Качим-кермек. Возвращение

От всей души желаю данному проекту успеха и процветания, а художнику Владимиру Глухову – много новых и интересных работ.

А. В. Седов

Генеральный директор Государственного музея Востока

Кто вы, mr. Глухов?

Я часто думаю о том, что художник, скульптор представляет собой уменьшенную модель Творца-Демиурга.

Повинуясь некому загадочному внутреннему импульсу, рождается желание творить, заполняет собой подобно жидкости или некой странной субстанции чашу художничьей души и переливается, изливается из нее в мир. Вот такая странная, метафизическая картина творчества стоит перед моим внутренним взглядом и воображением.

Самое захватывающее – то, как художник сам видит, слышит, чувствует и осязает цвета, с которыми он работает… Обсуждая с Владимиром Ивановичем Глуховым в процессе его творчества одну из работ, я вдруг услышала странную фразу: «Не нравится она (картина – прим, автора) мне, ее надо переделать, она дребезжит!» Посмотрела – и правда, «дребезжит» ведь! Все на ней дребезжит. И небо, пестрое, серпасто-молоткастое дребезжит, и старенький, раздолбанный велосипед дребезжит, и ржавые ворота – дребезжат и еще к тому же поскрипывают! И в этом обилии звуков – русская деревня моего детства, дача. И она не нуждается в «переделке», потому что схвачена так точно, так правильно… Именно такой я ее помню, слышу и ощущаю.

Творчество Владимира Ивановича Глухова привлекает внимание сразу. Оглушает буйством красок, ослепляет открытым цветом, не по-среднерусски ярким, откровенным светом и контрастными тенями Азии. Такими острыми тенями, что о них можно порезаться…

Но ярких картин много. В США, например, существует целое направление, изучающее воздействие цвета и света на сознание, эмоции и психику человека. За научными исследованиями внимательно наблюдают художники и воспроизводят на своих полотнах то, что вызывает положительные эмоции: счастье, любовь, тепло, стабильность, и тогда их покупатели – владельцы элитной недвижимости в северных штатах. Или же, напротив, изображают они на своих полотнах неясные формы серых, белых или песочных оттенков, что должно символизировать покой, отрешенность, пустоту – одним словом, ненавязчивость – к этому тяготеют юг, отельеры и рестораторы побережья Флориды и Калифорнии. Американские художники практичны. Они изучают спрос и не расходуют, не выплескивают, в отличие от русских, свою душу на холст. Сильное воздействие на зрителя у них не принято и считается подчас чуть не дурным тоном.

Глухов не таков. Не стесняясь в выражениях, обрушивает он на зрителя содержание себя, своей души. Его Азия: немного – сказочная, немного – современная, и его Россия, наполовину лубок – наполовину документальная хроника. Его манифест: объединить их, поженить лукавую восточную Зульфию и мятежного, часто скандального, иногда пьяненького, но искреннего и доброго душой Васю.

Работы художника, все или почти все, содержат в себе загадку. Попробуй ее увидеть, попробуй разгадать – вот и работа души, взаимодействие ее с высоким творчеством.

Создатель во всех религиях мира наблюдает за своими созданиями, следит за тем, что они принесли в мир, как его изменили… Как меняют мир работы Владимира Глухова? В первую очередь завлекают яркой красочностью, ловят внимание, удерживают его на себе. Во-вторую очередь – глубиной. Они заставляются задуматься: в какой момент вдруг наша Родина, «страна, в которой никогда не заходит солнце», в столице которой был полдень, а в Петропавловске-Камчатском в тот же момент – полночь, страна, в которой все люди были братья и народы были братские, распалась на эти странные составляющие. В какой миг мы стали не другими и не «другами», но чужими и почти врагами? Зачем нужны гражданские, страшные, братоубийственные войны?

Ведь есть Восток – Зульфия, и есть Россия – Вася… И есть великий по своей простоте и глубине манифест художника Владимира Глухова, авангардиста: «Пусть поженятся уже, наконец».

P.S.

Пожалуй, самое интересное впечатление было у меня от выставки работ Владимира Глухова в MORA (Museum of Russian Art) в Нью-Джерси, США. Сам музей был основан фигурой знаковой, почти легендарной, – коллекционером и диссидентом Александром Глейзером и назывался изначально «Музей русского искусства в изгнании», впоследствии переименован в MORA. С момента основания до настоящего времени Музей MORA, его правление, кураторы и искусствоведы находятся в поиске самых передовых, свежих идей, выбирают самые яркие, самые глубокие темы. Владимир Глухов – осознанный и тщательно проработанный, хотя и непростой их выбор. Они увидели в нем авангардиста – художника, который своей идее опережает время, чувствует тенденцию, ее передает и… отличается от всего того, что именуется искусством современным, актуальным или концептуальным. Время подтвердит или опровергнет их мнение. Но ошибок у них пока не случалось.

Юлия Вербицкая, коллекционер, меценат.

Президент Фонда «Русские меценаты».

Шелка времен – бессонница интеллектуала

Качим-кермек – так по-таджикски звучит название степного перекати-поля, и так называет себя художник Владимир Глухов.

Качим-кермек – восточные сны далекой Сибири. Яркие-преяркие, цветные-прецветные большие картины художника Владимира Глухова объединяют времена и стороны света, сплавляют и сращивают слои в цветную каплю росы евразийского искусства. Такие художники, как Владимир Глухов, чудесным образом в новых, совершенно иных обстоятельствах хранят язык и воздух родного края. Этот оставленный край и сам по себе уже перекочевал в некое новое, совершенно другое качество, в котором мечтательно эротизированное искусство таджикской живописной школы советских времен теперь уже невозможно в силу новых этически-религиозных обстоятельств.

Живопись Владимира Глухова, как по месту его рождения, так и по мироощущению, давно является частью общекультурного азиатского пространства, где суровые нравы и древние обычаи уживаются с тончайшей философской лирикой. Осев в снежной Сибири, Владимир Глухов остается мастером родом из Средней Азии. Его рисунки идеально точны, живы и правдоподобны. Его картины, рисуй он одну Среднюю Азию, были бы, возможно, совсем непонятны, но он рисует еще и сибирскую Россию, и тогда, сравнив серое с фиолетовым, можно понять, что Глухов обладает особенным зрением. Он смотрит, смотрит и вдруг – видит! И странно наклонные, как геологические пласты, небеса дают нам знать, что Глухов видит что-то необычное.

Владимир Глухов – из самого молодого поколения советских таджикских художников.

Это третье поколение советских художников в Таджикистане и первое, в творчестве которого преодолён дуализм советское/таджикское. Нет уже никакого советского, зато есть точное представление о том, что всё – это чудо чудесное, и красота, и экзотика необычайная, такая сказочная, какая только во сне в горах и может привидеться. Это чистое сокровище зрения, к которому художник прибавляет еще иногда сокровища притч.

В небольших комментариях Владимир Глухова к его картинам мы обнаруживаем мудреца и поэта, и, хотя художник говорит, что объяснение картины словами – неправильный подход, все же кажется, что в его случае притчи и описания образов, появляющиеся иногда под нажимом коллекционеров как сопровождения к картинам, не только восхитительно уместны, но и позволяют шире проявиться восточному характеру творчества этого прекрасного художника. Как в персидских стихотворных сборниках-диванах, как в японских веерах, как в древнегреческих вазах – слово и изображение дополняют друг друга, и одно оживляет и расцвечивает другое.