Тьма их сердец

========== Тьма Оливера Куина ==========

Чейз сбежал из города, убив охрану, которая оберегала его как свидетеля, а не подозреваемого. Но только о нем поступили подлинные сведения, только Фелисити поймала ускользающую ниточку — хотя скорее оголенный провод — проклятый Прометей исчез из Стар-сити, оставив кровавый след маньяка. Каждый раз, когда команде казалось, что вот-вот настанет конец этой бессмысленной гонки и игры на нервах, Чейз вновь оказывался на шаг впереди, неуловимый, словно вирус. Да, именно вирус, смертоносная болезнь, которая отравила все существование Оливера одной страшной мыслью: «ты чудовище». Прометей убедил, что Стрела — это порождение внутренней тьмы искалеченной души Оливера Куина.

С тех пор зеленый костюм угрюмо покоился на манекене, а колчан со стрелами торчал бесполезным реквизитом. Оливер сломался, трещина в его душе разрослась до пропасти. За кого он все-таки раньше сражался? Изобретал множество видов стрел — взрывающиеся, дымовые, с транквилизатором, электрические — совершенствовал свое убежище, тренировался, поражая навыками товарищей. Столько стараний… Для людей ли? Для города? Или все только для себя?

Когда он вернулся из своих скитаний по миру, все казалось простым и понятным: его вела записная книжка отца, из которой было так легко вычеркивать неугодные имена тех, кто «подвел этот город». Потом образ Стрелы вошел в привычку, сделался альтер-эго.

Стрела и Оливер — две стороны одного человека, но тьму они содержали общую. Она скрывалась и посмеивалась, ожидая подходящего момента. Может, весь маскарад с зеленым капюшоном оказался просто очередной игрой богатого сынка со съехавшей крышей?

Сколько бы ни убеждал себя Оливер, что выходит на улицы с луком исключительно ради простых людей, но, в конечном счете, оказывалось, что ради себя. Чтобы заглушить скрежетание внутренних демонов. Да, он спасал жизни абстрактных простых граждан. Но вот с какой мотивацией? Впервые он задумался об этом. И вокруг витали призраки погибших друзей, в мельчайших деталях вспоминались искалеченные судьбы уцелевших. Вокруг него вилась незримым дымом боль. Это ли судьба настоявшего героя?

«Я убивал, потому что мне это нравилось». — Оливер в который раз проснулся от собственного возгласа в голове. Холодный пот струился по спине, руки дрожали. Совсем не как у героя.

За окном его родной город мерцал ночными огнями. Раньше в этот час он бы носился где-нибудь по крышам, потом для дневной работы мэра накачивался бы энергетиками, чтобы не засыпать на ходу. Но это мелочи по сравнению с тем, что теперь на него не действовало сильнейшее снотворное вперемешку с антидепрессантами. Он знал, что не сработает, не принесет покоя от видений. На острове организм выработал иммунитет ко многим ядам, к лекарствам в том числе. Мутант какой-то… монстр.

Оливер встал, прошелся по просторной съемной квартире — настолько пустой, что гудело эхо — подошел к панорамному окну. Вместо своего отражения он увидел только темноту. В гнетущей тишине скрипело собственное дыхание. Никого, совсем никого. Все те же люди окружали его, но их разделяло слишком много взаимной боли. Бесконечно отдалилась Тея, навсегда потерялось полное доверие со стороны Диггла, а с Фелисити… они зашли в тупик, не зная, как возможно по-человечески любить и одновременно спасать город. Пусть их все еще тянуло друг к другу, но невозможно строить на обломках чужих судеб свое счастье.

Они однажды пытались, все еще где-то хранилось кольцо на помолвку. И кто-то другой надел чудесное свадебное платье, которое Фелисити, вероятно, продала.

«Не в этой жизни… Не для нас», — отзывалась темнота холодного стекла. А за ним — город, это добровольное проклятье, как камень на шее. Он не тяготил, пока Прометей не заставил потерять свою суть.

«Он сломал меня? Нет… Я сам себя сломал», — признавал Оливер каждую минуту, каждый миг, особенно, по ночам, когда кровавый закат погружал во тьму в ожидании мертвого рассвета, где обнажалось залепленное дымом и пылью небо, нависшее над разрушенным Глейдсом, безуспешным стройками, которые погрязли в финансовых махинациях. Трясина — вот что символизировал зеленый цвет в Стар-сити, вот олицетворением чего оказался Стрела. Или это просто в душе поднялась какая-то дикая взвесь, муть? Копнули до самого дна, пробрали болью, разбудили дремавшего зверя. Оливер дотронулся до шрама от ожога на месте, где он когда-то носил татуировку русской мафии. Да, он оказался слишком жестоким даже для них. И кто после этого зло?

Внезапно загудел телефон, Оливер вздрогнул: каждый звонок сулил что-то нехорошее. Редко его звали на праздники, редко поздравляли с чем-то просто так. Когда раздался голос Фелисити, нервы натянулись гитарными струнами — что-то случилось, что-то… Такие звонки посреди ночи никогда не сулят ничего хорошего.

— Оливер! Мы нашли кое-что на Чейза. Приходи в убежище Стрелы.

— Фелисити, больше нет никакой Стрелы. Ни Зеленой Стрелы, ни Капюшона, — невольно выдохнул Оливер, не к месту.

— Хорошо, приходи… просто… в убежище. С кучей крутой техники, которая… — Фелисити сбилась, подбирая слова — нервничала — но продолжила твердо: — Просто в убежище.

— Скоро буду, — обреченно спокойно отозвался Оливер.

Фелисити повесила трубку. Работала ночью, искала для них информацию. Команда не позволяла угаснуть их делу. Оливер со стыдом и сожалением признавался себе: его команда большие герои, чем он, убийца с зачатками маньяка. Конечно, у каждого существовала темная сторона, но никто из них не сдирал с людей кожу, не пытал, выбивая информацию. «Добро с кулаками» рано или поздно переступает черту и обращается во зло.

Впрочем, Оливер оглядывался на свою жизнь до острова и после — и не находил ни единого светлого пятна. Его добрым проводником всегда была Лорел, но сначала он предал ее, а потом, когда, казалось, они поняли друг друга, стали хорошими друзьями, она погибла. Так случалось со всеми…

Фелисити повезло больше, впрочем, Оливер не мог смотреть ей в глаза после того, как по ошибке убил ее парня. Все Чейз, конечно, во всем виноват он. Но хваленый мститель мог бы и проверить, кого яростно расстреливает, кто скрыт под маской Прометея. В нем тогда взыграла просто жажда убийства, мстительность… Он вновь разрешил себе убивать, и внутренний демон отправил вслед за безумием.

Впрочем, о несчастном детективе почему-то вспоминали редко. Наверное, намеренно, чтобы не ворошить. И к лучшему: от долгих разговоров и попыток понять, кто виноват, Оливер потерял бы и Фелисити. Он все еще любил ее, самую верную и несгибаемую. Она призналась как-то, что в ней есть тоже темная сторона, с которой она борется. Но все же не такая. Не эта глупая маска.

Когда Стрела появился на улицах, а потом исчез, то преступники открыли для себя новую форму бандитизма: они выряжались тоже в нелепый маскарад, оставались неузнанными и одновременно запоминающимися. В попытках спасти этот город он, казалось, только больше его сломал. Словно притягивал на него все беды. Может, над ним властвовал какой-то рок? Темная магия, зацепившаяся после знакомства с мрачным идолом Дэмиена Дарка. Рок, фатум…

Вновь зазвонил телефон, пока Оливер медлительно одевался. Кажется, бессонница и кошмары измотали его, притупили рефлексы. Он просто не желал двигаться. Лучше бы все застыло, замерло петлей повторений.

— Слушаю, — неохотно ответил он, невольно продолжая глядеть в окно, где все-таки наметилось его отражение. Призрак.

— Оливер, у тебя все в порядке? — Обеспокоенный голос Джона Диггла.

Друг, союзник, боевой товарищ… Когда-то они доверяли друг другу больше, чем братья. Но Оливер предал Джона, когда похитил его жену. Все для дела, все, чтобы обмануть Ра’с Аль Гула. Но разве это оправдывало? Он не спросил разрешения, не сообщил другу тогда ничего. Поступал с командой, как с марионетками.

— В порядке? — риторический вопрос прозвучал с немалой долей горькой иронии. — Как обычно, ты же знаешь…

— Ты не выходил из квартиры уже неделю. В офисе мэра это оформлено как болезнь. Но вряд ли у тебя банальный грипп. — Джон все слишком верно подмечал.