По течению

И в тот миг несчастный доктор понял, что стоит посреди аванпоста, вторя пальмам, что перестукивались высыхавшей листвой в своем монотонном задумчивом покачивании и бездействии средь иссушавшего до самого дна солнцепека. В то время, пока Ваас уже успел уединиться с Салли в штабе, сочтя, что имеет право на законный перерыв в своих наблюдениях за погрузкой товара и раздачей случайных тумаков нерадивым подчиненным. Что происходило в штабе, Бен даже представлять не пытался, прежде всего, он не мог уяснить, как можно вообще покушаться на тело этого несчастного ребенка, девочки. Только для Вааса (да и вообще по островным меркам) шестнадцать-восемнадцать лет — это уже взрослая женщина. А последних пираты за людей не считали. Ракьят тоже объявили не людьми, они попадали под печать тотального уничтожения… А сами-то были не люди — нелюди.

Кем же среди них являлся Бен, в душе которого все еще находилось место состраданию, но не обнаруживалось способности к борьбе?

Но какая борьба?

Представший перед глазами план со скальпелем содержал множество непоправимых прорех: с чего бы Ваасу или его людям не заметить, что доктор прячет некий предмет, не успеть отреагировать при резком выпаде и так далее… Нет, план никуда не годился. Легко нафантазировать, теряя попутно важные детали, легко успеть себя вообразить почти супергероем. Да только ощущал себя Бен почти зачумленным, когда Ваас сообщил ему, что доктор отныне будет «подлатывать» Салли после «небольших игр». Что, если в штабе происходила одна из них? Иначе зачем притащили на аванпост? Сердце доктора тоскливо сжималось при мысли, что ему не хватает скорбного воображения, чтобы представить, какие еще чудовищные по своей жестокости выдумки могли зародиться в воспаленно-больном сознании главаря. И едва ли не слезы — обидные, унизительные для мужчины — наворачивались от сознания собственного бессилия: все случится только так, как прикажут те, кто сильнее, а его доля — только бесплотные случайные картины неосуществимой мести, потому что он — человек не той масти, не того пошиба, не того оскала.

Ваас примерно через полчаса вышел из штаба. Бен ощутил, как ненависть покрывает мелкой испариной высокий лоб, а еще холод озноба заставляет забыть о жаре — он ждал, не появится ли Салли. Что, если она уже лежит, свернувшись бессильным комком боли где-нибудь в углу, там, на грязном тряпье? Но вскоре, как бледная тень, появилась и девушка, выглядывая с пугающе отрешенным лицом из-за косяка двери. Главарь в том времени будто вновь забыл о ее существовании, как об убранной в сундук вещи. Судя по ее безразлично пустому взгляду, она и не стремилась, чтобы о ней помнили всегда. Конечно! Кому нужно поминутное внимание психа с наклонностями садиста? Но в тот день Ваас приезжал не к ней, не ради пыток, а именно на аванпост, она просто удачно оказалась под рукой.

Главарь вскоре наблюдал, как от причала на южный остров, огибая песчаные отмели, отправились два ржавых катера с товаром. Все шло в штатном режиме, только — как назло — не успела одна из допотопных посудин отчалить достаточно далеко от берега, как что-то звонко хлопнуло в ее двигателе, и корабль встал, покачиваясь на волнах. Главарь немедленно разразился потоком брани, однако по виду ситуация его скорее забавляла, чего нельзя было сказать о подчиненных, которых он грозился заставить грести веслами до терявшегося в дымке неблизкого берега владений Хойта. И пираты знали, что главарь способен привести в прямое исполнение даже самую метафорическую угрозу.

Бен же слонялся вдоль берега, рассматривая, как к заглохшему катеру направились две моторные надувные лодки, за движением их следили из-под воды тени акул, точно незримые стражи границ острова, что не позволяли допустить и мысли о побеге.

— Эй, приятель! Не хочешь подзаработать? — внезапно послышался голос. Бен обернулся, увидев возле деревянного причала одного из пиратов, правда, не было похоже, чтобы он был занят какой-то работой. Очевидно, приметил, что и доктор слоняется в липком чаду в ожидании чего-то нехорошего, пока Ваас был занят разрешением небольшого, но малоприятного инцидента с катером.

— А что? — спросил Гип, подходя.

— Я тут раздобыл гидроцикл. Знаешь, клево между отмелями и акулами погонять! Пари предлагаю! Если побьешь мой рекорд — плачу пятьсот долларов! Ну, а если нет — ты платишь!

— Ну и что мне до твоего рекорда? Тебе заняться, что ли, нечем под носом у главаря?

— А я что? Я на посту! — пожал плечами пират, сдвинув красную бандану набок и демонстративно похлопав автомат, повешенный через плечо. — А ты тупо струсил.

— Рекорд и рекорд! Зачем мне все это? Тебе денег не хватает? — уже откровенно злился Бенджамин, не понимая, с какой целью к нему прицепился этот наглый тип. А у перепалки тем временем уже оказались заинтересованные свидетели, которые изучающими, недобро мерцавшими глазами наблюдали за доктором. Он и прежде ловил эти взгляды, указывавшие неоднозначно на то, что он все еще чужак среди бандитов. Только Бен, поморщившись, собрался уходить, как за спиной его раздался смех:

— Уже сбегаешь, петушок?

Доктор остановился, несколько растерянно окинув взглядом пиратов, которые будто сговорились так проверить его, чужака, и вынести окончательный вердикт о том, как относиться к этому инородному элементу. Бен привык не поддаваться на провокации, но в этой стае он не мог ответить пренебрежительным высокомерием, не мог пройти мимо, не мог сбежать, как от группы хулиганов.

«Да пошло оно все. Потону… так потону», — подумал Бен, бросив почти прощальный взгляд на Салли, которая так и стояла возле двери штаба, будто не в себе, но даже в ее взгляде читалось ожидание ответа. Нет, она не хотела, чтобы Бен сбегал от совершенно бессмысленного пари, будто это дурацкое катание на гидроцикле могло что-то изменить. Выходит, для нее могло.

— *** тебе! — нарочито пренебрежительно ответил доктор, как можно более строго уставившись на подначивавшего пирата. — Спорить на пятьсот неохота! Давай двести пятьдесят.

Сошлись на трехстах, затем Бена подвели к слегка потрепанному водному мотоциклу цвета пожарной машины. Бесила глупость сложившейся ситуации, недальновидность и узколобость бандитов и собственная гордость. Впрочем, если он замыслил хоть как-то помогать Салли, то следовало добиться хотя бы призрачного, но статуса в этой мерзкой среде.

— Ну и? — все менее уверенно мрачно отзывался испытуемый. — Где трасса, на которой ты ставил рекорд?

— Да тут, она одна между отмелей! Отсюда до края залива. Найдешь новую — считай, тоже победил! — недобро хохотнул пират, скаля желтоватые зубы.

Бен только нервно нахмурился, затем вскинул брови, борясь со стрессом. Реальность казалась какой-то мутной, наподобие прокисшего желе. Впрочем, такое ощущение преследовало уже давно, не только в тот миг, когда кто-то прокричал «старт».

Что знал Бен о гидроциклах? Только то, что у них нет тормоза, а при поворотах необходимо выжимать ручку «газа» вместе с движением руля. В остальном доктор имел только права на вождение автомобиля, однако ему хватило то ли интуиции, то ли логики, чтобы для начала плавно спустить рычаг, отчего «морской железный конь» не выпрыгнул ретиво из-под наездника.

Когда транспорт рванулся вперед, размышлений о бессмысленности своего поступка не осталось, потому что в первый миг окатило волной воды снаружи, паники — изнутри. Затем пришлось максимально собраться, чтобы не забыть в самый ответственный момент, например, как поворачивать. В конце концов, заботиться следовало только о своей безопасности, случайных отдыхающих, как на пляжах, попасться не могло, разве только акулы, но тут скорее речь шла о сохранности самого участника пари.

Предстояло побить рекорд в три минуты. Вроде как за это время тот пират смог проплыть туда-обратно между всех отмелей до «большой воды», то есть до края океана, пролива, который разделял два острова. Видимо, раньше они соревновались друг с другом и явно сговорились против Бена. Или не против… Смотря как назвать. И что сулили победа или проигрыш? В любом случае, поражение было лучше, чем отказ от борьбы. Если бы только в последней содержалась хоть капля смысла.