Опалённые

- Хорошо. А теперь вспоминай, какими именно пользовался раньше, но уже будучи за пределами СССР.

Ох и не понравилось Льву Давидовичу это вспоминать. Понимал, самка собаки,что с имеющимися подписями и машинками, на которых он печатал свои документы. можно создавать шикарные фальшивки. Понимал, но сделать ничего не мог. Выбора у него не было. Потому скрипел зубами, дёргался, но подписывал листы и рассказывал. Что мне и требовалось.

Вот и всё, остался лишь последний, заключительный этап, крайне мне противный. Я не могу верить тому, кого даже ближайший соратник, Владимир Ильич Ульянов-Ленин чаще всего «ласково» называл Иудушкой. Каждому понимающему человеку известно, что Троцкий лжив до глубины души своей и это неизменно. Поэтому придётся его не просто пристрелить, а сперва применить самые жёсткие и нелицеприятные методы допроса. Вдруг соврал насчёт тех же счетов в швейцарских банках, выдав мне неверные пароли? С него станется. И часть архива также мог утаить, не говоря уж о чём-то ином. Способном пригодиться.

Час. Ровно час прошёл до того момента, как Лев Давидович Троцкий, второй человек после Ленина по значимости в процессе богами и демонами проклятой революции, председатель Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, народный комиссар по военным и морским делам, председатель Реввоенсовета и прочая, прочая, прочая… окочурился после долгих мучений и пущенной в лоб пули в качестве последнего, завершающего аккорда.

Мучила ли меня совесть? Отнюдь. Я слишком хорошо помнил, что сотворил этот человек с Россией. Помнил про знаменитую политику «расказачивания», когда по сути уничтожалось это своеобразное сословие, принесшее немалую пользу империи. Про массовые убийства офицеров в семнадцатом году, про расстрелы всех несогласных с политикой большевиков. Про… Перечислять можно было долго, просто не было особого смысла. Он заслужил. Заслужил сполна все те мучения, которыми завершился его извилистый жизненный путь.

И не просто так я его потрошил, результат впечатлял. Лжец с многолетним стажем не изменил себе и в этот раз, попытавшись утаить от меня часть информации.Правда лишь той. которая касалась своего финансового положения. Ещё без малого сотня миллионов на швейцарских номерных счетах. Пользя, которую принесут эти деньги для возрождения России, однозначно стоила того, чтобы с часик послушать истошные вопли потрошимого заживо революционера. Никаких сомнений и колебаний.

Дела мои тут закончены. Все находившие в доме изначально и пришедшие сюда в составе группы Серебрянского мертвы. Абсолютно все, потому как «товарищ Яша» загодя отдал приказ убивать всех, кроме Троцкого, включая прислугу. Не привыкать его братии бултыхаться в грязи и дерьме,пПричём по самую маковку. Кто ж мешал просто вырубить, лишить сознания? Никто… помимо собственной кровожадности и привычке к бессмысленным и беспощадным кровопролитиям.

Пора собираться и уходить из этого места, где навеки поселилась смерть. Лишь прихватить с собой действительно ценные документы, которых наберётся ой как немало, в руках не унести. Да и за один раз до автомобиля дотащить тоже проблематично окажется. Остаётся лишь подогнать автомобиль ближе к дому, а там уж и заполнить его под завязку ценными бумагами. Или не очень ценными, тут на глазок не определить. Брать буду всё найденное. за исключением откровенного мусора. Пусть потом люди знающие разбираются.

Дом. Что с ним не так? Сам факт существования оного в нынешнем виде. И следы произошедшей тут бойни надобно подчистить. А что там лучше всего скрывает следы? Очищающий огонь. Если добивать некоторое количество бензина, правильно разместить начальные очаги возгорания… от строения мало что останется. Не говоря уже о внутренней обстановке.

Смысл затеи? Двоякий. Перед Артузовым буду упирать на необходимость оставить неопознанными погибших членов группы. На деле желание максимально скрыть произошедшее. По обгоревшим телам крайне сложно восстановить картину происходившего тут даже для самых опытных следователей и криминалистов.

И пошла работа… Добраться до так и стоявшего «Ситроена С-6», куда нужно было сперва закинуть уже успевший подостыть труп Гриши Рыжикова. Затем припарковать автомобиль поближе к «дому смерти», вытащить тело из салона и занести в дом. Равно как и иные тела. Затем озаботиться загрузкой находящейся в доме части архива Троцкого – оригиналы и копии в целом составляли большую часть из всех имевшихся у того документов. Печатную машинку и чистые листы с подписями покойничка тоже не позабыл. Всё? Вовсе нет. Подготовить необходимое для организации пожара, но отложенного по времени. Замедлителями вполне способны послужить самые обыкновенные восковые свечи. Как только догорят до определённого уровня – подожгут горючий материал и… Минут двадцать форы – как раз то, что мне требуется.

Готово. Можно садиться в автомобиль и убраться прочь от места. где нашли своё последнее пристанище как сам Троцкий с охраной, так и те, которые пришли убивать одного выродка по поручению другого, ничуть ему по мерзости душевной не уступающего. И жалко тут только обычную прислугу, сгинувшую просто так, за ради большего числа пролитой крови, которая столь мила носителям идей всеобщего равенства и братства.

Глава 7

Глава 7

Швейцария, Сьон, июль 1932 года

Город Сьон ничем таким особенным не выделялся. Обычный такой город, административный центр кантона Валле, на территории которого был расположен городок Церматт. Тот самый, где совсем недавно Троцкий помер.

Зачем мне нужно было оказаться в этом месте? Договорённость с теми, с кем я очень давно хотел встретиться, но банально не имел возможности. РОВС. Не знаю, кто именно появится на точнее рандеву, но это однозначно должен быть кто-то из узнаваемых персон. Иначе я просто не смогу передать имеющуюся у меня ценную информацию.

Сама дорога никаких хлопот не доставила. Приличный человек на пристойной машине, едущий по своим делам. На крайний случай в кармане имеется дипломатический паспорт СССР, что как бы тоже штука полезная. Предъявлять его, само собой разумеется, лишь в крайнем случае, но сам факт наличия неслабо успокаивает. С дипломатами без великой нужды даже полиция старается не связываться. Даже с советскими, которые… не пользуются любовью и уважением.

Я знал, куда именно мне надо прибыть. Обычное кафе, расположенное на окраине Сьона, ничем не примечательное, для клиентов среднего достатка. Там меня должны были ждать. Кто именно? Человек, в задачи которого входило сказать пароль, получить нужный ответ и, удостоверившись в безопасности, вывести меня уже на более значимую и узнаваемую персону. Вот и сижу я, пью некрепкий кофе, читаю местную свежую прессу, всеми силами изображая из себя беззаботного туриста. Хорошая маска для многих жизненных ситуаций, проверено мастерами своего дела.

Вокруг меня…. обычная жизнь. Простая, но та, которой я был лишён с детства, с зимы семнадцатого года. Завидно и немного грустно. Минувшее не воротить – это да, но я мог бы бросить этот безумный ритм, отомстив непосредственным виновникам гибели семьи. Мог бы… Ха! Гордость и честь не позволили бы, ведь уничтожить исполнителей и тех, кто за ними стоял – это большая разница. Мертвы «руки», но «мозг» продолжает существовать и претворять в жизнь давно разработанные и вот уже почти полтора десятилетия реализуемые замыслы. Те самые, которые не принесли и не принесут моей Родине ничего, помимо рек крови, мириадов смертей и океана слёз и боли. Уж мне ли это не знать!

- Разрешите посмотреть вашу газету, - вежливая просьба от парня лет тридцати, вставшего из-за одного из соседних столиков и подошедшего к моему. – Неловко получилось, опрокинул на свою чашку с кофе.

- Неприятности случаются, порой совсем неожиданно. Извольте.

Оно. Опрокинутая на газету чашка кофе, правильно произнесенные слова, полученный от меня ответ. Как и было договорено ранее и подтверждено на Елисейских полях в городе Париже. Теперь я должен узнать место и время настоящей встречи. Скажет сам или?.. Или. В мой карман незаметно для посторонних падает прямоугольник картона, судя по всему, визитная карточка. Проявлять какие-либо эмоции и сразу смотреть на полученное явно не следует. Немного выждать, с минуту-полторы. Вот теперь можно и полюбопытствовать.