Лжец

А я ему:

- Нет, их надо убрать. Я давно уж решил. Они мне все затеняют.

Ну-ну, тогда он, конечно, придет и срубит их.

Так обратились в прах мои ели. Чудесные ели. Черные ели. Каролинцы в длинных походных плащах. У меня и в мыслях не было вырубать их. Черные частые ели, мой заслон. Чудесные дерева. И вот они обратились в прах.

Ты обещался, что придешь,

но обманул меня...

Кай нартам обрадовался. Я расстался с ними скрепя сердце, потому что сам получил их в подарок, от одного гренландца. А теперь хожу задрав нос оттого, что не пожалел отдать мальчику. Хожу гоголем.

Настало время почивать,

и нарты отдал я...

Ну а под вечер я наткнулся на инженера, и мы с ним довольно долго беседовали. Приятный молодой человек. К тому же не без характера. Да, я вполне понимаю Аннемари. Да, он приятный. И все ж таки я воспользовался случаем и покогтил его.

Я не хочу казаться лучше, чем я есть, Нафанаил. Отнюдь. Чуточку интереснее - это пожалуй. Я, друг мой, вовсе не честолюбив, хотя мне и не чуждо тщеславие.

Попробуй-ка раскусить, в чем оно заключается, мое тщеславие. Не можешь - значит, тебе недостает проницательности.

Пускай я и хватил лишку, но я не пьян, нет! - я все вижу. Я вижу, как ты ко мне подбираешься, мой незнаемый друг, Нафанаил. И мне это не нравится. Ты конечно же жаждешь заглянуть в темные глубины моей души. И поэтому ждешь от меня большей открытости. Тебе нужно, чтобы я распахнулся и принялся исповедовать самое потаенное. Касаемо менее прекрасного, животного, начала. Я прав? В таком случае советую тебе держаться от меня подальше, мой добродетельный друг. Подальше!

И всякий раз, как скрипнет дверь,

я тотчас встрепенусь.

Да, всякий раз, как скрипнет дверь...

Прилетел кулик-сорока. За полчаса до захода солнца, когда длинные лучи загустели и цветом стали напоминать желтую медь, я шел вдоль прибрежного луга. Кочки продырявили ледяную корку и торчали, будто пальцы из худого носка. И тут я услышал: "Пли, пли, пли". Заунывный свист. И увидел пяток продрогших куликов-сорок. Они стояли на озябших тонких ногах, нахохлившиеся. Кулики-сороки - отчаянно смелые птицы, иначе бы они не прилетели так рано. Это серьезные и целеустремленные птицы, исполненные достоинства, коего не умаляют ни красные ноги, ни долгий клюв. Скажем так: пестрые, чуть франтоватые, но степенные птицы. Встретив немного погодя инженера, я подумал: если кое-кто утверждает, что Аннемари - вальдшнеп, то инженер - вылитый кулик-сорока. Целеустремленный молодой человек с булавкою в галстуке.

Я обошел едва не весь Палочник, все высматривал вальдшнепов. В лесочке было тихо-претихо. Он начинается за прибрежным лугом на западной окраине острова и замыкается крутыми взгорками, откуда можно спуститься к морю; там он переходит в сутулый подлесок, в кусты, что припадают к земле и ползут по ней как черепахи. Деревья в лесочке - корявые, тропки запутаны-перепутаны, там полно густых зарослей и ямин со стоячей водой. Мне недоставало Пигро хорошая собака помогает увидеть то, что нипочем не увидать самому. Я не приметил никакой живности. Ни черного дрозда. Ни зяблика. Ни лисьего нарыска. Лес как вымер.

Нет, откуда им взяться, вальдшнепам? После такой суровой зимы, как эта, можно ожидать хорошей тяги, но сейчас еще слишком рано.

Я вышел на занесенную песком дорогу, которая ведет на юг, к церкви и маленькому полуострову Клюв. Западная окраина - самая пустынная. Здесь стоит один-единственный крестьянский двор да еще два-три дома в окружении криворослых деревьев. Здесь повелевает западный ветер. Песчаная гора, Нербьерг и южнее - Церковный холм отделяют эту суровую местность от восточной части острова, где живет большинство его обитателей.

У тропы, сбегающей к Клюву, я наткнулся на инженера - уже прямо перед закатом. Я предложил ему пройтись со мною до церкви, сказав, что иду туда по делу. Он охотно согласился. Церковь он видел только снаружи: красивая постройка в романском стиле.

- Обыкновенная церквушка, - возразил я, - но в алтаре есть занятная голова. И тоже в романском стиле. Вы должны непременно ее посмотреть.

- Я ходил на Клюв, - сказал он, - это ведь там подорвался на мине катер?

- Да, вместе с Эриком, у самого дальнего рифа, он называется Великаний Песок.

- Странное название - Великаний Песок.

- Тут замешана великанша, - сказал я. - У нас на острове бытует предание об исполинского роста женщине, которая набрала полный передник песку с горы Нербьерг и двинулась вброд к Вой-острову, чтоб завалить тамошнюю церковь. Но передник лопнул, и песок просыпался. Так образовались Островки, Птичий След и Великаний Песок. Из этого предания явствует, что в те поры, когда на Вой-острове уже была церковь, наш оставался еще языческим. Да, это древнее языческое женское царство, господин инженер. В одном из преданий говорится о могущественной госпоже Нитте с Мыса. А Нербьерг - не восходит ли это название к Ньёрду? Или Нертус, богине плодородия? Разумеется, это соображения дилетанта, господин инженер, весьма и весьма доморощенные. Но власть женщин здесь неоспорима!

Я заметил, как он украдкой, искоса взглянул на меня. Вид у него был вполне возмужалый, а вот шаг помельче, чем мой. И тем не менее он все время порывался идти со мной в ногу. Именно на такие вещи и следует обращать внимание.

Ведь ты другую полюбил

и позабыл меня...

Я поймал себя на том, что опять иду и напеваю эту дурацкую песню, она неотвязчиво вертелась у меня в голове. Подавляя досаду, я спросил:

- Как же это вы не удосужились посмотреть церковь внутри? Вы ведь скоро нас покинете?

- По всей вероятности, да, - ответил он. - Будем надеяться, что скоро задует ветер.

- Дело не столько в том, чтобы задул ветер, - сказал я, - нет, главное, чтобы он задул с юго-запада, тогда течение переменится. И тронется лед. Как знать, может, это случится сегодняшней ночью. Постарайтесь сегодня ночью не спать!

Сегодня ночью! - подумал я. Что ж, я подал ему хороший совет.

- Да, этой ночью вы должны бодрствовать! - повторил я. И прибавил шагу.

- Не люблю я острова, - произнес он вдруг. - На острове чувствуешь себя хворым волком!

Хворым волком? - подумал я. Неожиданный образ. А видел ли он хоть раз хворого волка? Дерзкое сравнение.