Месть ведьмака

— Когда ты полностью сгоришь и растаешь, парафиновый «Леонид», не станет и настоящего! — злобно выдала она, оставила на столе свечу зажжённой и легла спать.

Утром она проснулась от звука сирены пожарной машины. В комнате пахло гарью. Из окна соседней квартиры валил дым. Женя вышла на балкон и увидела, что к окну соседа-дебошира приставлена лестница, а на ней стоит огнеборец с пожарным шлангом в руках. Не прошло и минуты, как дым исчез, лишь белый парок, вырывающийся из окна, всё ещё напоминал о пожаре.

К подъезду подъехала карета скорой помощи. Во дворе уже стоял сосед, живущий под квартирой скандалиста и, на чём свет стоит, костерил погорельца, жалуясь кому-то:

— Вот, сволочь, напился, лёг в постель, закурил и заснул!

— Твою квартиру сильно залили, пока тушили пожар? — спросил собеседник.

— Не сильно, потушили быстро, только потолок промок.

Женя вернулась в комнату и увидела на дне тарелки расплавленный парафин. Свеча сгорела почти полностью.

— Вот чёрт! — всплеснула она руками, — забыла её потушить!

Во второй половине дня пришла домой мать Евгении. Она сообщила, что сосед сильно обгорел и скончался в больнице. Только теперь Женя поняла, с ней творится что-то неладное.

— Это я убила соседа и Павла Фёдоровича с помощью статуэток из мыла и парафина. Бабка не случайно подарила мне формочку для их изготовления. Надо её выбросить. Она решительно залезла в шкаф, достала её и вдруг поняла, что не может с ней расстаться. Положила на место и успокоилась.

* * *

Евгения училась в университете ещё несколько лет. Затем окончила интернатуру, а следом — ординатуру, так как решила стать психиатром. Работать она начала в женском отделении психиатрической больницы, находящейся в пятнадцати минутах ходьбы от её дома. В её первый рабочий день заведующий отделением передал ей историю болезни пожилой женщины с шизофренией, которой прежде занимался другой врач. С пожилой женщиной она общалась минут сорок минут. С ней было всё ясно. Спустя полчаса в отделение поступила новенькая, двадцатипятилетняя Галина Яровая с тяжёлой депрессией. Медсестра завела её в кабинет.

— Присаживайтесь, — показала Евгения на кожаный диван.

Девушка еле держалась на ногах, верхние веки почти не поднимались, смотрела она сквозь узкие щелочки, Губы свисали хоботком до нижнего края подбородка. Кожа лица висела, как у старухи, мимика отсутствовала.

— Мне надо лечь, сидеть я не могу, слишком слаба, — невнятно пробормотала Галина.

Её губы почти не шевелились. Евгения достала из шкафа простыню и постелила на диван.

— Ложитесь, пожалуйста.

Женя прочла на обложке истории болезни имя пациентки и спокойно произнесла:

— Давайте знакомиться, Галина. Меня зовут Евгенией Олеговной. Я буду вас лечить.

Женщина лежала с закрытыми глазами, но тихонько ответила:

— Угу.

После этого на вопросы отвечать перестала. Евгения Олеговна подошла к ней, потрогала пульс. Он был слабым. Подняла одно веко и отпустила. Оно медленно вернулось на место. Тогда она сделала назначения в истории болезни, позвонила на пост медсестры и попросила прислать в её кабинет санитара с сидячей коляской.

Галину отвезли в палату, сделали ей несколько уколов и оставили в покое.

После окончания рабочего дня Евгения покинула клинику. Как только она шагнула за ворота, к ней подошла уже знакомая пожилая женщина. Та самая, которая назвалась её бабкой по линии отца. Она вручила Жене букет цветов:

— Поздравляю тебя, дорогая, с первым рабочим днём в должности врача! Ты, как я и говорила, будешь лечить женщин. Это твой крест!

— Оставьте меня в покое! — попыталась обойти её справа Евгения, но вдруг остановилась, как вкопанная, не в силах сдвинуться с места.

— Ты сможешь от меня уйти лишь тогда, когда я позволю, — продолжила женщина. — Чтобы стать хорошим врачом и научиться лечить души, не достаточно окончить те учебные заведения, в которых обучалась ты. Надо научиться общаться с чужими душами, договариваться с ними, убеждать и укреплять их. Лекарственные средства лишь пытаются воздействовать на мозг. С их помощью он способен отключаться только на какое-то время, чтобы дать человеку отдохнуть от болезни. Но твои пациенты называются душевнобольными. Души лечить могут единицы. Если ты поймёшь это, то приходи. Буду рада тебе помочь.

Она вложила в карман внучки визитку, после чего та смогла сдвинуться с места и спешно уйти. Пожилая женщина гордо выпрямилась, посмотрела ей вслед и пошла прочь.

С дрожью в теле Евгения вернулась домой, разулась, достала из кармана визитку и прочла на ней:

— Екатерина Владимировна Мезенцева — кандидат медицинских наук, психотерапевт. Медицинский центра «Доверие».

Она постояла немного в ступоре и гневно подумала:

— Как эти аферисты уже достали! Какие только звания себе не присваивают, лишь бы развести народ. Психотерапевт она, видите ли!

Затем подошла к бабушке. Та смотрела телевизор, сидя на диване. Женя подсела рядом, приобняла её за плечи:

— Бабуль, ты знаешь Мезенцеву Екатерину Владимировну?

Та сделала вид, что не услышала вопрос.

— Ну, оторвись от экрана, я же знаю, что ты слышала, о чём я тебя спросила, — попыталась Женя слегка повернуть её к себе.

— А тебе как это имя стало известно?

— Вот здесь прочитала, — протянула она визитку.

Бабушка повертела её в руке:

— Она сама тебе её дала?

— Сама.

— И что сказала?

— Что я — её внучка. Это правда?

— Ох, Женька, влетит мне от твоей мамки за разговоры с тобой о семье твоего отца.

— Бабуль, обещаю, что я буду немой, как рыба. О нашем разговоре с тобой она от меня не узнает. Но ты пойми — я же должна знать хоть что-то о своих предках по линии отца. Было так обидно, когда в школе меня дразнили безотцовщиной. Я стыдилась этого, опускала голову, словно преступление совершила. Почему мама не догадалась сочинить о нём хоть какую-нибудь историю и рассказать мне, чтобы я могла ей своим сверстникам рты закрывать? Но она даже спрашивать о нём запрещает.

Бабушка тяжело поднялась с дивана, ушла в свою комнату и долго что-то искала в старинном шифоньере. Вернулась со старым, облезлым кошельком в руке. Открыла его, достала из одного деления золотое кольцо, из другого — маленькую фотографию.

— Держи! Кольцо просила меня передать тебе твоя бабушка, когда вырастешь. Ты её имя прочла на визитке. А это — твой отец. Еле успела спрятать эту карточку, когда Аня уничтожала всё, что с ним было связано.

— Расскажи мне о них, пожалуйста.

— Екатерина — медик. Диссертацию защитила давно. Отец твой — «тёмная лошадка». Мамка твоя его очень любила. И он её любил, но вступать в законный брак с ней не хотел. Объяснял это тем, что не позволит своей женщине рожать от него детей. А без детей, по его мнению, и брак незачем регистрировать.

Мать на эти условия согласилась и стала с ним жить. Он уверял, что готов прожить с ней всю жизнь, но без ребёнка. Когда всё же беременность наступила, он потребовал сделать аборт. Анна отказалась. Тогда он ушёл. Анна подала на него в суд и добилась права дать тебе его отчество и фамилию. Алименты с него получать не захотела.

— Так значит, моя вторая бабушка — настоящий медик?

— Настоящий. Она лечит душевнобольных, но только женщин.

— Странно всё это.

Женя надела кольцо на палец, полюбовалась им.

— Красивое.

— Твоя вторая бабка помешана на украшениях. Обвешивается ими, как новогодняя ёлка. Смешно было на неё смотреть. Не знаю, как сейчас, но раньше она была красавицей. Ты на неё похожа.

Утром Евгения пришла на работу. После планёрки зашла в палату взглянуть на Галину Яровую. В ней она лежала одна. Девушка проснулась, но была слабой. Евгения подвинула стул к её кровати, села на него и попросила рассказать историю её жизни, а затем и то, как и когда она заболела, периодически задавая наводящие вопросы.

Они позволяют врачу правильно поставить диагноз и начать лечение. Беседа длилась более часа. Галя рассказала, что родилась в семье служащих. Родители были очень красивыми. Мама безумно любила отца и сына, который был старше Галины на четыре года. А её — ненавидела. Отец дурно обращался с матерью, часто доводил её до слёз и уходил из дома на несколько дней. Ей было всегда жалко маму, особенно, когда наблюдала жестокие сцены, а мать каждый раз со злостью смотрела на неё и шипела, брызгая слюной: