Страница 15 из 15
Глядели сквозь себя бесплотные годы, и собирали дань, расписываясь кровью, не разглашая смысл, увязший в снах чужих. Спасти и погубить — весь мир застыл от скорби; паук слепую нить довил и захворал. Так он истлел в золе, наказанный любовью. И кто бы знал, как жизнь покарает за ответ на все вопросы те, что долго томили. Лишь новые витки бессмысленно плелись. Миры сходились и разлетались, галактики не находили ориентиров, сталкивались погасшими звездами. И одинокий Страж безмолвно глядел сквозь все, да в никуда. Он не спас. Не оградил. Ему все чудилось, что кровь на его руках, что он сжимает нож.
«Зачем, Нуала? Зачем?» — шептал он временами, но в ответ лишь ветер скулил среди камней. И сад его души превратился в пустыню без тьмы и света, затопленный сумерками.
— Откуда этот антагонизм? — метался по клетке Сумеречный. — Откуда? Ведь мы все от единого корня, ветви одного дерева. Мы все… люди. — Он бессильно прильнул окровавленной щекой к стене, погружаясь то ли в сон, то в бред, лишь губы невольно шевелились: — Или время эльфов проходит? Наверное, во всех мирах.
Сумеречный видел, как меньше, чем через сто лет после великой войны с Сауроном и победы над ним почти все эльфы покинут добровольно Средиземье. Да и немногие из них соглашались участвовать в этом противостоянии, потому что их битвы прошли слишком давно. Они в течение многих лет шли вереницами, как сияющие тени, к Серой Гавани, где садились на корабли, которые уносили их за край света в далекий забытый рай. О них памятью оставались лишь грустные песни, точно плакали ангелы.
Одними из последних уходили древние короли, они давно ждали, но не бросали свой народ в трудную минуту. И когда опасность миновала, они обрели долгожданный покой и вечную радость. А те, кто остался добровольно, либо сливались с людьми, жили среди них, по любви создавали с ними семьи, как эльфийская принцесса Арвен. Либо становились печальными странниками. И вот практически самым последним отчаливал даже принц Леголас. Как и предрекалось, за время войны он увидел множество страшных картин, побывал в самой лютой битве у врат Мордора, но не ожесточился. Но ушел и он… Все уходили. Все.
Средиземье уверенно осваивалось людьми, они наследовали секреты мудрости древних, развивались и создавали новый мир. Но какая-то незримая его часть навечно ускользнула чудесной легендой Серых Гаваней.
— Прощайте, братья, — тихо шептал Сумеречный, созерцая недалекое в масштабах вечности будущее. Он больше не желал возвращаться в Средиземье, не имел права. Его сердце наполнялось светлой печалью, а ноздри трепетали, словно улавливали манящий аромат соленых брызг. — Может, мне тоже построить корабль? Ждут ли меня там, за морем? Я так устал со всеми прощаться…