Страница 8 из 9
На латинском Западе религиозное образование было представлено более скудно; оно развивалось, начиная с IV в., в аскетических общежитиях (например, основанных свт. Евсевием Верчелльским, свт. Амвросием Медиоланским, Блаженным Августином, Кассиодором Сенатором и др.). Итак, отметим, что подготовка мирян и клириков в первые века не разделяется, а статус церковных школ зависит от авторитета учащих в них отцов. Вместе с тем различие и тесные взаимосвязи светского и духовного (богословского, теологического) образования формируют понимание того, что светские науки готовят служителя Церкви к восприятию Священного Писания и богословия.
С распадом Западной империи забота государства о школе практически прекращается, в то время как Церковь постепенно начинает осознавать свою системообразующую роль и ответственность за судьбу интеллектуальной и духовной культуры. (Об этом, кстати, свидетельствуют и закрытие Юстинианом Афинской академии, что означало официальное утверждение христианской религиозной доминанты в образовании не только на латинском Западе, но и на греческом Востоке.) Осознание объединяющей роли Церкви в сохранении и развитии образования некоторыми выдающимися религиозными деятелями (Исидор Севильский, который организовывал школьное дело в Испании VII в., Беда Достопочтенный в Англии начала VIII в.) во многом предопределило дальнейшее развитие христианской культуры и цивилизации в целом. Так, начинает складываться средневековый тип образования: монастырская школа, в которой после изучения основ латыни следует обучение грамматике, риторике и диалектике. И только после завершения общеобразовательного цикла (к нему могли добавлять арифметику, музыку, геометрию, астрономию) приступали к изучению богословия.
Таким образом, мы имеем дело с системным мировоззренческим и организационным присутствием религии и Церкви в образовании, то есть с религиозным образованием, внутри которого медленно начинает вызревать образование духовное (богословское или теологическое) как система подготовки священно- и церковнослужителей.
Вся педагогическая традиция, несмотря на свою «профессиональную» скудость, обладает важной чертой, обеспечивающей единство воспитания и образования: она, педагогика, мировоззренчески обоснована, базируется на твердом вероучительном фундаменте и абсолютных ценностях.
В конце VIII в. благодаря деятельности Карла Великого, который полагал важным, чтобы религиозная вера, скрепляющая узами народ и власть, опиралась на просвещенное понимание этого единства, начинаются серьезные усилия по созданию системы образования. В X–XI вв., схоластика, в ходе практической педагогической работы в церковных школах, сложится в универсальную модель образования, которая будет включать в себя как светскую общеобразовательную составляющую (тривий и квадривий), так и высшую науку – теологию, то есть божественные науки, постигаемые в естественном свете человеческого разума. В XII–XIII вв., с возникновением и развитием университетов, эта модель приобретет завершенные черты университетской системы, вобравшей в себя все, что мы сейчас называем средним и высшим образованием (за исключением двух областей знания, выходящих за пределы схоластики, – медицины и права, которые, наряду с теологией, получат свои факультеты в университетах). Эта система, основанная на универсальном теологическом мировоззрении, просуществовала с существенными изменениями до XVI в., до эпохи Реформации и Контрреформации, когда схоластическое богословие, а через него университетская педагогика усиливает интерес к экзистенциальной, индивидуальной составляющей жизни человека. С этим интересом к реальному меняющемуся миру и жизни в нем человека коррелирует и поиск новых образовательных моделей. И одна из них, иезуитская, построенная на схоластических богословских основаниях, породила успешную систему педагогических учреждений. (Под системой мы понимаем институциональную сеть учреждений, связанных с образованием и воспитанием, организационный и кадровый ресурс, методическое обеспечение учебного процесса; под педагогической моделью – теоретическую составляющую этой системы.)
Известно, что разработанная иезуитами модель не была абсолютно оригинальной; педагоги Общества Иисуса пользовались протестантскими разработками и «технологиями» гуманистических школ. Однако в отличие от последних, ориентированных на элитарное домашнее воспитание, иезуиты реализовывали идею коллективного воспитания. Кроме того, иезуитам удалось избежать прагматизма реформационной образовательной модели, делавшей акцент, скорее, на начальное образование. Четко определяемые цели и учет современного опыта позволили Обществу создать конкурентоспособную образовательную вертикаль, сохранившую преемственность со средневековой системой и включавшую в наиболее разумных пропорциях интеллектуальное, религиозно-нравственное и физическое развитие учащихся. Эта система образования получила распространение в Европе во второй половине XVI в., продолжив развиваться в XVII столетии (и сохранив значительное влияние в XVIII в.).
Однако религиозное разделение европейцев запускает процессы конфессионализации образовательных институтов, что знаменует начало перехода от христианской парадигмы к секулярной новоевропейской парадигме. И хотя в XVII в., равно как и в предшествующие эпохи, не могло быть строгого деления образования на религиозное и светское, предпринимаются попытки оттеснить Церковь от надзора за образованием, заменив мировоззренческую и нормотворческую власть религии административной заботой национальных государств. Последовательное отделение образования от религии, точнее, разделение образования на собственно религиозно-конфессиональное и светское в Европе заметно с XVII в.; в Россию оно пришло вместе с самой системой образования в XVIII в. Дальнейшая секуляризация общего и профессионального образования, включающая понимание, что мирян следует готовить в гимназиях, училищах и университетах, а будущих клириков – в семинариях и духовных академиях, завершается к началу XIX в. Можно сказать, что сама порожденная идеями Просвещения и прусской реформой образования модель университета не только упразднила нормотворческую ценностно-мировоззренческую функцию религии в образовании, но заставила саму теологию искать свое место в университете, который ставил своей целью готовить специалистов-ученых в естественных и социогуманитарных науках, овладевающих теорией и умеющих применять ее для решения практических проблем.
Таким образом, именно с XIX в. мы можем говорить о закреплении мировоззренческого и институционального разделений между религиозным и светским образованием, которые актуальны и сегодня. Под светскостью (секулярностью) в образовании мы понимаем не только отсутствие институционального нормативного контроля со стороны Церкви, но и отсутствие в содержании религиозной ценностно-мировоззренческой доминанты.
В течение всего XX столетия поэтапно шло закрепление секулярного статуса практически за всеми типами образования, кроме конфессионального. Вместе с этой «свободой», однако, в педагогику, утратившую христианские мировоззренческие основания, проникли, укоренившись в ней, идеи автономности и самодостаточного статуса образования, экзистенциально-прагматические подходы к нему (взамен исключенных из образования трансцендентных религиозных и, вслед за ними, трансцендентальных философских ценностных установок) и моральный релятивизм; все это стало особенно заметно в дискурсе постмодернистов об образовании как об инструменте радикальных перемен, разрушения традиции, переосмысления истории, противостояния власти и тому подобных действий как форм обеспечения свободы человека и стабильности человеческой цивилизации.
Можно долго и последовательно разбирать мировоззренческие причины нынешних «сумерек пост-Просвещения». Однако достаточно одной цитаты из сочинения Христоса Яннараса: «В смерти Бога западноевропейской метафизической традиции повинно само западное христианство. В его лоне вызрело не только метафизическое отрицание божественности Бога, но и отрицание самой этой метафизической проблемы – безразличие ко всякого рода метафизическим изысканиям или их отвержение. Впервые в человеческой истории обнаружился факт религиозного обесцвечивания широчайших народных масс, столь характерный для нашего столетия»[67].
67
Яннарас X. Избранное: Личность и Эрос / пер. с греч. Г.В. Вдовиной. М.: РОССПЭН, 2005. С. 29.