Страница 150 из 151
— Ну… думаю, что это точно не гиппогриф.
Рассмеявшись, Гермиона легонько хлопнула его по предплечью.
— Эй! Ты прекрасно понял, что я имею в виду! Кто там… мальчик или девочка?
— Не знаю, милая. Правда, не знаю. Я никогда не интересовался этим. Мог бы, конечно, но нет… А тебе это так интересно, да?
— Ну… не сказать, чтоб очень… А тебе вообще неинтересно?
Задумавшись, Малфой молчал.
— Пожалуй, нет… — с сомнением произнес он через несколько минут и продолжил уже уверенней: — Нет. Хочу, чтобы это стало сюрпризом.
— Хорошо. Как скажешь, — послушно согласилась Гермиона, зная, что какого бы пола не родился их малыш, он все равно будет одним из самых обожаемых детей в мире.
Рожала она в поместье. И изначально Люциус Малфой никак не собирался присутствовать при этом знаменательном событии. Но как только роды действительно начались, отойти от жены так и не смог. Тем более что взволнованная Гермиона испуганно цеплялась за его руки, будто Люциус мог спасти ее от всех неожиданностей, что могли произойти.
Роды были долгими, и боль, которую ей пришлось испытать, казалась Гермионе ужасной. Понятно, что целитель использовал какие-то заклинания для уменьшения спазмов и общего дискомфорта, но в целом этикой волшебного мира не приветствовалось полное избавление от болевых ощущений. Это была старинная традиция, уходящая в века. Считалось, что агония, которую испытывает мать, улучшит магический потенциал приходящего в этот мир младенца. Уже потом, когда все закончилось, Люциус решил не напоминать Гермионе, как измученная схватками, она кричала на весь дом: «Сейчас же отвези меня в магловскую больницу! Хочу, чтобы мне срочно сделали эпидуральную анестезию!»
Родившегося ребенка акушерка почти сразу же передала Малфою. Люциус показал хорошенькую и славную девочку измотанной родами матери, устало рухнувшей на кровать, и отошел с ней к окну. Прошло почти полчаса, а он все стоял и стоял, повернувшись ко всем спиной. И никто не видел, что происходит между отцом и дочерью в эти самые первые минуты их встречи.
Они назвали дочку Авророй, что означало «новый рассвет», и чем-то напоминало о северном сиянии, танцующем в небе на краю земли. Волшебники знали, что в этом имени звучит магия. И что оно, как никакое другое, подходит для девочки, родившейся в семье магов. Первой его предложила Гермиона, которая уже после того, как дочку назвали, узнала, что именно это имя носила и мама Люциуса.
Аврора росла точно так же, как и все остальные младенцы. Так же плакала по ночам, температурила из-за режущихся зубов, пачкала подгузники — все, как у всех. И Гермиона приняла свое материнство естественно и спокойно, тем более что рядом всегда был Люциус. Предупредительный и внимательный, он оказался замечательным отцом. Часто давал Гермионе отдохнуть, забирая дочку на долгие прогулки или просто играя с ней дома. И, похоже, Люциусу было вовсе не в тягость общаться с несмышленым младенцем, с крошечной девочкой, что неожиданно стала его самой большой любовью.
Время незаметно пролетело, и вот Аврора Малфой подросла.
Сразу после ее рождения около двух лет Гермиона не работала, занимаясь только ребенком, но потом вернулась в министерство. Поначалу на укороченный рабочий день, а вскоре и полноценно. Особенно, когда поняла, что Люциус готов отказаться от каких-то своих дел лишь для того, чтобы быть рядом с дочкой. А когда он все же оказывался занятым, преданная Тибби с радостью принимала эстафету и заботилась о девочке.
Отношения с друзьями за эти годы наладились у Гермионы окончательно. Теперь Гарри с Джинни даже приезжали в поместье, а в последний годы все чаще и чаще, да и Люциус стал гораздо реже уходить в свой кабинет на время их визита. Да, теперь он предпочитал оставаться с гостями и, чему Гермиона особенно удивлялась, достаточно мирно общался с Гарри. Она видела, что обоим им интересно нормальное, почти приятельское общение, но гордость не позволяла ни тому, ни другому признаться в этом вслух.
У Рона появилась новая подруга. И на этот раз, казалось, что последняя. Зная о ней очень мало, Гермиона тем не менее слышала, что барышня работает журналистом и пишет в основном для изданий, специализирующихся на квиддиче, а иногда даже комментирует матчи. Они с Роном казались вполне счастливой парочкой, и это радовало слегка испытывающую угрызения совести Гермиону.
И вот теперь… должна была состояться свадьба Драко и Софи. Иногда Гермионе казалось, что это самое удивительное из того, что происходило в ее жизни. Драко Малфой решил жениться на магле! Порой Гермионе хотелось ущипнуть себя, настолько невероятным выглядело это событие. Но факт оставался фактом: эти двое были вместе уже много лет. В конце концов Гермиона поняла, что Софи стала единственной женщиной, которой удалось сделать по-настоящему счастливым ее старого школьного недруга. Будучи рядом с ней, Драко стал другим: более терпимым, но и более уверенным в себе; более открытым, но и более мудрым. Словно бы Софи придавала ему сил и дарила счастье, избавляя от персональных демонов, омрачивших юность Драко.
Понятно, что прикосновение к темной магии не могло не оставить в его душе шрамов. Но понятно было и другое: человек с сохраненной, нетронутой душой всегда имел шанс исцелиться. Перевернуть горькие страницы прошлого и двигаться дальше. Что поделать… Софи пришлось немало потрудиться, исцеляя Драко, но она выдержала испытание с честью. И Люциус с Гермионой были уверены, что на этом энергичная и умная Софи не остановиться. Эта красавица-магла на редкость спокойно приняла откровение о волшебной природе своего избранника. И теперь была готова к тому, чтобы стать не только женой волшебника, но и матерью детей, в крови которых будет течь магия. Она очень мудро смотрела на жизнь и очень любила Драко. И Люциус с Гермионой не могли относиться к ней иначе, как с уважением, переходящим в восхищение.
Аврора обожала старшего брата, и, нужно отдать ему должное, тот не чаял души в своей маленькой сестренке. Драко очень часто появлялся в поместье, где мог часами играть с ней. Теперь же Рори должна была стать одной из подружек невесты на предстоящей свадьбе, и именно поэтому ей не давали покоя все подробности, касающиеся долгожданного торжества.
______________________________________________________________________________
Этим вечером, когда Далсимор ушел, в мэноре появился Драко и, к огромной радости сестренки, остался у них на ужин. Все семейство снова собралось на террасе, наслаждаясь теплым летним вечером и вспоминая радостное плескание рыбешек, наконец-то выпущенных в пруд у фонтана. А когда Драко удалился, стало понятно, что день подошел к концу, и Авроре уже пора спать.
Угадав по лицам родителей, что сейчас ее отправят наверх, хитрая малышка с умоляющим взглядом тут же повернулась к отцу:
— Папочка… но ты же обещал, что поиграешь для меня сегодня… Ну пожалуйста, сыграй на виолончели. Совсем немножко, а потом я пойду спать.
И несмотря на то, что время уже было позднее, Люциус уступил, не находя в себе сил отказать дочке. Он поднял Рори на руки и понес в гостиную, а покачавшая головой Гермиона двинулась за ними. Оказавшись в комнате, она расположилась на диване и невольно улыбнулась, глядя, как сияющая от удовольствия дочка хлопает в ладоши.
Люциус же присел на стул, поставил инструмент между ног и начал неторопливо настраивать, словно подразнивая горящую от нетерпения Аврору. Но та папин маневр разгадала и захихикала:
— Ну же, папа! Давай, скорее играй! Ты же знаешь, что я не люблю ждать.
Посмотрев на Гермиону, Люциус еле заметно дрогнул бровью: безусловно, его дочь была истинной Малфой.
А потом опустил смычок и коснулся струн. Комнату наполнили богатые звуки виолончели. Аврора сразу же начала танцевать, она кружилась и прыгала — по-детски неуклюже и очаровательно. И, любуясь ею, Гермиона не удержалась от счастливого смеха. Люциус играл и играл, переходя от спокойных вещей к более живым, и звучание творения великого Страдивари, казалось, наполняло волшебством весь дом.