Страница 6 из 16
Следует сказать, что поначалу отношения Козлова с Михаилом Васильевичем Певцовым складывались непросто. Верный и преданный ученик Пржевальского, он с некоторой подозрительностью и ревностью относился к новому начальнику экспедиции, постоянно сравнивал с Пржевальским, иногда иронизировал над стилем его руководства, кардинально отличавшимся от авторитарности Пржевальского мягкостью и демократичностью по отношению к подчиненным. Однако по ходу совместной работы, Козлов изменил свое мнение. В дальнейшем у них сложились теплые, дружеские отношения. Козлов высоко ценил Певцова за его глубокие знания, отзывчивость и сердечную доброту. Свое искреннее уважение к старшему товарищу и «безупречно честному» человеку Петр Кузьмич выразил в некрологе по случаю смерти Певцова, опубликованном в «Известиях РГО»[59].
В беседе с корреспондентом журнала «Огонек» в 1927 г. Козлов, оценивая влияние личности Пржевальского на свою жизнь, сказал, что смерть любимого учителя содействовала его духовному росту. Он понял, что должен «свято хранить заветы своего учителя»[60]. И, прежде всего, продолжить исследования Центральной Азии. Для этого нужно было постоянно пополнять свои знания. Его образование не закончилось только военным училищем. Между путешествиями «годы оседлой жизни на родине» Козлов посвящал самоусовершенствованию в естественных науках, этнографии и астрономии. «После Николая Михайловича Пржевальского самое большое участие в моем дальнейшем развитии, – вспоминал путешественник, – принимали: П.П. Семенов Тян-Шанский, А. В. Григорьев, М. В. Певцов, а по специальным отделам естествознания В. Л. Бианки и Е. А. Бихнер. Всегда с глубокой признательностью <…> я вспоминаю годы, проведенные в Пулково, под эгидой Ф. Ф. Витрама»[61]. Поэтому, хотя у Козлова не было университетского диплома, его знания, касающиеся экспедиционной деятельности, были необычайно глубокими и разносторонними. Все это позволило ему стать, по определению непременного секретаря Академии наук академика С. Ф. Ольденбурга, «путешественником-энци-клопедистом», которому наука обязана столькими важными научными открытиями, «использованными специалистами для целого ряда крупных научных работ»[62].
Но это чуть позже. А пока впереди у него были новые путешествия в Центральную Азию, которые для Козлова являлись доказательством верности его «незабвенному учителю» Николаю Михайловичу Пржевальскому.
«Центральная Азия стала для меня целью жизни»
Сколько раз я был счастлив, стоя лицом к лицу с дикой грандиозной природой Центральной Азии.
Тибетская экспедиция В. И. Роборовского, 1893-1895
Участие в экспедиции Пржевальского 1883–1885 гг., как мы уже отмечали, определило дальнейший жизненный путь Козлова. «Из этого двухлетнего, первого для меня путешествия, – вспоминал он в автобиографическом очерке, – я возвратился иным человеком: Центральная Азия стала для меня целью жизни»[64]. В другой публикации он уточнил: «Здесь, на Тэтунге[65], впервые сознательно пробудилась и моя душа – я познал собственное влечение к красотам дикой горной природы. Природа вообще, центральноазиатская в особенности, завладела мною окончательно»[66].
Тибетская экспедиция 1889–1890 гг. под руководством Певцова еще более укрепила его в мысли о правильности сделанного профессионального выбора – стать путешественником-исследователем.
Третью экспедицию в Центральную Азию Петр Кузьмич совершил вместе со своим другом, также учеником Пржевальского, Всеволодом Ивановичем Роборовским (1856–1910)[67]. Эта экспедиция стала частью плана РГО по изучению «восточных окраин Нагорной Азии»[68], разработанного с учетом рекомендаций Пржевальского, которые он высказал в 1883 г. в своей последней книге[69]. Для его реализации Совет РГО планировал организовать одновременно две экспедиции, чтобы они соединили произведенные ими съемки своих маршрутов в Сычуане – юго-западной провинции Китая, известной своей богатой дикой природой. Государственный Совет по представлении Министерства внутренних дел выделил РГО на эти цели специальное финансирование[70]. Первую возглавил Г.Н. Потанин (1835–1920) – уже известный и авторитетный исследователь этого региона. Организовать вторую предложили Роборовскому, а в качестве его помощника пригласили Козлова[71].
Представленный Роборовским план экспедиции был одобрен Советом РГО 18 мая 1892 г. Он включал три основные задачи: пройти по Восточному (Китайскому) Тянь-Шаню и еще не исследованной центральной области плато Большого Юлдуса; обследовать Люкчунскую впадину к югу от оазиса Турфан (произвести съемку и нивелировку и обустроить метеостанцию для организации долговременных метеонаблюдений); исследовать восточную часть Наньшаня, откуда добраться до Сычуани и юго-восточной части Тибетского нагорья – области Кам.
Девять месяцев ушло на подготовку экспедиции, согласование ее маршрута и состава с Министерством иностранных дел и Военным министерством, на получение разрешения от властей Цинской империи вести научные исследования на ее территории. По представлении военного министра П. С. Ванновского 10 февраля 1893 г. Николай II утвердил Тибетскую экспедицию под руководством Роборовского. В ее состав вошли 13 человек: начальник – штабс-капитан 145-го пехотного Новочеркасского императора Александра III полка Роборовский, его старший помощник – поручик 1-го лейб-гренадерского Екатеринославского Императора Александра III полка Козлов, помощник и переводчик – губернский секретарь В.Ф. Ладыгин (1860–1924), два препаратора и восемь человек конвоя («нижних чинов»)[72], в том числе фельдфебель Г. И. Иванов. Инструменты, необходимые для производства топографической съемки, определения астрономических координат, высот местности и других измерений, предоставили Главный штаб, РГО, Главная физическая обсерватория. Кроме того, братья Н. М. Пржевальского, Владимир и Евгений Михайловичи, передали Роборовскому экспедиционные инструменты и книги, оставшиеся после его смерти[73].
Из Москвы отряд Роборовского выехал 1 апреля 1893 г. по железной дороге в Севастополь. Здесь пересели на пароход до Батуми, оттуда по Закавказской железной дороге в Баку, где вновь на пароход, чтобы пересечь Каспийское море и опять поездом, уже по Закаспийской железной дороге, в Самарканд, откуда в Ташкент и затем в Пржевальск[74]. Последние участки пути (до Ташкента и в Пржевальск) добирались на почтовых лошадях, а снаряжение доставили на обозах. В Пржевальск – отправной пункт экспедиции – прибыли 20 мая. Перед ее началом преданные ученики посетили могилу Николая Михайловича на берегу оз. Иссык-Куль. «Укрепленные духом, полные сил, энергии и надежды на счастливый успех предприятия»[75] Роборовский и его товарищи 15 июня 1893 г. выступили в трудный путь.
В ходе путешествия было немало экстремальных ситуаций. Так, например, в августе 1893 г. Петр Кузьмич отправился на экскурсию к хребту Коктекетау (Тянь-Шань). Путь к одному из перевалов преградил большой ледник (5 км длиной и 200 м шириной), который он решил обследовать, для чего поднялся до его вершины. На обратном пути он едва не сорвался в пропасть. Сам Козлов так описывает этот случай: «Спуститься обратно по леднику было чрезвычайно тяжело, тающий снег скользил под ногами. Несмотря на опытность в горных восхождениях, я трижды обрывался и последний раз чуть не навсегда. Зияющая пропасть ледника смотрела мне прямо в глаза. Дна ее не видел, так она была глубока. На глазах своего номада [проводника] я от одного неверного шага потерял равновесие и с ужасной быстротой скатился не один десяток шагов. Как сейчас помню тот момент, когда я тщетно цеплялся за скользкий лед <…> И только благодаря попутному камню, плотно сидевшему во льду, мне удалось спастись!»[76].
59
Козлов П. К Памяти Михаила Васильевича Певцова// Известия ИРГО. 1902. Т. XXXVIIL С. 615–620.
60
Козлов П. К. Путешественник П. К. Козлов о себе // Огонек. 1927. № 14. С. 4.
61
Там же.
62
СПФ АРАН. Ф. 2. Оп. 1-1928. Д. 41. Л. 353. Ольденбург С. Ф. Отзыв о трудах П. К. Козлова, 1928.
63
Цит. по: Овчинникова Т. Н. П. К. Козлов – исследователь Центральной Азии. С. 64.
64
Козлов П. К. Русский путешественник в Центральной Азии. Автобиографический очерк (1911)// Козлов П. К. Русский путешественник в Центральной Азии. Избранные труды. К столетию со дня рождения (1863–1963). М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 25.
65
Тэтунг (совр. назв. Датунхэ) – река в китайских провинциях Цинхай и Ганьсу, приток Хуанхэ.
66
Козлов П. К. Николай Михайлович Пржевальский, первый исследователь Центральной Азии. С. 91.
67
В. И. Роборовский участвовал в третьей (1879–1880) и четвертой (1883–1885) Центрально-азиатских экспедициях Пржевальского. О нем см.: Басханов М.К. Русские военные востоковеды до 1917 года. Библиографический словарь. С. 204–205; Соколов Б. С. Всеволод Иванович Роборовский – выдающийся исследователь Внутренней Азии // Вопросы истории естествознания и техники. 2002. № 3. С. 507–517; Юсов Б. В. Всеволод Иванович Роборовский. М.: Географгиз, 1952.
68
В XIX – начале XX в. российские и зарубежные исследователи в качестве равнозначных названий внутренней, бессточной части Азиатского материка использовали наряду с Центральной Азией (Central Asia) также «Нагорная Азия» (High Asia), «Внутренняя Азия» (I
69
Пржевальский Н. М. Как путешествовать по Центральной Азии // Пржевальский Н. М. От Кяхты на истоки Желтой реки. С. 65–66.
70
Известия ИРГО. 1892. Т. XXVTII. С. 599–600.
71
Роборовский В. И. Предварительный отчет об экспедиции в Центральную Азию в 1893–1895 гг. // Известия ИРГО. 1898. Т. XXXIV. С. 1.
72
Известия ИРГО. 1893. Т. 29. Вып. 2. С. 98. Роборовский В. И. Труды экспедиции ИРГО по Центральной Азии, совершенной в 1893–1895 гг. Ч. 1. Отчет начальника экспедиции В. И. Роборовского. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1900. С. 14.
73
Там же. С. 3.
74
Пржевальск – так назывался г. Каракол в 1889–1922 и 1939–1992 гг.
75
Роборовский В. И. Предварительный отчет об экспедиции в Центральную Азию в 1893–1895 гг. // Известия ИРГО. 1898. Т. XXXIV. С. 4.
76
Козлов П. К. Отчет помощника начальника экспедиции // Труды экспедиции ИРГО по Центральной Азии, совершенной в 1893–1895 гг. под начальством В. И. Роборовского. Т. II. СПб., 1899. С. 17–18.