Страница 10 из 128
Это произошло недавно, или же просто это нервы обострили ее чувства?
Колонна с ревом проехала по узким улочкам Брашова. По молчаливому сигналу поднятой руки майора полугусеничная махина остановилась в десятке кварталов от площади. За ней выстроились и остальные грузовики, следовавшие за вездеходом. Люсиль увидела, как они припарковались, и быстро свернула в соседний проулок.
В рулевом зеркале она увидела, как нацистский офицер сверился с картой и стал выкрикивать приказы своим подчиненным.
Пока она мчалась по узким улочкам и переулкам Брашова, ее мысли стали лихорадочно метаться от одного пугающего сценария к другому.
Отец в опасности. Заседание комитета было ловушкой. Сопротивление кто-то предал. Кто? Почему? Что она может сделать? Она должна была что-то сделать. Что угодно, чтобы спасти отца. Хоть что-нибудь!
Она въехала в Старый город, мчась по узким дорожкам между старыми саксонскими[5] зданиями, вынужденная прижимать локти ближе к телу, чтобы не задевать стен тринадцатого века. Она объехала старую греческую православную церковь, белоснежную под полуденным солнцем. Мимо кладбища румын и немцев, погибших в годы Первой Мировой войны. Где до сих пор были хорошо видны немецкие кресты на пострадавших от стихий цементных надгробиях, возвышавших свои мрачные вершины над нескошенной травой.
Оркестр играл старую знакомую мелодию.
У ворот Шкей она едва не столкнулась со стайкой школьников. Они были одеты в традиционные для Дня Святого Георгия праздничные наряды. Она промчалась мимо школы Иоганнеса Хонтеруса и приблизилась к Черной Церкви, прозванной так после того, как она была сожжена австрийцами во время одного из их многочисленных вторжений в Брашов. Ее велосипед так сильно гремел по брусчатке, что она боялась, что он развалится.
Бросив велосипед у церковной стены, она выхватила из корзины рюкзак и вошла в небольшую дверь «венчального» портала. Внутри церкви было темно и пахло сандаловым ладаном. Люсиль бросилась по проходу, мимо деревянных скамеек у нефа, отведенных для старых гильдий, спереди украшенных их гербами.
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что церковь пуста, и ее никто не заметил, Люсиль поспешила к лестнице, ведущей на колокольню. Она остановилась перед ней лишь на долю секунды и бросилась затем вверх по винтовой лестнице. Подъем показался ей вечным, и дыхание ее превратилось уже в громкие, тяжелые, чуть хрипящие, глотающие воздух вдохи. Она почувствовала колющую боль в боку. Добравшись до колокольни, она взяла минутную паузу, чтобы отдышаться, а затем выглянула из одной из узких прорезей башни.
Люсиль вспомнилось, как они с подружками тайком пробирались в церковь и поднимались по этой бесконечной лестнице, чтобы, спрятавшись на этой колокольне, подымить запретными сигаретками, хихикая одновременно над пикантными фрагментами романа «Любовник Леди Чаттерлей» — единственными, вообще-то, кусками, которые они оттуда читали. Неужели она когда-то была столь невинной? Кроме того, именно здесь она тайно прочла ту самую Запретную Книгу, конечно же, одна.
С высоты в шестьдесят пять метров ей была видна вся центральная городская площадь Брашова. Праздник был похож на арабский базар, большая часть горожан вышла на улицы его отмечать. Ларьки и лавки с едой и лакомствами, цыганские развлечения — веселье было в полном разгаре. До Люсиль доносились детский смех и радостные крики взрослых. Шум веселья смешивался с приятными ароматами галушек и будинки [пирожные вроде пудинга].
Она достала из рюкзака Люгер. Отодвинув затворный рычаг, она дослала патрон в патронник, сняла пистолет с предохранителя и сунула его в карман своей кофты — если точнее, то кофты своего отца, которую она забрала себе. Под весом пистолета один из карманов старой вязаной кофты провис на добрый фут [30 см] по сравнению со вторым. Так не пойдет.
Вытащив пистолет из кармана, она сунула его себе за пояс брюк сзади движением, напомнившем ей на секунду гангстерские фильмы с участием Богарта и Кэгни.
Она почувствовала себя глупо.
Но потом, вспомнив о надвигающейся опасности, она порылась в рюкзаке и вынула из него свой бинокль. Она часто ездила на велосипеде по местам будущих партизанских засад, изображая натуралиста-орнитолога, следящего за различными птицами в бинокль, она даже регистрировала свои наблюдения в небольшой записной книжке.
Конечно же, она выучила наизусть справочник по румынским птицам — на случай, если ее остановит и начнет докапываться какой-нибудь заподозривший ее солдат.
И могла протараторить наизусть столько всяких сведений и подробностей из него, что их вполне хватило бы, чтобы обмануть любого любителя и, возможно даже, и некоторых профессионалов, так как она знала всё о жаворонке и беркуте, черном дятле, различных оляпках и редком белозобом дрозде. Это был удобный способ следить за передвижением войск, не вызывая особых подозрений.
Люсиль умела хлопать ресничками и кокетливо крутить пальчиком в пряди своих медных волос, умела наврать с три короба и отбрехаться при любой встрече, которых в последнее время становилось все больше, но блокнот, бинокль и болтовня о птицах всегда были у нее наготове, чтобы доказать свои утверждения. А пистолет — на случай, если это не удастся.
Однако вплоть до этой минуты использовать Люгер ей не приходилось.
Она навела резкость бинокля на здание в центре площади — трехсотлетнюю Ратушу. Оно было двухэтажным, с башней с часами, возвышавшейся над ними в качестве третьего этажа. В былые времена эта городская дума являлась тем центром, откуда сто привилегированных горожан, представители различных гильдий, собственно и управляли Брашовым. После того, как правление гильдий теперь ушло в историю, на верхнем этаже сегодня располагалась мэрия, и ее святая святых выходила окнами на площадь, с большим портиком на фасаде. Именно в этом крыле, крытом, но с большими открытыми арочными окнами, теперь и собрались отцы города, они пили и обедали при открытых окнах, на свежем воздухе, благодаря чему и могли следить за празднеством внизу на площади.
Ей было видно, кто именно собрался в портике. Они явно ждали чего-то или кого-то. Они не спеша расхаживали по этому огромному кабинету, с бокалами хереса в руках, курили вонючие сигары, которые раздал им мэр, державший для себя самого хороший табак в хьюмидоре, спрятанном в особом баре.
Люсиль знала их всех. Генерал Сучиу, румын, командир румынской Горно-стрелковой дивизии, контролировавшей Брашов и прилегающую территорию Трансильвании.
Он с большой неохотой нес офицерскую службу, казался какой-то вялой тряпкой, одетой в мятую, неуклюже сидевшую на нем военную форму, словно в какой-то комбинезон. Он чувствовал себя крайне неловко в роли военного и большую часть времени предпочитал заниматься своим лесопильным бизнесом, сдирая три шкуры с обманутого им правительства, так как он продавал древесину по завышенным ценам. Бизнес шел на ура. Война, как это всегда бывает, была для бизнеса мать родна.
Не так давно генерал расширил свой бизнес заводом в Тырговиште, заменявшим орудийные стволы, для того чтобы различные полевые орудия могли стрелять такими же 75-мм снарядами, которые применялись немцами. И, разумеется, неслучайно именно его подразделения заказывали такое переоборудование артиллерии в большом количестве. Люсиль собственной рукой внесла этот его завод в список целей диверсионных акций Сопротивления.
Он был мягким на вид человеком, который, казалось, всегда с крайней рассеянностью участвовал в текущем разговоре. Дивизия его была известна своей пассивностью и общей расхлябанностью. За каждую свою успешную операцию Сопротивление было благодарно ему за такое безвольное поведение и разгильдяйское отношение. Ходили слухи, что Сучиу на регулярной основе разворовывает пайки у своих же людей для последующей их перепродажи, и что в его дивизии можно за деньги приобрести офицерский чин или купить повышение в чине, или же, в одном случае, путем заключения земельного договора. Он процветал во время войны, равно как неплохо шли дела и у его портного, который был постоянно занят тем, что расширял форменные брюки генерала на поясе в районе его расширявшейся талии.
5
Речь идет о трансильванских саксах — этнических немцах, издавна живших в регионе. — Прим. переводчика.