Страница 18 из 24
Мы сплющились, но в кабине уместились. Машина тронулась.
Наша жизнь на самой окраине страны началась.
Добром добро оплатишь – молодец.
На зло добром ответишь – ты мудрец.
До редакции мы добрались затемно. Но окна светились. Значит, мы не останемся без ночлега: у нас во всем горооде был только этот адрес.
Переступили порог. Рукопожатия. Неожиданный вопрос ко мне:
– Вы не могли бы прямо сейчас пойти в типографию?
– Могу. Но какая нужда?
– Неприятная ситуация. Пошли? По дороге узнаете.
Сопровождающий рассказал по пути, что типография осталась без линотипистов. Есть молоденькая девушка, ученица. Но и с ней беда: уехала к заболевшей матери. Сегодня выпуск номера. Полосы сверстаны, а ошибки исправлять некому. Никто не знает, как к этому заумному линотипу подойти. А тут, на счастье, вы приехали…
В линотипном цехе нас ждала корректор с оттисками газетных страниц. Я взял одну полосу и ничего в ней не понял. Там были какие-то линии, стрелки, написаны буквы, слова… Что к чему – никак не понять.
– Эту страницу читали вы? – спросил я у женщины.
– Я…
– Вы профессиональный корректор?
– Нет, я учительница. Ко мне пришли и позвали: давай к нам в газету корректором работать. Ничего особенного знать не нужно. Там главное, чтобы человек грамотный был. И денег платят больше, чем в школе.
– Понятно, – сказал я. – Садитесь рядом со мной. Мы вместе будем править ошибки. Так быстрее.
Действительно, управились мы быстро. Печатники сделали первые оттиски свежего номера газеты. Можно печатать.
Теперь я мог вернуться в редакцию.
Там прекрасно обходились без меня. Отец нашел общий язык с редактором. Они пили чай и вспоминали свое журналистское прошлое.
Меня обрадовали. Оказалось, у нас уже была крыша над головой – свой дом на одну семью и свой двор.
Когда мы вошли, редактор спросил моего сопровождающего:
– Ну, как там?
– Нет проблем. Все в полном порядке.
Я понял, что проверку делом выдержал.
Похоже, жизнь налаживалась с первых же шагов.
Пока я был занят в типографии, Борис Григорьевич успел договориться о своем месте в этой жизни. Ему предложили должности выпускающего в редакции и технического директора в типографии. К его чести, он стойко перенес резкое снижение своего профессионального статуса.
У меня в цехе на работу вышла ученица. Я, конечно, сделал ей втык. Потом посмотрел, на что она способна за клавиатурой. Сказал: будем учиться по настоящему.
Я заметил, что день выхода очередного номера газеты получался свободным, без гонки и нервотрепки. В принципе, мне понравилось здесь: газета небольшого формата, выходит три раза в неделю. Не работа – курорт.
Пользуясь праздным днем, принялся знакомиться с городом. Не в обиду аборигенам, мне он не очень понравился. На мой взгляд, это были три больших хутора, кое-как объединенных в одно поселение.
В центе был Центр. Партия, комсомол, власть, милиция, стадион, единственная во всей Совгавани чайная на правах ресторана первого класса.
Кроме нее в разных местах города стояли “голубые попугаи”. Киоски голубого цвета. В них продавали спирт. Как говаривали в старину – распивочно. То-есть, для немедленного употребления. Водку сюда не завозили – с транспортом было неважно. Поэтому главным алкогольным напитком выступал чистый спирт.
Продавщица в киоске наливала стакан или, по желанию, половину стакана спирта и рядом ставила второй стакан – с водой. Человек, “не отходя от кассы”, запивал спирт водой и начинал озирать окрестности. Всюду во дворах на веревках вялилась рыба. После выпивки можно было перегнуться через штакетник, отломить хвост горбуши и закусить.
Много позже, когда я освоился в Совгавани, со мной на этом поприще случился забавный курьез. Киоскерша подала мне два стакана. В левую я взял спирт, в правую – воду. Выпил спирт и сразу принялся запивать. Но тут же почувствовал что-то неладное. Разобрался: вместо воды во втором стакане тоже был налит спирт. Глотаю, и не могу остановиться – когда пьешь чистый спирт, нельзя хватать ртом воздух. Машу рукой продавщице. Она не понимает. Показываю на стакан. Не понимает. Нагнулся через прилавок, показываю на воду. Поняла. Я глотнул воды и смог вдохнуть свободно.
С одной стороны от центра был большой судоремонтный завод Министерства морского флота. Со своей обширной инфраструкурой – жильем, торговлей, бытовым обслуживанием, медициной, культурой.
Туда от Центра надо было идти довольно далеко по перелеску, деревянным тротуарам в топких местах.
С другого края от Цента – тоже судоремонтный завод, но поменьше. На нем возвращали в строй подводные лодки.
Ты не верь измышленьям непьющих тихонь,
Будто пьяниц в аду ожидает огонь.
Если место в аду для влюбленных и пьяных —
Рай окажется завтра пустым, как ладонь.
Я рассказал корректрисе о ее работе. Как читать корректуру, проводить сверку, отмечать ошибки, какими знаками пользоваться.
– Теперь, я думаю, вам будет легче.
– Как устраиваетесь на новом месте? – спросила она.
– Получили дом. Будем вселяться.
– Вам повезло. Хотите, я вам подарок сделаю на новоселье?
Я задумался.
– Не воображайте ничего плохого. Это просто щенок. Мы всех раздали, а этот пока остался. Берете?
– Надо посмотреть…
– А за чем дело стало? Пошли, посмотрим.
Щенок был великолепный. Лохматый, теплый пузанчик. Я взял его в руки и не хотел отпускать.
– Какая порода?
– Нет у нас пород. Ну, знаем овчарку немецкую, таксу, бульдога… Остальные сами по себе, смесь всех пород. Этого щенка мы считаем волкодавом. Когда подрастет, увидите, какой могучий. А порода это или примета, – не знаю. Так берете?
– Конечно! Не найдется, во что его завернуть? На дворе-то холодновато.
…Я вошел в наш новый дом и с порога закричал:
– Папа, ты тут?
– Что за паника?
– У меня есть две новости. Одна хорошая. Другая – лучше. Какую рассказать сначала?
– Давай хорошую.
– Я поступил в школу.
– Что? В школу? А ты хоть помнишь, когда учился?
– Я не шучу. Шел, увидел школу, записался в восьмой класс.
– Бросишь работу?
– Нет, это вечерняя школа.
– Почему в восьмой? Ты же ушел после пятого.
– Я подумал: за столько лет я кое-чего нового узнал, много читал. Неужели не справлюсь в восьмом? Нагрузка здесь в типографии поменьше – буду учиться…
– Идея хорошая! – похвалил отец. – Не оставаться же неучем на всю жизнь. Молодец!
Так, с этим разобрались.
– А что еще может быть лучше хорошего?
– Вот что! – Я вытащил из-за пазухи щенка. – У нас теперь свой дом. В каждом доме нужна собака, сторож…
Борис Григорьевич взял в руки щенка, потрепал его мохнатую шерсть и сказал:
– Хороший будет пес. Имя придумал?
– Мне кажется, подойдет Джек. Короткое имя – как команда, как выстрел.
– Джек так Джек. Но, учти, ухаживать за ним будешь сам.
Джек рос очень быстро. Скоро обозначились его крупные, крепкие лапы, широкая, могучая грудь. Такая собака, действительно, могла пойти на волка без страха.
Он быстро почувствовал себя равноправным членом семьи. Рано утром стаскивал с меня одеяло. Это был сигнал – надо открыть дверь, выпустить его во двор.
Через какое-то время, когда мы собирались завтракать, раздавался сигнал: впустите меня. Подходил к столу, садился и ждал, когда ему дадут поесть со всеми.
В то время не знали поводков и намордников. Собаки жили сами по себе. Позавтракав, Джек уходил из дома и возвращался только к обеду. На улице собирались десятки собак из нашей округи. Вожаком они признали Джека. Стая носилась куда-то по своим делам или толпилась перед домами, словно на митинге.