Страница 64 из 69
Старшинам и краснофлотцам Николаю Баранову, Георгию Дудникову, Григорию Казакову, Александру Пашкову, Александру Самофалову, Михаилу Сотникову, Николаю Филиппову, Владимиру Черинову и лейтенанту Михаилу Калинину Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Советского Союза. В представлениях к высшей награде, исходивших от армейского командования, было сказано: «Обеспечивал частям 5-й ударной армии вторжение в центр Берлина».
Семеро из этих моряков стали Героями Советского Союза посмертно. Надеть свою Золотую Звезду довелось лишь лейтенанту Калинину и старшине Казакову.
Капитан 2 ранга запаса Михаил Михайлович Калинин умер несколько лет назад. Григорий Петрович Казаков здравствует поныне. После увольнения в запас старшина не расстался с кораблями, много лет плавал на рыболовецких судах в Охотском море, потом стал китобоем. Не усидел на берегу и выйдя на пенсию, пошел шкипером на черноморскую плавлабораторию научного института.
Чтобы не прерывать рассказ о форсировании Шпрее, я пока не касался развернувшихся тем временем действий днепровцев на других участках Берлинской битвы. Но прежде чем перейти к ним, забегу еще дальше вперед.
В мае, вскоре после окончания войны, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков проводил разбор Берлинской операции, на который пригласили и командование Днепровской флотилии. После доклада генерал-полковника М. С. Малинина выступали командармы, командиры соединений. Было предоставлено слово и командиру 9-го Краснознаменного Бранденбургского стрелкового корпуса. Поднявшись с места, Герой Советского Союза генерал-лейтенант Иван Павлович Рослый обратился к председательствующему:
— Разрешите мне, товарищ маршал, прежде чем начать свое выступление, поблагодарить наших славных моряков, без героической помощи которых вверенный мне корпус не смог бы выполнить поставленную задачу.
Генерал повернулся в нашу сторону и поклонился старинным русским поясным поклоном. Глубоко взволнованные и понимающие, конечно, что не к нам лично относится этот поклон, мы с Боярченко и Балакиревым встали и ответили комкору тем же.
Такой минуты не забыть никогда!
Поддерживая фланги фронта
24 апреля, когда полуглиссеры вторые сутки переправляли через Шпрее войска, штурмовавшие центр Берлина, стало значительным днем также и для бригады капитана 3 ранга Лупачева.
Перед этим корабли бригады уже десятки раз открывали огонь по заявкам частей 33-й армии. Готовясь к атаке на Фюрстенберг и к прорыву в канал Одер — Шпрее, Лупачев провел бронекатерами и подразделениями морпехоты разведку боем с захватом «языков».
Наведываясь в молодое соединение, которое только под Берлином и начало воевать, я с каждым разом убеждался: в бои оно втягивается организованно. Хорошо было налажено управление огнем. Продолжал действовать, как ни пытался враг его ликвидировать, корректировочный пост на трубе электростанции, связанный и с огневыми позициями кораблей, и с частями на переднем крае. Команду храбрецов, сидевших на 86-метровой трубе, возглавлял старший лейтенант А. А. Жуков. (Как выяснилось, лазил к ним на «верхотуру» и Константин Михайлович Балакирев. Таков уж был наш начальник штаба!)
Активно использовалась приданная бригаде морпехота. Роты берегового сопровождения находились на заодерских плацдармах, а плацдарм, что южнее Фюрстенберга, был полностью вверен одной из них.
Генерал-полковник Цветаев, с которым я вновь встретился, прямо сказал: он рассчитывает, что Фюрстенберг моряки смогут взять в основном собственными силами. Планировалось, правда, взаимодействие со 119-м укрепрайоном, созданным тут, когда наши войска стояли на Одере в обороне. Но уровцы могли участвовать лишь в артподготовке — пехоты у них не было.
Днепровцам лишь один раз пришлось самостоятельно, ударом с реки, брать укрепленный населенный пункт — село Дорошевичи на Припяти. Теперь же шла речь о городе, хоть и небольшом.
Командарм Цветаев приказал овладеть Фюрстенбергом 24 апреля. Бои за Фюрстенберг 3-я бригада фактически вела уже накануне. Решающий же этап боя оказался быстротечным. После основательной артподготовки, проведенной кораблями совместно со 119-м УРом, две роты берегового сопровождения пошли в атаку с северного к южного плацдармов на подступах к городу. А дивизион бронекатеров старшего лейтенанта С. Р. Городницкого с десантом (и разведкой на полуглиссерах) двинулся от устья Нейсе на прорыв вдоль удерживаемого врагом берега.
Наибольшее сопротивление встретила рота старшего лейтенанта А. Минина — та, которой сначала командовал капитан Старостин, павший в одном из последних боев на Буго-Нареве. Она наступала с южной стороны, где упорно оборонялись эсэсовцы, и морские пехотинцы прокладывали себе путь рукопашным боем. Корабли же чуть не застряли между обломками взорванного моста, где севший на камни бронекатер загородил проход для остальных. Но матросы, как не раз бывало в подобных случаях, спрыгнули за борт и под сильным обстрелом с берега на руках продвинули катер вперед.
Обеспечить согласованность ударов с разных направлений в целом удалось. Морская пехота ворвалась в город одновременно с севера и юга. Вовремя подоспели и бронекатера, высадившие десантников в городской черте на стенку начинающегося здесь канала Одер — Шпрее. Хорошо поработала поддерживающая артиллерия — корабельная и укрепрайона. Противник дрогнул, стал отходить. На подступах к Фюрстенбергу выбыли из строя убитыми и ранеными 60 моряков, а в коротких уличных боях потерь уже почти не было.
В 9 часов утра Балакирев и Лупачев донесли, что над Фюрстенбергом поднят советский Военно-морской флаг, В телеграмме содержалось и другое радостное известие: «Корабли бригады вошли в канал Одер — Шпрее и начали продвижение на запад, к Берлину…»
На следующее утро, пользуясь отсрочкой операции в устье Альт-Одера, я приехал оттуда в Фюрстенберг. Городок от боев почти не пострадал. Разумеется, больше всего меня интересовало состояние канала. Взорвать судоподъемник гитлеровцы не успели, однако впереди были рухнувшие мосты, завалы. Продвинуться по каналу корабли смогли пока недалеко и уже отставали от войск, наступавших по суше.
Инженерные подразделения успели обследовать трассу канала до линии фронта. У местечка Мюльрозе, где работал головной отряд расчистки, экипажи кораблей трудились вместе с саперами. Моряки рвались к Берлину, как рвался к нему каждый боец на любом участке битвы, кипевшей на десятки километров вокруг. В Берлине, где пятый день шли самые упорные бои этой битвы, нашлись бы цели и для морских орудий, стоявших на наших кораблях. Но сколько времени займет расчистка канала, никто пока не знал.
Гитлеровское командование вряд ли было в состоянии полностью скрыть от своих солдат даже на относительно отдаленных от Берлина рубежах то, что столица Германии квартал за кварталом переходит в руки Красной Армии. И, очевидно, уже ни геббельсовская пропаганда, ни гестаповский террор не могли больше заставить немецких солдат упорно сражаться всюду.
Когда в штабе 61-й армии обсуждался план совместных с флотилией действий в районе между устьем Альт-Одера и каналом Гогенцоллернов (для днепровцев, как оказалось, последних боевых действий под Берлином), начальник штарма А. Д. Пулко-Дмитриев, помню, сказал:
— Готовимся всерьез, как положено. Хотя сильного сопротивления противника, признаться, уже не предвижу.
Мы тоже готовились «как положено», не позволяя себе рассчитывать на легкий успех. Приказ маршала Жукова предписывал флотилии поддержать с утра 27 апреля двумя бригадами кораблей возобновлявшееся после паузы наступление 61-й армии и в зависимости от обстановки содействовать ей высадкой десанта на северный берег канала Гогенцоллернов. После решения, принятого командармом Беловым, задачи флотилии конкретизировались. Одна бригада кораблей должна была перебросить через Одер в районе города Шведт часть сил 234-й стрелковой дивизии, которым затем предстояло, продвигаясь на юго-запад, обойти с тыла укрепленный пункт гитлеровцев Лунов. Другая бригада высаживала десант из канала южнее Лунова, с расчетом на выход десантников в тылы врага с противоположного направления.