», сказала она, «ты мой хранитель». Я хотел поцеловать ее, но лишь выдавил из себя одно слово:
«Паквора», сказал я. И она была именно такой: просто прекрасной.
Но не время было носиться с букетами. Звук выстрелов вывел нас из этих безумных грёз. Я увидел искры от пуль, сверкавшие вокруг нас по булыжникам, и тут вдруг вспомнил, где я и какой опасности мы подвергаемся.
А в следующую секунду рядом с нами оказался Успенский.
«Возьмите ее», сказал я ему, и когда он это сделал, я схватил сумку. Сунув в нее руку, я на бегу стал дергать за шнуры каждой «колотушки», помчавшись к пулеметной точке рваными зигзагами, которыми мог бы гордиться мой тренер по хоккею на траве, не обращая внимания на воспламенившиеся M24 и град пуль, летевших мне навстречу. Я почувствовал, что что-то разорвало мне куртку — пуля, пронзившая меня, но я не остановился.
Когда я оказался на расстоянии броска, я швырнул сумку через стену из мешков с песком и бросился на булыжную мостовую.
Меня сострясла взрывная волна, прокатившаяся по всему моему телу, словно какой-то великан ударом гигантской руки пригвоздил меня к земле.
56
Чтобы взорвать эту немецкую гранату, нужно было отвинтить крышку в нижней части рукоятки, дёрнуть за выпадавший при этом шнур с фарфоровым кольцом и бросить гранату в цель. При выдёргивании вытяжного шнура, соединённая с ним проволочная тёрка, завитая в спираль, проходя через отверстие в стаканчике, выпрямлялась, создавая трение и воспламеняя тёрочный состав. Пламя тёрочного состава зажигало пороховую мякоть замедлителя, которая горела около 4,5–5 секунд. Огонь от пороховой мякоти передавался капсюлю-детонатору (запалу), взрыв которого вызывал детонацию взрывчатого вещества заряда гранаты. (Википедия). — Прим. переводчика.