Страница 137 из 157
В принципе Эрик Соролайнен сохранил верность заветам Лютера, который учил (например, в «Застольных речах»), что истинный проповедник должен уметь увязывать те или иные положения Священного Писания с конкретными моментами жизни своих слушателей (Luther 1967, 48 s.).
Что касается принципов построения проповедей финской Постиллы, ее автор опирался на метод, применявшийся Меланхтоном и его последователями и получивший название аналитического (или аналитически-текстологического) в противоположность спонтанному, основанному в большей степени на импровизации и вдохновении, методу Лютера, который старался избегать традиционно-схоластического подхода. Это предполагало построение проповеди в виде комментария к разбираемому евангельскому тексту, который ради удобства анализа разбивался на отдельные фрагменты. Каждый из таких фрагментов подвергался обстоятельному (“фраза за фразой”) историко-филологическому и теологическому разбору, после чего следовали “поучения”, которые автор именует двояким образом: opetukset - по-фински, и loci communes (“общие принципы”, “общие места”) - на латыни (последнее - в традициях Меланхтона, опиравшегося, в свою очередь, на схоластическое богословие, в частности, Петра Ломбардского). Под пером Меланхтона лютеранская проповедь, апеллирующая преимущественно к разуму, сделалась эффективным инструментом морального назидания и внушения элементарных религиозно-нравственных истин (Tarkiainen 1923, 350 s.). Автор финской Постиллы мог знать следующее высказывание Меланхтона, отразившее прикладной подход последнего к богословским проблемам (цит. по современному финскому переводу): “Божественным тайнам пристало, скорее, поклоняться, нежели их исследовать” (Melanchton 1986, 20 s.). Приведем еще одно соображение Меланхтона из “Общих принципов теологии”, в котором определяются задачи подлинно-христианского богословия, являющегося в первую очередь “познанием того, чего требует Закон: откуда нам взять силы для его исполнения и как заслужить милость для прощения своих грехов, как оградить свою душу от происков лукавого, от плоти и мира сего и как успокоить душевное смятение” (Melanchton 1986, 21 s.). Конкретное представление о методе, использованном финским автором, может дать предлагаемый ниже перевод одной из проповедей Постиллы (проповедь на Пасху). Меланхтоновская закваска ощущается, помимо общей учительной направленности, также в самом подходе епископа Турку: ему очень важно оснастить свои рассуждения параллелями и цитатами из библейских текстов, а также из Отцов неразделенной Церкви и католических авторов дореформационного периода: последнее обстоятельство, которое должно быть отмечено особо, объяснимо тем, что в глазах основоположников Реформации, на трудах которых воспитывался епископ Эрик, целью нового движения было восстановление традиций именно ранней (а, значит, «правильной») Церкви. Эрик Соролайнен обильно цитирует таких авторитетов, как Августин, Бернард Клервоский, Беда Достопочтенный, Василий Великий, Евсевий Кесарийский, Григорий Назианзин, Григорий Великий, Иероним, Иоанн Златоуст, Тертуллиан и целый ряд других (всего 28 имен). С другой стороны, неоднократно упоминаются античные писатели или персонажи античной истории: ссылки на них необходимы, чтобы продемонстрировать действие фундаментальных нравственных принципов («естественного закона») на всем протяжении человеческой истории, в том числе и до пришествия Христова. Автор не без удовольствия пускается в пояснения исторического и даже бытописательного характера, касаясь условий жизни в Палестине во времена Иисуса: по его мысли, это призвано нарисовать реальный исторический контекст, из которого как бы «сами собой» вытекают нужные ему выводы. Принцип цитирования тех или иных авторов соответствует прикладному характеру труда Эрика Соролайнена: как правило, он не дает ссылок на источники (более того, зачастую цитаты приводятся им по памяти), а чаще всего приводит цитату на латыни (или ее парафраз), за которой следует перевод на финский. Подача материала также обусловлена учительно-прикладным характером Постиллы и вместе с тем отражает отмеченную выше двойственность ее целей: каждый раздел имеет латинское название, набранное курсивом на полях текста, причем без перевода на финский, т.к. латинский заголовок предназначался в первую очередь для пасторов, дабы помочь им быстрее сориентироваться в тексте при подготовке собственных проповедей на сходную тему. Многослойность текста Постиллы отражена и в особенностях его типографского набора: цитаты из Библии даны более крупными готическими буквами, тогда как латинские пассажи набраны антиквой, и всё это позволяет довольно легко («бросив взгляд») отделить те и другие от рассуждений самого автора. Впрочем, указанный подход (предполагающий опору на классическую традицию) не был совершенно чужд и Лютеру: отец Реформации, в целом отрицательно относившийся к Аристотелю и его рационалистическому философствованию, сознавал, что проповедник должен владеть элементарными приемами логики, риторики и поэтики, и потому допускал сохранение в университетском преподавании соответствующих сочинений Аристотеля (Arffman 1999, 108 s.). Предназначив свое сочинение в первую очередь для священнослужителей, Эрик Соролайнен, тем не менее, не превратил его в некое руководство по прикладному богословию или в учебник церковного красноречия, но постарался учесть интересы и рядовых верующих. Неслучайно в предисловии к своему сборнику (см. ниже наш перевод фрагмента этого текста), епископ Турку высказывает пожелание, чтобы его проповеди попали в руки и к сведущим в грамоте мирянам, жаждущим духовного просвещения.
Постилла Эрика Соролайнена без преувеличения может быть названа «энциклопедическим трудом», поскольку, помимо богатой информации гуманитарного содержания, она также включает немало сведений естественнонаучного характера: к примеру, в ней приводятся принятые в ту эпоху объяснения солнечных затмений, комет, наводнений, смены времен года и т.п. В условиях страны, удаленной от центров европейского просвещения и к тому же испытывавшей дефицит печатной продукции, сочинение такого рода могло, в самом деле, выполнять определенную просветительную функцию. Недаром в одном из посвящений, предваряющих второй том Постиллы, этот труд назван “золотой книгой" (Kiria Cullainen) финского народа.
Заметим, что в ту эпоху Эрик Соролайнен был отнюдь не одинок в своем стремлении придать составленной им Постилле черты своего рода справочного издания: многие авторы из окраинных регионов Европы, принимавшиеся за написание трудов духовно-назидательного характера, считали необходимым оснащать свои книги сведениями общекультурного характера. Это прямо вытекало из новых задач религиозной проповеди, которая стремилась к максимальной доходчивости, наглядно демонстрируя слушателям и читателям возможность осуществления христианского призвания в здешнем мире и конкретных обстоятельствах той или иной страны (Neovius 1909-1910, 35-36 ss.). В качестве параллели труду финского епископа можно было бы назвать хотя бы обширную двухтомную Постиллу литовского евангелического пастора из Кенигсберга Й. Бреткунаса (1591), насчитывающую более 1000 страниц. Ее автор, писавший в сходных условиях периферийной европейской страны на еще неразвитом литературном языке, также постарался сопроводить свое произведение множеством сведений из истории, географии, астрономии, медицины и т.д. Как и Постилла Эрика Соролайнена, названное произведение отличается выраженной дидактичностью и доходчивым характером изложения. Можно сослаться также на сборник проповедей латышского лютеранского священника Г. Манцеля, напечатанный в середине XVII в. и ставший значительным памятником латышского языка. Отметим и двухтомное собрание эстонских проповедей Г. Шталя, изданное несколько позднее, в 1640-е гг. Всё это показывает, что при всем различии исторических судеб и специфике социально-исторических условий восток и северо-восток Балтийского региона обнаруживал определенное сходство религиозно-культурного контекста, одним из продуктов которого и стала Постилла Эрика Соролайнена.