Страница 9 из 21
— Тяжела моя доля, — вздыхала правая ящероподобная голова.
— Ох, не говори, — соглашалась с ней левая.
— Не жалуйтесь, дурни! Мы хотя бы выжили. И вообще, говорить самому с собой плохая примета, шизофренией попахивает и раздвоением личности! — возмущалась центральная и самая крупная голова.
— Растроением! — хором отвечали ей две крайние головы.
Оглядев себя, древний ящер-мутант констатировал:
— Да, прародительнице угряков повезло все же больше.
— У них у женщин только хвост, а так и не отличишь от нормальных, — сказала средняя голова.
— А между прочим, Айна предупреждала Юххони, что не стоит пить из колодца с радиоактивными отходами! — укорила левая.
— Пей — не пей, им бы все равно ничего не помогло. Ты ведь не хуже меня знаешь, что 2000 лет назад пылающее бревно с большой буквой -Х на конце рухнуло с неба ровно на их делянку. И им пришлось уходить дальше в леса, так и дошли до севера, где и обосновались, — напомнила правая.
Все три головы тяжело вздохнули и продолжили смотреть на неспешное движение реки.
Но вместо трупа врага воды Прыпи принесли нечто куда более неожиданное: на поверхности появился нос, затем корпус, а потом и вся блестящая и брызгающая водой лодка с глубоким килеватым днищем. Натужно завывая и скрипя, она натурально выкатилась на берег и, грохоча тремя колесами, двинулась на Горецвета.
Удивленный такой наглостью, ящер немного растерялся и позволил странной амфибии подойти на расстояние выстрела, чем лодка и воспользовалась и открыла прицельный огонь по ящероподобному пятиметровому змею, в оцепенении сидевшему на берегу.
Кто бы ни находился в лодке, его действия были опрометчивы и лишены смысла: за два тысячелетия шкура Горецвета прошла огонь, воду и медные трубы, была непробиваема и огнеупорна, а потому агрессивные действия вражеской техники привели зеленого охранника Прыпи сначала в удивление, а затем в ярость. Издав громоподобный рык, ящер взмахнул крыльями, сотрясая вокруг себя воздух, и изрыгнул огонь из центральной головы.
Лодка, управляемая не иначе как самоубийцами, продолжила свой путь и только лишь увеличила количество зарядов в минуту, что, впрочем, снова не оказало никакого эффекта на Горецвета.
Он, раздосадованный таким поворотом событий, дождался, когда амфибия подкатится ближе, и со всего размаху ударил хвостом, с удовлетворением наблюдая, как лодка от удара поднялась в воздух и полетела обратно в воду.
На поверхности пошли пузыри, а центральная голова Горецвета, злобно фыркнув, прошипела:
— Не ладно что-то в нашем государстве, надо бы оглядеться.
И дождавшись, когда пузыри пропадут с поверхности реки, дракон взмахнул крыльями и стремительно поднялся в воздух.
*
Мужчины сидели в задумчивости после слов Алёши. Звуки степи и костер, полыхающий на берегу этой странной реки, зовущейся Прыпью, наводили экипаж Дракко на разные мысли. И даже несмотря на то, что мужчины в своих комбинезонах и экипировке сейчас выглядели как межзвездные путешественники, знакомые с благами цивилизации не понаслышке, что-то действительно первобытное было в этих местах и казалось, что именно здесь сказка может стать былью.
К костру подошел Хейдар и, окинув свой отряд тревожным взглядом, обратился к радисту Сэму:
— Ты можешь проверить передатчик Хрорика? Сигнал пропал час назад, и с тех пор я не могу его запеленговать. Резервный датчик брата отключен. Но самое странное, — тут Хейдар призадумался и провел рукой по короткой бороде, — передатчик его супруги тоже молчит.
Сэм О.Сэм поднялся и, моргнув пару раз в утверждение, что приказ понял, не мешкая направился к кораблю, стоявшему у берега недалеко от того места, где экипаж разбил лагерь.
Минут через двадцать встревоженный связист бежал обратно, позвякивая колокольчиками, вплетенными в косички его длинной русой бороды, и тащил с собой переносной проектор и портативную спутниковую антенну.
Остановившись, он стал оглядываться в поисках места, где мог бы разместить оборудование. Хейдар и Гуннар подошли и стали расчищать участок земли и устанавливать станцию, тогда как остальные мужчины, почувствовав появившееся в воздухе напряжение, оставили свои разговоры и, примолкнув, придвинулись ближе.
Повисла нервозная тишина, нарушаемая лишь звуками степи да потрескиванием поленьев.
Наконец, Сэм смог установить станцию и стал подключаться к спутнику.
Алёша притих, разглядывая это чудо техники, и постарался протиснуться ближе, чтобы разглядеть всё своими глазами как можно внимательнее. Дрыгвич всегда дивился всем этим таинственным приспособлениям, доступным и понятным команде Дракко, да и сам Мёльн был полон чудес, не дающих покоя воображению юноши. И потому, глядя сейчас на Гуннара и Хейдара, работавших вместе так слаженно, стало ему не по себе.
С одной стороны, Алёша был безоговорочно предан Хейдару, уважал его решения, направленные на пользу маленького космического государства. Он понимал, что действия кёнинга должны сочетать в себе интересы большинства без ущерба для отдельных обитателей станции.
С другой, дрыгвич чувствовал себя обязанным Гуннару, который пришел к нему на помощь в его смертный час и спас от неминуемой гибели.
Алёша повернул голову и мимолетно взглянул на пламя костра, полыхнувшего с новой силой то ли от порыва ветра, то ли от сухого прогоревшего поленца, и замер.
Ему почудилось, что снова видит он свою жизнь в родной деревне. Вот слухи о появившемся неведомо откуда симпатичном и неуёмном лешем разносятся средь Алесь как пожар в сухостое. Вот Гуннар приходит в деревню и присматривается по дворам к работе кузнецов, заказывая всем выковать невозможное — искусную сбрую для его ручной мыши и шпоры для жучка-солдатика, её наездника. Вот Алёша один обороняется против пятерых противников-половяков, используя свою придумку — хитрую машину-мельницу. Все же падает, сраженный в неравном бою. Вот Гуннар, подобный смертельной стреле, врывается в самое пекло боя и разит супостатов налево и направо, но и сам получает ранение. Вот хватает Алёшу и тащит на себе под березу с обещанием помощи.
Юноша вздрогнул, осенил себя охранным знаком дрыгвичей и вернулся в реальность с мыслью: «А места-то тут все же гиблые».
В этот момент Сэм, утирая выступивший от напряжения пот с абсолютно лысой головы, наконец запустил систему, и проектор показал запись, сделанную беспилотниками Николая и присланную им для Хейдара.
Сначала на огромном и пустынном поле шла жестокая сеча. Половяки под предводительством Черного властелина Черепа теснили малочисленный отряд Хрорика, что сражался как истинный сын севера, до последнего. А когда все его товарищи пали, Череп плюнул в его шею дротиком, и Хрорик, издав протяжный стон «Лыбедь!», пал замертво с именем своей жены на устах.
Черный властелин неторопливо подошёл, пнул ногой поверженного противника и велел своим людям забрать тело склавенского кнеса. Указал половякам на два сундука, набитых камнями и монетами и уже своевременно подвезенных и выгруженных посреди бранного поля. Затем развернулся и скрылся куда-то вне видимости камеры.
Следующая запись была сделана через тринадцать минут после первой, и на ней воительница Лыбедь Захарьевна, молодая и прекрасная кнесна, собственноручно расправлялась с нападавшими половяками, имевшими наглость пересчитывать деньги прямо на телах поверженных склавенов.
Весь экипаж Дракко с восхищением смотрел, как молодая женщина своим копьем с наконечником в форме серпа лихо раскидывала противников, как пал к ее ногам половяцкий предводитель-башлЫк и молил о пощаде. Но она лишь толкнула его в грудь стройной ногой в красном сапоге и оставила на справедливый суд своего войска.
Сама же воительница пошла искать супруга, а не найдя — упала на колени и рвала на себе волосы, воздевая руки небу, и горько плакала.
Гуннар отвел взгляд от голограммы, проецируемой проектором, и посмотрел на командира.
Хейдар стоял в ореоле костра, полыхавшего за его спиной. Челюсти мужчины были сжаты так, что на скулах проступили желваки, а глаза потемнели и налились серебром.