Восковые фигуры

— Не по глазам, а по зубам! — Старший следователь зло рассмеялся, они никогда друг друга не понимали. — У него две золотые коронки. И сделаны они… допустим, в Соединенных Штатах Америки! Вот такая, между прочим, деталь.

— И как вы это докажете?

— Акт экспертной комиссии прилагается! Заслуга прокуратуры…

— Ну вы, однако, типчик! — удивленно протянул прокурор: такого в его практике еще не было, а уж он-то всего навидался. — И кроме того, такие дела не по нашему ведомству, — добавил он с неприязнью.

— Когда речь идет о борьбе с врагами… — парировал старший следователь. — Надеюсь, позволительно будет ознакомиться с записями этого… с показаниями вашего клиента? — добавил он с язвительной усмешкой.

— Сделайте одолжение, — холодно сказал прокурор. — Только никаких фокусов. Запрещаю!

2

Семечкин не помнил, как он очутился на свежем воздухе, надышаться не мог. Постепенно отходил. И первой его мыслью было, как ни странно, еще раз заглянуть в отдел детских игрушек, где на витрине, вопреки всякому здравому смыслу, он встретил Булкина, сотрудника автобазы.

Еще издали он увидел, что вход в магазин окружает плотная толпа. Милиция оттесняла любопытных. А народ все прибывал и прибывал.

Семечкин изо всех сил старался протиснуться ближе, что-то подсказывало ему, что появление кадровика за стеклом витрины в сильно уменьшенном виде и царящая вокруг тревожная суматоха необъяснимым образом между собой связаны. С другой стороны, уважаемый всеми Павел Семенович в костюме Петрушки… Невероятно, немыслимо!

Да, бухгалтер не ошибся: это был именно он.

Покинув поутру навозную кучу в том виде, в каком оставил его пришелец, то есть имея лишь носовой платок вместо одежды, не говоря уже о ничтожных размерах, Павел Семенович впервые с ужасом осознал, какая громада проблем на него навалилась. Казалось бы, чего проще — пересечь площадь, по ту сторону которой призывно поблескивал окнами продовольственный магазин. Но, как говорится, близок локоть, да не укусишь. Сплошным потоком идут машины и пешеходы. Не задавят, так сцапают из любопытства. А там начнется… Сообщат на работу, жене… Боже мой! Но голод не тетка. И тогда он принимает отчаянное решение: пробежать через площадь нагишом, как есть, платок же бросить, только мешает. И вот представьте картину: из-под лежащего на дороге носового платка, на который никто и внимания не обращал, выскакивает маленький голый человечек и, быстро семеня ножками, проносится через открытое пространство, рискуя угодить под колеса. Всех, кто был поблизости, это зрелище повергло в шок. Пешеходы останавливались, вытаращив глаза, машины с визгом тормозили и тоже останавливались. И к тому моменту, когда опомнились и с криками и воплями бросились ловить это неведомое существо, Булкин успел миновать опасный участок, проскользнул сквозь прутья решетки полуподвального складского помещения магазина и был таков. Инспектор по кадрам еще не знал, что подвал кишит крысами. Он спрыгнул на мешки с чем-то мягким и замер: десятки пар крысиных глаз в злобном недоумении наблюдали за чужаком. Возможно, та, что ближе всех находилась, и не прочь была бы попробовать его на зуб, но, к счастью, среди зверья существует мудрое правило: не рисковать без надобности. А крыса была сыта.

Избегнув, таким образом, кровавой развязки, Павел Семенович вскарабкался по ступенькам на первый этаж и очутился в торговом зале продовольственного магазина, где он и утолил аппетит чем Бог послал: это были крошки печенья на полу и даже пряник, на котором он попрыгал, чтобы размять. О том, как была решена проблема с одеждой, для чего пришлось пробраться в вещевой отдел магазина, мы уже знаем. Облачиться в костюм Петрушки — то была гениальная идея. Именно в этот момент и произошла досадная встреча двух сотрудников автобазы, и Булкин поспешил поскорее исчезнуть, а Семечкин стал думать, что это у него с головой не в порядке.

Между тем инспектор по кадрам рассчитывал затаиться где-нибудь в уголке, осмыслить свое положение и подумать, что делать дальше.

Тут-то и появилось новое лицо: Людмила, продавщица штучного отдела. В тот самый миг, когда отважный акробат оседлал скакалку и спускался по ней вниз, она его и сцапала за ножку. Булкин отчаянно заверещал от неожиданности, а потом стал сбивчиво что-то объяснять. Людка его не слушала. Ее удивило не то, что он двигался, мало ли заводных игрушек, а то, что натуральным человеческим голосом заговорил. Тут она вмиг одежонку с него сдернула и стала тютюшкать, как всякая женщина поступает с существом маленьким, беззащитным, голеньким к тому же.

— Ах ты, моя малюточка, мой огурчик! — ласково приговаривала она и шлепала по голой попе. — Да откуда же ты такой взялся? Ай тютю-шеньки, ай тю-тю… — Стала с ним играть и подбрасывать выше себя — Павел Семенович визжал, сердился, но что он мог сделать? Представьте себе, что вас швыряют на высоту десятиэтажного дома и нет никакой гарантии, что поймают. И вот в момент полета Людмила вдруг обнаружила: маленький человечек у нее в руках, может быть, и игрушка, но сделанная чрезвычайно добросовестно, никакой бутафории, все натурально. Интересно, какая фабрика выпускает? Любопытная девица стала Булкина поворачивать и так и этак в поисках заводского клейма, но не нашла, а вместо этого рассмеялась и слегка покраснела: пальчики ее с крашеными ноготками устремились в привычном направлении; и давай удивительную игрушку страстно тискать и обцеловывать — то была, конечно, ошибка. Маленькие цепкие ручонки протянулись, схватились за нос, повернули туда-сюда; слова теста, как и следовало ожидать, довершили дело. Правда, в отличие от своего предшественника, Людмила перешла в новое состояние без особых проблем, только дергалась и хохотала, точно ее щекотали. Прошло немного времени — перед Булкиным стояла очаровательная голенькая особа, таращила глазки. Только теперь он разглядел, что Людка вовсе даже недурна. Мордочка у нее была смазливая, а характер, похоже, легкий, веселый, и своему новому положению она не придавала особого значения, находя его забавным. И уж никак не драматизировала. Природа есть природа. Магазин был пуст. Покупатели толпились возле входа, терпеливо ожидая положенного часа. Нет ничего удивительного, что оба не сговариваясь бросились друг ДРУгу в объятия… А надо сказать, что Людка училась любви не по учебникам. Булкин отродясь ничего подобного не видел; по сравнению с Людмилой пресная Варвара, жена, была как ворона по сравнению с чижиком. Ничто, казалось, не мешало мини-гопсам наслаждаться друг другом, если бы не швабра с колючей щетиной, которая неподалеку совсем некстати двигалась туда-сюда. Это уборщица тетя Паша пришла пораньше, чтобы навести марафет перед открытием магазина.

— Да что это там шебуршится в углу? — озадачилась старушка приглядываясь. — Да неужто игрушки? Они и есть! С витрины, должно, поспры-гивали. Вот так чудо! С моторчиком что ли? Во ноне техника пошла! — Тетя Паша подошла поближе, загораясь интересом, который сменился возмущением. — Да что же это они хулиганничают, паразиты! Ни стыда ни совести! Ишь, как он ее… Ишь ты, ишь ты! А она-то, срамница, прилепилась, как банный лист. И на таких игрушках наши дети воспитываются! Старику своему скажу, глаза выцарапает, не поверит. Да за такие вещи при Сталине… Кыш, кыш! А ну, быстро на место!

Людка вскочила и зло окрысилась:

— Тетя Паша, заткнись! И топай отсюда, чего уставилась? Голого мужика что ли не видела? Зенки вытаращила!

— Людка! Да неужто ты? — изумилась старушка. — Это который же тут мужик? Чтой-то не вижу! Вот сейчас я этого мужика в мусорное ведро… Мужик! Ха-ха! Да чтобы я такое безобразие допустила! — И тетя Паша двинулась шваброй вперед. Булкин едва успел прихватить свой костюмчик, как его стали подгребать в угол, безжалостно тыкая колючим волосом и переворачивая. — Мужик! — приговаривала тетя Паша и ухмылялась. — Тоже мне!

Никогда еще инспектор по кадрам не испытывал такого позора и унижения и разразился хоть и тоненьким голосочком, но такой виртуозной бранью, что уборщица, опешив, агрессивные действия приостановила, стала слушать, чуть наклонив голову набок, как музыку.