Red lines

Джордж оборачивается и смотрит на девушку.

- Что?

Она мигает и снова обреченно вздыхает. Глаза её, умные и проницательные, полны грусти.

- Ты понимаешь, что делаешь? – тихо спрашивает она. И сразу становится очевидно, что желание задать этот вопрос, поднять всю эту тему гложет её давно. – Подумай, Джордж, на самом ли деле понимаешь?

Джордж щурится и поджимает губы, а Гермиона продолжает:

- Если Фред останется с тобой, что его ждёт? Вы всё равно не сможете быть вместе всегда. Ты оправишься от боли и продолжишь жить. Влюбишься, станешь ходить на свидания и однажды женишься. У тебя будут дети, внуки, семья. Всё, чего Фред будет лишён.

Джорджа словно ударили под дых, и он почти стонет. О чём, чёрт возьми, Гермиона? Она считает, что он так поступит со своим близнецом? Что он бросит его, а сам будет гулять, веселиться и жить, как ни в чем не бывало?

- Ты станешь уходить от него, - вздыхает Грейнджер. – Ты получишь всё, чего он никогда не сможет. И что тогда ему останется? Пустота? Одиночество? Это будет разбивать ему сердце, даже если он продолжит улыбаться тебе. Знаешь, кем он тогда станет? Твоей тенью. Только твоим вечно молодым отражением.

Это горько. Мерзко. И жестоко. Но это то, что есть. То, что может случиться. Когда-то давно Джордж слышал, что слова не могут ранить тебя, если ты сам этого не захочешь. Но сейчас каждая новая фраза, произнесенная Гермионой, отрезает от него кусочек. И девушка не намерена его щадить.

- И когда ты, прожив счастливую жизнь, умрёшь, у него не будет даже этого, - голос Гермионы становится совсем тихим, но всё-таки не шёпотом. – Дух, оставшийся бродить по земле. В одиночестве. Навсегда. Его никто не увидит, ему не с кем будет разговаривать, дружить. Такой вечности ты для него хочешь? История Даров смерти учит - мёртвым не место в мире живых. А Фред умер, даже если он не хочет это признать.

Это похоже на удары плетью по спине, рассекающие кожу до мяса, оставляя истекать кровью и захлебыватсья слезами. Сердце Джорджа колотится, как бешеное, и ему хочется умереть. Насколько всё было бы проще, если бы он погиб вместе с Фредом. Они бы просто оба пошли дальше. А теперь… этот выбор. Эгоистично пожелать брата с собой на всю жизнь, но после обречь его на такое жуткое существование? Или отпустить его сейчас, чтобы через полвека иметь призрачную возможность встретиться вновь? Разве возможно тут выбрать, не сломав ничье сердце?

Джордж смотрит на Гермиону, но едва ли видит её лицо отчетливо – лишь расплывающееся пятно. И эти пронзительные карие глаза.

- Чего ты хочешь, Гермиона?

У него нет желания играть в угадайку. Она вздыхает и смотрит на него со спокойной, прохладной грустью.

- Неважно, чего хочу я, - отвечает она медленно и серьёзно. – Решение принимать вам. Я обещала помочь, и я сделаю это, что бы вы ни решили.

***

Два часа. Грёбаных два часа. Фред уже готов повеситься. Ему даже интересно, что будет, если он так поступит – умереть второй раз он явно не может. Оставаться рядом с Джинни неудобно – это словно подглядывать за ней. Возвращаются Рон и Гарри. Фред надеется, что Поттер вспомнит, что он бойфренд его сестры, и забудет о своих страданиях ради неё. А ещё ему любопытно, как скоро Рон заметит подозрительное исчезновение своей девушки (он надеется, что как можно скорее, желательно – прямо сейчас). И да, ему совсем не жаль Джорджа, потому что младший брат, при всем желании, ему ничего не сделает.

Фред наблюдает, сидя на ступеньках, как Рон и Гарри топчутся внизу. Первый почти не замолкает, он явно чем-то возмущен. Второй слушает с непривычной кроткостью и кивает, даже не утруждая себя комментариями. Да, Джордж прав, Гарри был разбит, да только склеили его неправильно.

Никто не прошёл войну без последствий. Каждый изменился. Было бы странно, если бы нет. Такие события не могут не менять человека.

- Рон, Гарри, вы вернулись! – в коридоре появляется мама и восклицает. Глаза её кажутся влажными, но в последние дни это её обычное состояние. Фред честно ненавидит, когда она плачет. Такая хорошая, добрая, она всегда так заботилась о своей семье, о друзьях своих детей, за что ей теперь все эти страдания? Она заслужила только солнца, счастья и всего самого лучшего, а не слёз.

Фред пытается, но не может вспомнить, когда последний раз обнимал её. Дурак, нужно было делать это чаще. Но понимание пришло только тогда, когда изменить что-то стало невозможно.

- Голодные? Ну-ка, пойдемте, я вас покормлю, - суетится мама. – Давайте, давайте. И не спорьте, полдня мотались в Министерстве, вам нужны силы.

Рон и Гарри переглядываются, на лице первого нерешительность, и Фреду хочется треснуть его по затылку и отругать за то, что он думает расстроить маму. Но Гарри вдруг строго смотрит на своего лучшего друга, а затем поворачивается к женщине и вежливо улыбается:

- Конечно, миссис Уизли. Мы с радостью. Так проголодались.

Это просто слова. Они даже не правда, но Фред видит, как тает его мама, как улыбается с благодарностью и любовью. Заботиться о ком-то – то, что ей сейчас необходимо, чтобы отвлечься. Это не заменит Фреда, не заполнит пустоту, но сделает её не такой огромной, позволит мыслям переключиться на что-то ещё.

- Спасибо, Гарри, - благодарит Фред. Кажется, он может понять, почему Джордж так мило беседовал с ним утром пару дней назад.

Все уходят, и Фред ещё слышит вопрос Рона: «А где Гермиона?», и это вызывает у него улыбку. Он поднимается и тоже шагает к себе. Скоро вернётся Джордж, и Фреду не терпится узнать у брата, как прошли тренировки.

Да, у них двоих внезапно появились разногласия, но, если учитывать, что это произошло после смерти одного, то всё не так плохо. Фред согласен ругаться всегда, только бы остаться рядом. Если такова цена, он готов. Главное, чтобы Джордж тоже это увидел. Фред знает, что его близнец просто боится. Ему и самому страшно, что будет, если ничего не получится, или, если получится, через много лет. Но он готов рисковать собой. Возможно, если бы на кону стояла жизнь Джорджа, всё было бы иначе. Он бы сомневался. Поэтому он не злится на брата, хоть и кричит.

Дверь с тихим звуком открывается. Фред, валяющийся на кровати Джорджа, подскакивает и садится, приветствуя близнеца яркой улыбкой, буквально кричащей о том, как он скучал. Но она сразу же потухает.

Фред скрещивает руки и ноги и исподлобья смотрит на Грейнджер. Наверное, его отношение к ней немного несправедливо, но оно слишком иррационально, чтобы пытаться его проанализировать, и Фред в любом случае не намерен этим заниматься.

Гермиона останавливается в центре комнаты и оглядывается по сторонам. Взгляд её рассеянно проходит мимо Фреда.

- Фред, ты здесь? – спрашивает она немного неуверенно. Должно быть, для неё всё это безумно странно, даже несмотря на то, что она знает о существовании второго близнеца в виде души.

Фред придирчиво смотрит в ответ. Он никогда не относился к Грейнджер плохо, по правде говоря, он вообще к ней никак не относился. Просто подружка его младшего брата и Поттера. Иногда они с Джорджем по-доброму посмеивались над ней – такая всезнайка, но и восхищались тоже. И сейчас Гермиона помогала близнецам, хранила их тайну даже от своего парня (что не очень хорошо для их отношений). Но Фред впервые испытывал к ней какие-то негативные эмоции – потому что она была той, кто пытался навязать его брату какие-то свои истины, правила, которым близнецы никогда не следовали. Она не понимала их душу (именно душу, а не души, ведь у них всегда была одна на двоих), их образ мышления, их жизнь, их связь. Поэтому она хотела их разлучить.

- Я хочу поговорить, - выдыхает Гермиона твердо. Взгляд её останавливается на кровати Фреда, и он как-то по-детски мстительно радуется, что выбрал постель Джорджа и снова оказался вне досягаемости девушки. – Я знаю, что ты не захочешь слушать меня, но всё равно скажу. То, как ты поступаешь, неправильно. Мне жаль, что это так!

В голосе Гермионы вдруг пробивается отчаяние. Фред недоверчиво косится на неё. Он уже знает, что будет дальше, и не желает это слышать. Но упрямую Грейнджер, решившую что-то для себя, не остановишь так просто.