Очерки истории Реформации в Финляндии 1520-1620-е гг.

2.4. При всей приблизительности наших представлений о жизни Пиетари Сяркилахти, можно, тем не менее, предположить, что во второй половине 1520-х гг., т.е. в период, на который пришлась его деятельность в родном городе, капитул Турку в идейном отношении уже не представлял собой единого целого. Поскольку по средневековой традиции капитул включал в себя наиболее образованную часть духовенства Финляндии, имеет смысл – при всей скудости информации на сей счет - попытаться прояснить позицию этого ключевого органа епархиального управления в период, когда и в Германии, и в самой Швеции совершались серьезные перемены. Исследователи предполагают, что уже при епископе Свенсоне церковная среда Турку в доктринальном отношении не была единой (Pirinen 1976, 58 s.; Heininen 1976, 19 s.). Вполне вероятно, что, как и в Швеции, здесь (разумеется, с необходимой поправкой на разницу масштабов) имело место разделение на радикалов и консерваторов. Правда, в отношениях с внешним миром капитул выступал как единое целое: “... тому, кто тогда наблюдал совершавшиеся перемены изнутри событий, контуры различных направлений не представлялись столь отчетливыми, как позднейшим наблюдателям” (Heininen 1976, 19 s.). С другой стороны, не приходится сомневаться в том, что значительное отличие духовного склада того же Пиетари Сяркилахти от консервативного епископа Свенсона, должно было проявиться очень рано. Характерная деталь: когда до епархии Турку стали доходить первые раскаты близящейся церковной редукции, именно Сяркилахти от имени местного капитула вступил в сношения с Густавом Вазой. В 1526 г. после смерти престарелого кафедрального пробста Якоби, Пиетари Сяркилахти и упоминавшийся выше каноник, магистр Ростокского университета Пиетари Силта вступили в переписку с королем и договорились о новом порядке замещения должности кафедрального пробста, на чем настаивал Густав Ваза (об этом чуть ниже). Предполагается, что в капитуле Турку Сяркилахти был в некотором смысле “человеком короля”, выполняя различные его поручения (Heininen, Heikkil 1996, 65-66 s.). Вспомним, что позиция как немецких, так и шведских реформаторов в отношении светской власти была сходной: в своей оппозиции консервативному епископату они стремились опереться на светских владык. В целом контакты Пиетари Сяркилахти с Густавом Вазой дают основание полагать, что он усвоил идеи Лютера (озвученные уже в начале 1520-х гг.) о важной роли светских владык в “правильном” устроении Церкви посреди хаоса “последних времен” (именно так отец Реформации, живший напряженным ожиданием конца света, оценивал свою эпоху): по одному удачному замечанию, “Лютер и его сподвижники подходили к проблемам, возникавшим в ходе осуществления Реформации, скорее, как доверенные лица короля, нежели с позиций широких слоев простого народа (Arffman 1999, 221 s.). Есть сведения, что ректор кафедральной школы Турку поддерживал переписку и с одним из лидеров радикальной Реформации в Швеции, секретарем короля Лаурентиусом Андреэ (Pirinen 1962, 63 s.). Когда в 1528 г. в Турку появился новый епископ Мартин Шютте, отличавшийся весьма сдержанным отношением к лютеранской Реформации, Сяркилахти, вероятно, был “приставлен” к нему в качестве своего рода королевского соглядатая: предполагается, что именно под впечатлением от не особенно благоприятных сообщений, поступивших из Турку от Сяркилахти, Густав Ваза направил довольно резкое предостерегающее послание епископу Шютте (с напоминанием о взятом им на себя обязательстве осуществлять церковные изменения в евангелическом духе – об этом см. ниже, п. 3.1.) (Pirinen 1962, 63 s.).

Что касается Пиетари Силта11, трудно сказать, насколько радикально он был настроен. Некоторые исследователи прямо говорят о нем как о единомышленнике Сяркилахти (Salomies 1949, 62 s.), в то время как другие выражаются более осторожно, констатируя, по крайней мере, отсутствие сведений о противодействии политике королевской Реформации со стороны Силта, и отмечая его природную осторожность, вероятно унаследованную от своих крестьянских предков (Maliniemi 1934, 116 s.). Известно, в частности, что он принял участие в проведении редукции церковной собственности, в скором времени начатой в Финляндии (Pirinen 1962, 64 s.). После внезапной смерти Сяркилахти в 1529 г. король одобрил назначение именно Силта на оставшуюся вакантной должность соборного архидиакона. Кроме того, не лишено значения и то обстоятельство, что на экземпляре первого издания “Шведской мессы” (1531) Олауса Петри, хранящемся ныне в университетской библиотеке Хельсинки, имеется надпись, удостоверяющая, что владельцем книги являлся Пиетари Силта. Можно предположить, что и некоторые другие (как правило, более молодые) члены капитула сочувствовали идеям радикальной Реформации: например, каноники Андреас Якоби (Якобсон), настоятель доминиканского монастыря Микаэль Карпалайнен и, возможно, Якоб (Яакко) Венне (также магистр Ростокского университета), равно как и упомянутый уже Пиетари Силта в конце 1520-х гг. вступили в брак (официально целибат в Шведском королевстве был отменен лишь в 1536 г.). Особо следует выделить Якоба Венне, брак которого был впервые освящен уже как брак священнослужителя (Pirinen 1962, 247 s.). Что касается Микаэля Карпалайнена, он стал пастором одного из сельских приходов в окрестностях Турку. Вообще, как это имело место и в иных епархиях Шведского королевства, представители более молодого поколения, вероятно, воспринимали нововведения более позитивно, нежели их коллеги, получившие традиционное воспитание. Заметной фигурой был Йоханнес Петерсон (Joha

es Petri), назначенный в 1526 г. новым кафедральным пробстом. В Турку он прибыл уже зрелым мужем: окончив Кльнский университет еще в 1512 г., он затем перебрался в Рим, где стал лиценциатом канонического права. “Занятия каноническим правом и собственные наблюдения над жизнью папской курии сделали его церковным политиком, умело направлявшим вверенный ему капитул посреди бурь Реформации” (Heininen 1976, 21 s.). Будучи скорее юристом и администратором, нежели богословом, он быстро сообразил, в каком направлении следовало двигаться в стремительно менявшихся церковно-политических условиях, что, кстати сказать, и позволило ему занимать свою должность в течение более двадцати лет, вплоть до самой смерти. В любом случае препятствий сторонникам нового направления он не чинил (Pirinen 1976, 58 s.). Скорее всего, можно считать романтизированным преувеличением представление некоторых старых финских историков о Йоханнесе Петерсоне как о яром стороннике католицизма, оказывавшем глухое, упорное сопротивление распоряжениям короля и люто ненавидевшем пламенного проповедника Сяркилахти (ср. Melander 1921): в условиях того времени он просто-напросто вряд ли бы смог так долго сохранять за собой свое место, не будучи лоялен королю и проводимому им курсу. Кроме того, не лишено значения то обстоятельство, что в 1526 г. именно Пиетари Сяркилахти и Пиетари Силта ходатайствовали перед королем о назначении Йоханнеса Петерсона. на должность кафедрального пробста. Паавали Юстен в своей “Хронике” говорит о кафедральном пробсте как о “муже большого ума, твердости и опытности” (см. наш перевод жизнеописания епископа Мартина Шютте во второй части книги). Йоханнес Петерсон также отказался от целибата прежде, чем это было разрешено официально.

В этот период снятию возможного психологического напряжения между сторонниками более консервативных и радикальных взглядов могла хотя бы отчасти способствовать приверженность всего высшего духовенства Турку идеям библейского гуманизма. Косвенным подтверждением этому служит тот факт, что когда в 1525 г. по инициативе викарного епископа Магнуссона в Швеции было принято решение о переводе Нового завета на шведский в духе принципов Эразма Роттердамского (за основу был взят латинский текст издания 1522 г., отредактированный последним), члены капитула Турку были также привлечены к этой работе. Правда, им поручили не особенно значительный объем - перевод обоих Посланий апостола Павла к Фессалоникийцам и к Тимофею, но важен уже сам факт причастности клириков Турку к такому начинанию.