Штрихи к портрету

Оказалось, что в тот день прямо во время выступления перед пионерами в детском международном лагере Артек скончался от сердечного приступа генеральный секретарь Коммунистической партии Италии Пальмиро Тольятти. И Хрущев экстренно вылетел в Крым. Ехать по автомобильной дороге ему показалось делом долгим, а под рукой оказался торпедный катер Черноморского флота, и наш генсек решительно заявил, что будет добираться морем. Однако катер маленький, и охрана вынуждена была отправиться на машинах по берегу. По дороге они слегка заблудились и не успели встретить босса. Появились машины спустя примерно полчаса. Все это время Хрущев беседовал с будущим академиком Ноздрачевым. Никиту Сергеевича удивило то, что молодой человек сразу предположил, что он приехал в связи со смертью Тольятти. Такая информированность, вероятно, была расценена как политическая зрелость молодых людей и расположила Хрущева к общению.

Они проговорили недолго, но встреча эта запомнилась на всю жизнь, а особенно – рукопожатие. После этого в жизни Александра Даниловича было много рукопожатий, включая президентов и многих известных людей. К сожалению, такая «коллекция» не может быть кому-то передана или оставлена государству. Но сам факт интересен.

Еще один весьма колоритный человек, встретившийся на моем жизненном пути, – это Владимир Семенович Щукин, доктор медицинских наук, кардиохирург из Новосибирска. Сейчас его уже нет в живых. А познакомились мы на одной из конференций в Нижнем Новгороде. Я тогда был уже самостоятельно оперирующим, но еще молодым хирургом, а Владимир Семенович был своего рода легендой, хотя и официально не признанной. Но в своем кардиохирургическом мире мы знаем, кто чего стоит.

Один из московских профессоров-кардиохирургов, Арнольд Николаевич Кайдаш рассказывал, как он стоял с хронометром в руках и замерял время, за которое Щукин выполнил протезирование клапана сердца. На все про все у него ушло 26 минут. Поверить я поверил, но мне захотелось воочию это увидеть. Я договорился с Щукиным, летом в свой отпуск взял путевку в военный санаторий в Новосибирске, чтобы было где жить, никого не обременяя, и поехал в НИИ патологии кровообращения. Там тогда еще жил и трудился не только Щукин, но и его шеф Евгений Николаевич Мешалкин, создавший этот институт с нуля.

В моем представлении Щукин остался своего рода кардиохирургическим Левшой. Он не только блестяще и потрясающе быстро оперировал, но и великолепно рисовал. Редкий случай, когда схемы операций или какие-то хирургические приемы изображались на бумаге вместе с руками хирурга, держащими инструменты. Такого уровня изобразительного мастерства я больше не встречал ни у кого из хирургов. Однако в конце жизни Владимира Семеновича загубил зеленый змий.

Среди описываемых мной колоритных личностей абсолютное большинство – высокообразованные люди. Но образовательный ценз не особенно важен. Однажды летом я уезжал из Владикавказа. В то время мне было чуть больше двадцати лет. Билетов на поезд в период летних отпусков достать было невозможно. А на проходящие поезда их продажа начиналась за час до прибытия состава. Кассу на вокзале в Беслане осаждали толпы жаждущих уехать и к ней было попросту не подойти. Проще было договориться с проводником. Правда, стоянка поезда длится минут пять, и за это короткое время надо убедить проводника позволить тебе хотя бы сесть в вагон.

Я так и сделал. После остановки подошедшего поезда пробежавшись по перрону, выбрал плацкартный вагон, у которого с суровым выражением на лице стоял молодой парень, по виду не обремененный высокими материями. Выбор у меня был небольшой, но я знал, что молодого парня, одного и практически без вещей, то есть меня, возьмут скорее, чем семью с детьми и кучей сумок и чемоданов. Ехать мне надо было далеко, в Питер. После короткого разговора я с разрешения проводника запрыгнул в тамбур. Вагон был забит полностью. Занятыми оказались даже все третьи (багажные) полки. Когда состав тронулся, проводник, которого звали Вася, позвал меня в свое служебное купе и сказал, что до Ростова никаких вариантов с местами не предвидится. А это примерно 700 километров. Я сказал, что готов простоять все это время в коридоре. Но Вася, к моему удивлению, предложил посидеть в его служебке. Почему он предложил это мне, до сих пор остается загадкой. Оба тамбура и коридор были забиты «зайцами», менее приспособленными к подобным жестким условиям проезда на транспорте, чем я.

Суть не в этом. Вася оказался крайне немногословным, но неординарным человеком. В летнее время проводниками часто подрабатывали студенты, но Вася к ним отношения не имел. Он был профессиональным проводником, хотя вряд ли где-нибудь, кроме средней школы, учился. Когда все утряслось и пошли длинные перегоны, мы пили с ним чай и понемногу трепались «за жизнь». Меня все искренне интересовало, и, видимо, Васе это импонировало. Разговор зашел о безбилетных пассажирах, так называемых зайцах. На мой вопрос, не боится ли он контролеров, Вася сообщил, что при появлении в поезде бригады ревизоров он просто исчезает с горизонта на все время их работы. Если кто помнит, то в функции проводника входило собирать у пассажиров билеты и хранить их в специальном планшете с кармашками. У пассажиров на руках билетов не было. Их отдавали перед высадкой на нужной станции. Ревизоры приходили в Васин вагон, а проводника там просто не было физически. Естественно, не было и планшета с билетами.

Ревизоры видели, что вагон забит «зайцами», но документально подтвердить это не могли. Составляли акт, что проводника нет на месте, но записать что-то про безбилетников в протокол не имели права. Найти Васю было невозможно. Он даже не надевал железнодорожную форму. Ревизоры были ограничены во времени и не могли ждать окончания поисков потерявшегося проводника бесконечно. В результате все видели, что «зайцы» есть, но наказать за это никого не могли. Отсутствие же на рабочем месте вообще не считалось криминалом.

Все это довольно забавно, но Вася запомнился одним своим совершенно нестандартным действием, которое мне бы даже на ум не пришло, будь я проводником. Да и мало кто моментально решится на такой поступок.

Однажды возникла нештатная ситуация. Вася сидел в своем маленьком купе, и вдруг в дверях вырастают две здоровенные фигуры ревизоров. Сбежать нет никакой возможности. Планшет с билетами лежит на столике перед Васей. Спрятать его – тоже возможности нет. За открытой фрамугой окна поезда пролетают летние поля и леса. Тогда Вася на глазах у ревизоров внезапно хватает планшет и выбрасывает в окно. Естественно, вместе со всеми билетами. Ошарашенным ревизорам заявляет, что у него в вагоне «зайцев» нет, а планшет с билетами он где-то потерял. И опять нет главного доказательства «незаконной коммерческой деятельности», за которую может грозить реальный срок. Есть только проводник-разгильдяй, которого надо воспитывать и воспитывать. Инкриминировать же ему нечего.

Я сам был ошарашен таким решением проблемы и спросил:

– А как же с билетами тех пассажиров, которым они нужны для отчетности?

– Ну, во-первых, таких немного. Позже я всех опросил, – отвечал Вася.

– Во-вторых, – продолжал он, – на следующей крупной станции я зашел в кассу и купил билеты за свои деньги тем, кому они требовались. Все равно экономическая выгода очевидная.

Как говорится, век живи – век учись.

Что-то наподобие довелось услышать от одного мужика, который сел за руль, немного выпив. На дороге его остановили гаишники. Мужик проехал несколько десятков метров и остановился. Пока инспектор шел к машине, он достал закупоренную бутылку пива, захваченную на всякий случай, на глазах подошедшего гаишника открыл и выпил половину. Инспектору он невозмутимо заявил, что он был трезв, а сейчас остановился, решил дальше не ехать и расслабиться на месте. А водителя он вызовет по телефону. От такой откровенной наглости обалдели даже тертые гаишники, и все обошлось.

Напоследок приведу пример еще одной колоритнейшей личности по имени Леша-пистолет, который, по-моему, вряд ли когда-нибудь оканчивал даже среднюю школу.