Страница 4 из 15
— Да неужели? Поэтому ты убиваешь «обреченных»? — издевательски проговорил принц, отвечая атакой копья. — Или как ты их называешь…
— Это иное! — огрызнулся непроизвольно Эльф, на миг теряя контроль, обрушиваясь со всей силой. Впрочем, противник оказался достойным из достойных, равным из равных. И именно он ведал несколько страшных тайн Сумеречного. Еще бы!
В древние времена глупый мальчишка сам желал поделиться хоть с кем-то этой болью. Он рассказал ровеснику, что в нем обитает тьма, которая порой пробуждается и требует жертв. Но светлая сила запрещает вмешиваться в гармонию миров. И на пути сумрака оказывается иной выход: убийство тех, чья жизнь так или иначе прерывается в течение суток. Юный Эльф признавался, что жестоко порицает себя за эти плохо контролируемые порывы; Нуада делал вид, словно сочувствует и в чем-то понимает, а на самом деле замышлял жестокий план, надеясь использовать с выгодой эту особенность своего союзника. Не удалось: Эльф отказался, отчего принц записал его в ряды персональных врагов. Так на что же Страж надеялся, разыскивая Нуаду среди катакомб?
«Не буди во мне тьму! Только не сейчас!» — вздрогнул Сумеречный, ощущая спиной, как самый страшный потаенный уголок его сердца требует немедленной мести за все резкие слова. Тьма подкрадывалась незаметно, мрак гордыни и жестокости превращал в убийцу, жаждущего крови. Если бы однажды Нуада разбудил тьму в своем неверном друге, то, вероятно, перемирие нарушилось намного раньше.
Два тирана порабощенного мира — вот, что предлагал мятежный принц, но забывал, что мрак неудавшегося Стража требовал безраздельной власти. Может, потому Эльф и отказался, может, все делал ради себя? Лишь чтобы погасить шевеление этого извечного монстра, этой обратной стороны луны. Нуада же не боролся со своими порывами, не признавая никогда свою неправоту.
Они сражались. И почти на равных. Если не считать того, что Эльф был неуязвим. Какое-то время они рубились молча, только хрипло выкрикивая клекотом орлов отрывистые неразборчивые кличи, обрушивая очередную атаку на противника. Поединок набирал темп, уже не существовало различий между полом и потолком, стены запросто использовались для разгона в ограниченном пространстве. В пылу борьбы они практически забывали, что намеревались друг другу доказать, сердце каждого глодали старые обиды. Впрочем, Сумеречный почти радовался — в одном из благоприятных исходов событий существовал именно такой вариант с ожесточенным поединком. Он выжидал и надеялся, наслаждаясь, как и принц, борьбой искусных фехтовальщиков.
Клинки звенели, наполняя завываниями эхо подземные туннели. Но в гуле метро смертные ничего не слышали. Их вообще ничего не интересовало, никто и не подозревал, в какой опасности находится их мир, пока два эльфа проверяли силу друг друга.
Нуада попытался совершить удар в плечо, Сумеречный прочитал в его мыслях, что это только ложная атака для отвлечения внимания. Но в этот раз он дрался как обычный воин, который не обладает способностью к телепатии, поэтому сделал вид, словно поддался и даже удивился, когда меч в последний миг изменил траекторию, однако не открылся для удара в корпус.
В ответ он обрушился серией комбинированных ударов, наступая на противника, словно молниеносный молот. Нуада отступил на пару шагов, хотя до того теснил, но только ухмыльнулся. Он нырнул под меч, когда Эльф намеревался нанести мощный удар сверху вниз, оказался за спиной Сумеречного и едва не достал, но Эльф моментально среагировал и отразил атаку. Нуада заставил уйти в оборону, когда применил серию рубящих ударов. Лишь мечи со звоном стали вгрызались друг другу в стальные глотки, лишь доносилось хриплое дыхание воинов. Оба упоенно ухмылялись, точно изучали, как изменились их навыки за прошедшие годы. Но сказать об этом и слово не удавалось, столь стремительно и ожесточенно шла борьба.
Сумеречный намеренно изматывал противника, чтобы хоть немного сбить с него непомерную гордыню, надеясь чуть позже начать разговор. Еще существовал шанс, еще теплилась надежда.
Нуада осклабился, когда Эльф пошел на уловку, зеркально копируя приемы противника — верная техника, что сбивает с толку.
— Сам ничего не можешь придумать? — прошипел принц, отражая удар, но Сумеречный ухмыльнулся и вложил всю силу удара в руки, яростным штормом опрокидывая меч противника клинком в пол. Нуада отскочил на безопасное расстояние, схватившись за почти вывернутое запястье.
Несмотря на вечную жизнь, способностью к гиперускоренной регенерации он не обладал. Мятежный принц со злобой сверкал желтыми глазами, как разозленный филин. Он вновь схватился за меч, сжимая зубы, хотя на лбу у него уже выступило множество бусин пота, а сердце громко колотилось в грудной клетке. Эльф слышал каждый удар, как и у всех, у каждого, словно его вечно окружал взбесившийся эфир сотен тысяч каналов и радиоволн.
Мир для Стража состоял из нитей, и одна из них — плотная и яркая — тянулась прочь от Нуады. Она с рождения связывала близнецов, Нуаду и Нуалу… Из-за нее Эльф и искал этой встречи, разговора.
— Послушай… Я могу открыть портал в другой мир! Ты выведешь свой народ и всех волшебных существ туда. Я помогу, — пользуясь короткой паузой в бесконечной череде атак и воя мечей, сказал Сумеречный, пристально глядя на принца. Ни в словах, ни во взгляде не затаилось и капли злобы, скорее сострадание. И, похоже, Нуаду это оскорбляло и злило больше прежнего. Он шипел сквозь зубы, отдышавшись:
— Мне не нужна твоя помощь, Знающий. Мне не нужна ничья помощь! Это мой мир, и у меня есть армия, чтобы занять место его законного правителя.
— Но Золотая Армия уничтожит всех! И людей, и эльфов — всех! Ты будешь королем разрушенного мертвого мира! — взывал Сумеречный, созерцая картину варианта, где пробуждалась Золотая Армия.
Что ж… Никто не получал ничего: люди в страхе перед самовосстанавливающимися солдатами пробовали все более опасные образцы вооружения, в ход шло ядерное оружие. И конец наставал абсолютно всему, целой планете. Этот образ Сумеречный без слов спроецировал в сознание принца, лицо которого подернулось на миг смутной тенью сомнений. Но тщетно! Ослепленный местью не созерцал дальше своей заветной цели, возможно, не совсем понимая, каким миром так жаждет править. Обида за изгнание и немилость отца выжгли его сердце.
— Ложь! — воскликнул Нуада, бросаясь вперед, метя по ногам, ведь Эльф слишком часто забывал о должной защите на их тренировках больше двух тысяч лет назад. Время же научило его осторожности и сбалансированности выпадов и защиты.
Вместо поспешных вспыльчивых атак он теперь изматывал противника, намереваясь совершить один решительный удар. Но не убить, нет, нельзя… Если бы не эта сияющая нить… Если бы не все эти знания и ограничения.
Впрочем, убить и самого Нуаду не поднялась бы рука, не хватило бы неприязни. В конце концов, это только принц легко предавал своих благодетелей. Не уподоблялся ли ему Эльф, когда ушел? Да, долг, да, стража. Но есть и нечто чисто человеческое, что нарушать преступнее, чем долг защитников. Он терялся в противоречиях, кто прав.
От этого, когда Нуада открылся для удара справа, Сумеречный не использовал эту возможность. Хотя она представилась не больше, чем на миг. Эльф отвел от себя меч хитрым отбивом, обманув ложной атакой справа. Мечи скрестились, пролетели влево, роняя отблески зеленого освещения. Но Нуада разгадал прием, и не открылся для дальнейшего полета клинка.
Эльф же, озлобленный на упрямство и неверие очевидному, рубил восходящим ударом вверх направо. Но в тот момент Нуада ударил по предплечью руки с мечом, погасив сильный прием. Сумеречный, сбитый на мгновение с толку, попытался резануть по ногам, но принц уже очутился за спиной, нанося удар по затылку.
Брызнула кровь, замарав белое лицо противника. Будь Эльф смертным, он бы проиграл в тот миг, поплатившись жизнью. Он припал на одно колено, опершись на меч, помрачневшее лицо скрыла тень от разорванного капюшона, пропитавшегося кровью глубокой раны, прошившей голову. Приходилось признать свое поражение на этот раз, хотя если бы он поставил целью уничтожить принца, то сумел бы намного раньше.