Познавая прекрасное (ЛП)

— Пожалуйста… ну же… я хочу по-настоящему… Хочу тебя внутри! — ослабив хватку, она убрала руку, надеясь, что Люциус послушается, но он, подняв голову, продолжал двигать пальцем, глядя на Гермиону с легкой и самодовольной усмешкой.

С губ невольно сорвалось рыдание. Но нет — опасалась напрасно… Гермиона увидела, как он уже коснулся пояса брюк и торопливо расстегивает пуговицы. Даже сейчас было заметно, насколько возбужден Малфой, но когда одежда упала на пол, и Гермиона увидела его…

Она задохнулась от желания и шока одновременно. Увиденное превзошло все ожидания: член гордо возвышался, будто пылая в вечернем свете. Гермионе всегда было интересно и чуточку странно, как люди могут восторгаться такой странной вещью, как мужской фаллос. Но глядя на него сейчас (такой великолепный, большой, гладкий и твердый), вдруг поняла, что это — самое прекрасное из когда-либо виденного ею. И это — то, в чем сейчас она отчаянно нуждалась: немедленно, полностью… так глубоко, как только можно. Снова откинувшись назад, она выгнула спину, и в гостиной раздался глубокий стон желания.

Терпеть дольше он уже не мог, это было выше его сил. Люциус и так ждал бесконечно долго, мучая и дразня их обоих, и теперь, пристально глядя вниз на это изящное существо, раскинувшееся на столе для него с затуманенным от жажды лицом, со вздымающейся грудью, и раздвинутыми для него бедрами, понял, что эта женщина должна, наконец, стать его. В последний раз скользнув глазами по ее телу и лицу, он слегка потер головкой члена клитор и опустился ниже.

Остановился у самого входа. Повернув голову, Гермиона встретилась с ним глазами. И тогда Малфой толкнулся внутрь, заполняя ее целиком и полностью.

Неземной низкий стон сорвался с губ, но он не отводил взгляда, продолжая пристально смотреть на нее. Глаза Гермионы расширились, и рот невольно распахнулся в немом крике, когда она осознала.

«Наконец! Наконец, мы связаны! Всем — мыслями, душами и телами…»

Какое-то время оба не двигались, но Гермиона чувствовала, как жарко пульсирует в ней его возбужденный член, и это было прекрасно… Она чувствовала себя заполненной.

И уже скоро, когда ожидание стало окончательно невозможно, жажда вспыхнула в его глазах еще сильней, и он вышел из нее только для того, чтобы почти немедленно толкнуться снова. Поражаясь силе и глубине его толчков, Гермиона дрожала на столе. Продолжая двигаться, Люциус склонился к ней. Обняв за спину, Гермиона сжала его так сильно, как только могла, и ногти ее невольно впились в гладкую кожу, заставляя его стонать в восхитительной муке. И этот стон в который уже раз заставил ее внутренности свернуться. Двигаясь навстречу друг другу, оба уже не понимали, где заканчивается один и начинается другой.

Движения Малфоя становились все быстрее, глубже, и Гермиона ощутила, как начинает таять, настолько невыносимо близко он уже подвел ее к краю. Все существо сосредоточилось на этой восхитительной мужской твердости, заполняющей ее и дарующей наслаждение. Лицо же самого Люциуса казалось картиной чувственного восторга. Не отводя от нее пристального взгляда, он простонал:

— Хочу слышать тебя… Слышать, как ты кричишь, когда кончаешь подо мной, когда я кончаю в тебя, заполняю тебя… кричи мое имя, ведьма, прошу тебя… Ну же!

Он нашел рукой набухший клитор и жестко потер его большим пальцем, продолжая двигаться. Все ее существо сжалось, и чувство парения над пропастью охватило Гермиону перед тем, как упасть в нее в самом невероятном, самом необыкновенном наслаждении. И уже падая, она поняла, что тело растаяло под ним, и может сейчас лишь неудержимо дергаться в разрушительном оргазме. Свет перед глазами погас. Гермионе показалось, что она ослепла. А достигнув самого высокого пика, она невольно открыла рот, и имя его сорвалось с губ, будто подтверждая, кто теперь есть смысл ее существования:

— ЛЮЦИУС!

Ее голос, зовущий по имени, и восхитительная пульсация мышц влагалища, дрожащего вокруг него, казалось, отправили его в рай. Голова откинулась, глаза закрылись, судорожно пытаясь вдохнуть, Малфой содрогнулся в нескольких длинных рваных судорогах, глубоко изливаясь в тело вожделенной женщины, и собственный крик наслаждения повис в тяжелом воздухе.

Тяжело дыша, Люциус почти упал на нее. Гермиона попыталась поднять ноги, чтобы обернуть их вокруг него, но поняла, что это невозможно: казалось, кости будто превратились в желе. Крепко обняв его спину, потную и горячую, она прижала Малфоя к себе так сильно, как будто боялась, что он исчезнет. Они еще долго лежали так, дыша одним дыханием, тело к телу, кожа к коже. И Гермиона до сих пор чувствовала его внутри, поражаясь мощи и выносливости этого невероятного мужчины.

В конце концов, Люциус подхватил ее под спину и потянул на себя, заставляя подняться и сесть, так до сих пор и не выйдя из нее. Глаза их встретились снова, хотя ни слова произнесено не было. Неспешно наклонившись, Люциус поцеловал ее в губы: нежно и мягко раздвигая их и скользя языком в сладкую теплоту рта. И это было так восхитительно после их безумного, почти животного соития, что Гермиона почувствовала, как навернувшиеся слезы уже бегут по щекам. Оторвавшись от ее рта, он начал сцеловывать слезинки губами. Наконец выскользнул из нее, и Гермиона застонала от болезненного ощущения потери. Обняв ее лицо ладонями, Люциус вытер последние капельки и ласково убрал с лица прилипшие пряди волос.

Потом наклонился, подобрал палочку и аппарировал обоих прямо в спальню. В кровать.

========== Глава 17. Близость ==========

Прошли часы, а они все лежали и лежали на огромной кровати, не отводя друг от друга глаз. Гермиона смутно понимала, что они находятся в той же спальне, в которой она провела предыдущую ночь. До сих пор они не произнесли ни слова и даже не дотронулись друг до друга. Невыносимо страстное первое слияние, сопровождаемое чувством свершения чего-то очень важного в их жизнях, обернулось сейчас такой негой и покоем, что слова казались лишними.

Наконец тишину нарушило громкое урчание в животе Гермионы. Она хихикнула и Люциус, в свою очередь, хитро улыбнулся ей в ответ. Эта женщина казалась ему бесконечно очаровательной. Снаружи уже стемнело, наступил поздний вечер, и они осознали, что потеряли счет времени. Люциус смутно припомнил, что за целый день оба практически ничего не ели. Неохотно оторвав от нее взгляд, он обернулся и взял с тумбочки палочку. Пробормотав что-то, положил ее назад и повернулся к Гермионе.

— Чего бы ты хотела поесть? — его голос прозвучал неожиданно громко в тишине комнаты.

Гермиона глубоко вдохнула и медленно перекатилась на спину. Шелковые простыни холодили кожу, и она потянулась, чувствуя в теле каждую мышцу, и невольно вспоминая недавно пережитые ощущения.

— Ну… можно… просто бутерброд или что-то вроде того. Хотя… по поводу десерта у меня есть кое-какие идеи… — чуть повернувшись к Малфою, она приподняла бровь.

Люциус, подразнивая, сделал в ответ то же самое. Смущенная Гермиона засмеялась над собственным легкомыслием. Тем не менее, это не остановило его, и, положив на ее живот большую теплую руку, Люциус начал неспешно поглаживать его. Откинувшись на подушку и прикрыв глаза, Гермиона поняла, что снова становится для него влажной.

В эту же секунду раздался стук в дверь. Люциус, не отрывая глаз и руки от ее тела, спокойно протянул:

— Войдите.

В дверном проеме возникла Тибби. Гермиона спохватилась и, покраснев от смущения, быстро натянула на себя простынь. Это было неправильно: показываться перед домовихой абсолютно голой. Да еще и лежащей в постели рядом с ее, таким же голым, хозяином. В отличии от нее, Люциус даже не попытался прикрыться и, невозмутимо глядя на Тибби, коротко, но достаточно вежливо, заказал в комнату бутерброды и напитки. Эльфийка кивнула, щелчком зажгла в камине огонь, и ушла, закрыв за собой дверь.

Внимание Люциуса тут же переключилось на Гермиону:

— Итак… на чем мы остановились?

«Мерзавец…»

Его голос действовал так же, как и руки, которые уже начали снова горячить ее плоть. Гермиона рассеянно отбросила простынь, открываясь для него, как можно сильней: на этот раз, мягко обхватив грудь, чувствуя ее тяжесть, он начал нежно поглаживать сосок большим пальцем. Она еле слышно застонала, выгибаясь навстречу, Люциус наклонился, и вот уже его язык начал ласкать чувствительную точку все сильней и сильней. Гермиона с опаской ждала, что он снова сожмет сосок зубами, но нет… Сейчас Малфой дарил лишь бесконечную нежность, и от этого желание только усиливалось.