Вырванные страницы

- Есть вещи хуже смерти.

Например, жизнь.

Мэтью кивнул, все понимая. Умный Сноу. Отважный юноша. Достойный. Кто такой Гвин, чтобы решать за него? Но он ведь хочет спасти. Просто спасти. Он так глубоко разочаровался в Древней магии, что больше не верил в то, что счастье с ней возможно. В этом даре он видел только проклятье. И все дороги с ней вели в ад.

«А как же Боунс и его чудо-зелье? – подсказало сознание. – Вместе вы спасли Джейн Картер».

Гвин неуловимо качнул головой.

- Да, - согласился Мэтью. – Но иногда нужно сломать пару жизней, чтобы спасти весь мир. Жертвы всегда будут. Профессор, я ведь не набиваюсь в герои. И не хочу славы. Я просто хочу помочь. Сделать все, что возможно, ради этого. Древняя магия не идеальна. Я знаю, вы ненавидите ее. И вы имеете на это полное право. Но ведь даже вы не можете отрицать, насколько она сильнее нашей магии. И пока вы заперты здесь, где не можете никому помочь… Я лишь хочу сказать, обладать такой силой и ничего не делать… Сэр, что, если это единственное, что может остановить войну?

Пытливые глаза уставились в душу Гвина. Они не видели ничего кроме тьмы, мужчина знал это. Потому что не видел сам.

Он разглядел в Мэтью Сноу эту осознанную мысль – пожертвовать собой ради других. То, чем никогда не обладал сам. Даже тем зеленым мальчишкой он мечтал о геройстве и лаврах победителя. Ни в одном своем сражении будучи Мерлином он не думал о самопожертвовании. Он всегда, всегда, стремился вернуться к Розе. Пока не потерял ее. И теперь, когда он так хотел смерти…

- Это особые знания, Мэтью. Особые секреты. То, чему я учил вас в школе – лишь основы. Стать Жрецом – значит нести на себе это проклятье до конца. Это неспособность управлять собственной судьбой. Это долг хранить знания от зла. Если тебя схватят, если будут пытать… Если Волан-де-Морт узнает о том, что Древняя магия не утеряна, что есть те, кто о ней знают, все вы превратитесь в мишени.

- Знаю. Я не прошу за всех. Профессор… Вам нужен кто-то. Помните, на самом первом нашем занятии кружка вы сказали: «Древней магии всегда нужен Хранитель»?

Гвин помнил. Годы спустя после своей неудавшейся попытки самоубийства он пришел к выводу, что Древняя магия не хотела умирать. И не дала это сделать ему потому, что после себя он никого не оставил. Спрыгни он хоть сейчас с Астрономической башни, останется жив. Когда любой другой превратится в кровавое месиво на земле.

Мужчина склонился вперед, и Мэтью потянулся к нему навстречу. Глаза в глаза.

- А помнишь ли ты, как я сказал, что Древняя магия – путь к безумию?

Во взгляде Сноу коротко вспыхнула память.

- Вы не безумны, - тихо возразил он.

Разве?

Гвин ничего не ответил, лишь откинулся обратно на спинку стула. И умный Мэтью Сноу уже понял, что это означало.

***

Он ненавидел себя. Собственное отражение вызывало презрение. Кровь с рук не смывалась, хотя на самом деле ее давно не было там. Целыми днями Гвин мог лежать на полу, ощущая твердые доски под спиной приятной болью. И смотреть, смотреть в уходящим в никуда потолок. Взгляд расплывался. Мысли плавились. И пустота давила, окружая со всех сторон, душила. Но никогда до конца. Когда Гвин уже почти умирал, она отступала, снова давая ему жизнь. То, что большинство воспринимало бы как подарок, юноша считал наказанием. Пыткой.

Иногда апатия сменялась приступами неконтролируемой агрессии. Гвин яростно носился по квартире, словно в клетке. Только прутьями этой тюрьмы были вовсе не стены, а собственный разум. Он бил посуду, ломал мебель, разбрасывал книги, рвал листы. И бил, бил до исступления стену, каждый удар сопровождая криком отчаяния. Пока вместо рук не оставалась кровавая каша, а на стене не появлялось темной пятно. Тогда, скрипя зубами от злости, Гвин стекал вниз, усаживался на пол, поджимал к груди колени и плакал. Как ребенок. Сухими серыми губами тихо звал – «Мама». Но от этих кошмаров никто не мог его спасти. И монстром под кроватью стал он сам.

В один из таких приступов, его вдруг словно переклинило. На шатающихся ногах он отправился в ванну. Включил воду и стянул с себя грязную футболку. Около зеркала, висевшего над раковиной, Гвин замер и поднял глаза. Впервые за последнее время, а юноша не знал, сколько его прошло после возвращения со скал, он смотрел на себя. И ненавидел еще сильнее. Это осунувшееся лицо мертвеца. Эти тени под глазами. И пустой взгляд. В нем словно застыл яд, отравляя его медленно и мучительно день за днем.

Гвин горько усмехнулся. Да так и было. И ядом этим была Древняя магия.

Схватив бритву, он забрался в ванну, наполнившуюся уже на половину горячей водой. Кожа тотчас покрылась мурашками.

«Пожалуйста», - пронеслось в голове.

Первого пореза Гвин не почувствовал. Он смотрел, как под лезвием расходится кожа на руке, как моментально появляется яркая красная кровь. Первая линия была короткой. Пробной. Но второй порез Гвин сделал сильнее и глубже. От сгиба на руке к кисти. Прямо по выступающей вене. Короткая вспышка боли вызвала мрачную радость. И хлынувшая кровь уже не была такой позитивно-красной, как на картинке. Гвин бы не удивился, окажись она и правда черной от яда. Следующие порезы он уже не контролировал. Когда на левой руке не осталось места, он вытянул правую, переложив в левую бритву. Пальцы дрожали. Кожа легко поддавалась. Словно была создана для того, чтобы мясники разделывали ее. Вспарывали тонкую ткань. Отцеживали кровь. До последней капли. Это единственный способ избавиться от яда.

Голова закружилась. Последний порез получился не до конца. Бритва выпала из ослабевших пальцев и исчезла в воде. Веки дрожали. Гвин и не заметил, как вода стала мутной. Руки его блестели от крови.

«Это прекрасно», - устало подумал Гвин, глядя на свои раны. Он опустил руки в воду, позволяя двум жидкостям смешиваться, и откинул голову на край ванны. Сознание уплывало. Это было так хорошо. Свобода от боли и пустоты. От бессмыслия этого существования. Гвин так устал. Он так хотел отдохнуть. На том свете. Закрывая глаза, он лишь подумал о том, что мечтает никогда больше не открыть их вновь.

***

Прошла неделя, как Гвин согласился вновь обучать Мэтью Сноу. До первого занятия оставалось еще три дня. Патрулируя, мужчина размышлял о том, что было бы неплохо вернуться в Лондон и забрать кое-что о Древней магии. Если уж учить Сноу, то как следует. Наверное, однажды Гвин пожалеет об этом решении. Но он не мог лишить Мэтью права выбора. Потому что этого юношу он уважал. Однако он понимал, если бы речь шла о других его учениках, он бы не согласился. И даже упрямая Марлин Маккинон не смогла бы его убедить. Пусть остальные живут. Он лишь надеялся, что не успел посвятить их в Древнюю магию достаточно глубоко, и та не сломает их жизни. Достаточно его и Сноу.

При воспоминании о Маккинон в груди что-то дрогнуло. Она ведь серьезно намерена стать мракоборцем. Ни разу больше не появилась в Хогсмиде. Гвин отрицал даже для себя, что, возможно, хотел бы ее здесь встретить.

- Гвин, - Тоун догнал его на улице, шагающего к «Сладкому королевству», - тебя вызывают в центр.

- Зачем?

Его заявление о переводе не приняли. Для чего начальству его вызывать среди дня в Лондон?

- Что-то случилось? – несколько резко спросил он. Тоун лишь пожал плечами.

- Мне не докладывали. Этот, Гранже, появился в камине и заявил, что тебя срочно требует босс, вот и все. В подробности не посвящал.

- Они прислали кого-нибудь вместо меня? – Гвин осмотрелся. – Ты не можешь патрулировать деревню в одиночку.

Тоун лишь усмехнулся.

- Да брось, Гвин. Что здесь может случиться? За все время здесь даже пьяной драки не было, а уж чтоб Пожирателей… Отправляйся в Лондон, я справлюсь.

Его рука автоматически потянулась к Гвину, чтобы похлопать его по плечу, но на полпути замерла. На лице Тоуна возникла неловкость, и он торопливо убрал ладонь. Сам Гвин не повел и бровью.

Сердце его болезненно сжималось.