Страница 1 из 5
========== Черный Город. Первопричина безумия ==========
«I look inside myself and see my heart is black…»
© The Rolling Stones «Paint It Black»
Пронизывающий взгляд… Мания преследования… Невыносимо. Но нет, это осталось в прошлом. Обладатель этого взгляда был прав, во всем прав! Просто тогда она еще не переступила черту, что разделяла их разным пониманием вещей. Она взглянула внутрь себя: ее сердце оказалось переполнено темнотой. Но от этого не делалось ни жутко, ни печально.
«Огр» научил ее убивать, но он ли являлся первопричиной ее помешательства?
Барбара Кин осознала непроизвольно, что не он. Нет, вовсе нет! Он лишь подтолкнул на верный путь, окончательно освободил. Но повсюду — наяву и во сне — ее преследовали иные глаза, не похитителя-маньяка и даже не некогда любимого Джима Гордона. О нет, из этих темных глаз сквозила сама пустота. Раньше это пугало, настолько, что Барбара не ведала, куда бежать и где спрятаться. Но теперь осознала: она тоже видит везде лишь пустоту и мертвецов.
«Мир наполнен зомби», — как-то обронил обладатель этих черных пропастей бесконечной злобы. И Барбара ныне питалась этой идеей, которая пришла вместе с первым убийством. «Огр» лишь подтолкнул к этому, обнажил ее истинное лицо. Она слишком устала постоянно носить маску и прикрываться личиной вменяемости. Что в черном городе являлось вообще нормальным?
Из здания полиции Готэма доносились выстрелы и крики. Джером Валеска работал с огоньком, безумный беспощадный юнец, ставший за свою жестокость лидером «Маньяков».
Кто их создал? И зачем? Барбара Кин не задумывалась. Она шествовала в карминово-алом платье, точно кровавый дух мщения, лишь немного прикрываясь бежевым плащом. Раньше она носила синее под цвет глаз, белое или пастельное под тон волос. Ведь так скромнее, ведь так благороднее…
Фальшивки, все, кто цепляются за правила и этикет, запрещая себе жить. Но теперь все изменилось! Ничто не осталось прежним! Она жаждала причинять боль, разрушать судьбы, топтать мечты, чтобы все эти высокоморальные дутые герои поняли, каково это остаться один на один с пустотой и бессильной злобой. Всем, что испытала она за короткое пребывание в лечебнице Аркхем.
Барбара улыбнулась, глядя на покрывающееся кровоподтеками лицо Джима Гордона, на его рассеченные распухавшие губы, которые она когда-то целовала, которые когда-то врали ей о великой любви, что связывает их. Ложь! Все ложь! Ныне она выманила его из участка. Как сентиментально!
Ослепительная, словно комета, бывшая любовь, что сбежала из психушки и грозит уничтожить нынешнюю подружку. Гордон купился, побежал за ней.
— Достаточно! — вдруг приказала девушка громиле из банды. Возможно, Гордон расценил это как проявление прошлой симпатии, но Барбара просто откладывала свою месть. Нет, не такой ей виделся апогей бессилия самого честного полицейского Готэма, но его падение в бездну отчаяния уже началось. Судя по звукам, полицейские в участке не сумели противостоять неожиданному натиску банды. Знали бы они, кто стоит за нападением…
Барбара торжествовала, растворяясь среди магистралей города, текущих улитками дымящих машин, точно бесконечные грязные стоки.
Она раньше не догадывалась, почему Джим Гордон — последний честный полицейский Готэма — приносит одни несчастья. Он казался защитой и охраной, он всегда приходил на помощь. Но ведь все беды случались как раз из-за него. Она блуждала в слепоте неведения, потому что любила его, когда-то давно, в прошлой жизни, когда была одной из множества теней.
Теперь он стал лишь больной галлюцинацией, навязчивой идеей отмщения с нотками перегоревшей нежности и невыразимой обиды. Он продолжал жить, продолжал считаться нормальным человеком, а ее, Барбару Кин, объявили сумасшедшей. И как будто забыли, что это Джим вышвырнул ее, забыл, бросил. А потом заточил в лечебницу Аркхем. И еще удивлялся, отчего некогда его верная Барбара стала одной из самых опасных преступниц. Нет, милый Джим, кукольная блондинка с голубыми глазами просто достучалась до своей истинной сущности. Она больше не боялась себя. Теперь настало время бояться ее.
И полет к настоящей себе — называемый другими «падением» — начался благодаря одному человеку, что сделался другой галлюцинацией, что навязчиво следовала за ней повсюду.
Но с некоторых пор кровавая блондинка перестала трепетать от его образа, хотя его побаивались даже некоторые преступники.
Барбара почти рассмеялась своему бесстрашию. Стоило ей вступить в ряды «Маньяков», а она уже нарушала правила. Она сбежала от громилы, который сопровождал ее. Оправдание пообещала придумать потом. Она выполнила свою часть миссии, город услышал о нависшей над ним угрозе. Это был триумф беспредела, беззакония, аморальности — нападение на полицию, оказавшуюся беспомощными букашками. Не важно, кто дал ключи и доступ ко всем камерам наблюдения и охранным системам. Неважно, кто внедрил подкупленных людей. Да, все босс, все их босс.
Но для Барбары все это представало не более чем белым шумом.
— Ах, Джим! Похоже, твоя друзья не выжили, — говорила сама с собой Барбара, упоенно смеясь, почти танцуя среди туманного пара над решетками канализаций. Над головой грохотали ржавые пути метрополитена, скрипели заклепки, точно сваи обещали рухнуть. Как и весь город. Готэм точно растворился, обескураженный ужасом. Миллионы марширующих в такт мертвецов сбились с ритма. Мертвецы! Зомби…
После похищения и плена у Дона Фальконе Барбару преследовал взгляд его подручного — опаснейшего киллера Виктора Зсасза. Да, это его ледяной взгляд хищника. Казалось, что убийца крадется за ней, следит. Порой страх подкидывал случайные тени в переулках, которые она принимала за Зсасза и содрагалась. И пряталась у друзей или тех, кого считала друзьями. Но постепенно сознавала, что Виктор Зсасз навечно поселился в ее душе.
Несомненно, это его дух направлял нож в ее хрупких руках девушки, когда другой преступник — маньяк «огр» — заставлял убить собственных родителей.
И это вышло легко, слишком легко. Она вдруг поняла, кто все это время подавлял ее, кто заставлял ее не быть собой. Два чопорных престарелых богача, которые на склоне лет решили обзавестись игрушкой по имени «дочь». Желали, чтобы она навечно оставалась их марионеткой. Они давали ей все, кроме свободы. И вот Барбара вырвалась, лишившись всего. Но она и освободилась от всего. Хотя для чего?..
Девушка огляделась вокруг, посмотрела на свою ярко-красную одежду. Она помнила кровь на руках, на лице. Весь мир окрасился в багряные тона, весь мир сошел с ума. В стали ножа отражалось искаженное лицо, в котором больше не осталось черт фарфоровой куколки.
Принуждение маньяком? Состояние аффекта? Бред, полный бред. Она не требовала таких жалких оправданий. Зсасз был прав — этот мир наполнен мертвецами. Они шествовали по улицам, они неслись в никуда в стальных коробках, они наполняли исполинские небоскребы. Они делали все, что угодно, но не жили. И вот одна из них оборвала все нити, серую пряжу, паутину, что сдавливали ее, и все превратилось в кошмарную осень. Только вместо листьев с деревьев падали тела. Одно за другим. Она убила только двоих, но чудилось, что уничтожила весь мир. Она правила миром, она ставила себя выше всех правителей, авторитетов и творцов!
«Огра» в тот роковой вечер буквально спустя полчаса убил Джим, да Барбара и не переживала о преступнике. Пусть они и провели ночь. Наутро маньяк не отпустил жертву. Поставил перед выбором: либо убьет ее, либо она должна указать, кого убить ему. И Барбара указала на огромный белый особняк, в котором прошло ее детство, наполненное оковами.
Кандалы заполняли пространство, незримые мягкие цепи. Они сковывали не движения, а разум. Ее называли глупой, ей вечно указывали на недостойное поведение, заставляли быть тем, кем она не желала. На пределе стресса она вдруг поняла, кого ненавидит больше всего. И пурпурная осень миров настала под взмахом лезвия. Вот и точка невозвращения — обратно после такого не вырваться никому.