Сделка (ЛП)

— Мисс Грейнджер. Исходя из нашей договоренности на прошлой неделе, я… по-прежнему согласен отвечать на любые вопросы личного характера, которые вы решите задать мне… в обмен на… встречные предложения с вашей стороны… — он изо всех сил пытался выглядеть спокойным и уравновешенным, но, не удержавшись, пристально впился взглядом в ее лицо. — Что… вы предложите мне… на этот раз?

Дыхание Гермионы вдруг стало быстрым и прерывистым. Она знала, чего именно хочет сегодня от этого мужчины. Знала, чего жаждет получить от него вот уже несколько недель. Знала, но ужасно боялась произнести это вслух. И потому замерла, не решаясь сказать ему об этом. Люциус не отрывал от ее лица выжидающего взгляда, а заметив колебания, удивленно приподнял бровь.

— Ну же… Мисс Грейнджер, ответьте мне… Пожалуйста… — и Гермиона расслышала в его голосе откровенную мольбу.

Наконец, не поднимая на него глаз, она откликнулась. Правда, так тихо, что Люциус едва смог разобрать слова.

— Сегодня… я снова предлагаю вам коснуться меня. То есть… Я имею в виду… по-настоящему. Как мужчина касается женщины… — набравшись смелости, Гермиона посмотрела на него. — Если… конечно… вы хотите этого…

Малфой быстро сглотнул и тут же отозвался:

— Конечно. Хочу.

Гермиона снова несмело подняла на него взгляд, и Люциусу показалось, что он начинает тонуть, медленно, но верно проваливаясь в манящий омут карих глаз.

— Если бы Волдеморт возродился еще раз, вы опять служили бы ему?

Малфой слегка вздрогнул от такого неожиданного вопроса и тут же испугался, что она заметила эту дрожь. По-прежнему не смея отвести от нее взгляд, в то же время он понимал, что жутко разочарует Гермиону своим ответом. Однако лгать ей не мог. Да и не хотел. Снова почти теряя себя в глубине ее зрачков, он ответил:

— Да.

И тут же отвел взгляд, внезапно устыдившись самого себя и собственной искренности. Охваченный какими-то необъяснимыми эмоциями, Люциус поднялся и тут же заметил, как Гермиона тоже встала. Ему ужасно хотелось объяснить ей, что именно заставило его дать этот ответ. Собравшись с духом, он взглянул на нее и продолжил:

— Потому что я бы снова испугался того, что случится, если не сделаю этого… Я трус, мисс Грейнджер, и очень хорошо осознаю сей постыдный факт.

В камере повисла тишина, и, понимая, насколько он разочаровал сейчас эту женщину, Люциус готов был поддаться отчаянной, почти животной панике, подбиравшейся к нему все ближе и ближе, как вдруг услышал спокойный и уверенный голос Гермионы:

— Не бойтесь. Он больше не вернется.

Она по-прежнему ни на миг не отводила от него взгляда, и Люциус, словно жаждущий, упивался им, насыщаясь ее уверенностью, что это действительно так. Что Темный Лорд и вправду больше никогда не вернется и не разрушит его жизнь снова. А потом мисс Грейнжер просто шагнула к нему. И он, не думая больше ни о чем, сделал шаг навстречу.

Еще какое-то время они стояли и смотрели друг на друга, не произнося ни единого слова. Пока краем глаза Люциус не заметил, как ее подрагивающие ладошки медленно приподнимают подол юбки до самого пояса. Будто приглашая его.

Затем Гермиона замерла и больше не двигалась, но он слышал, как дыхание ее становится все тяжелее и тяжелее. Малфой медленно поднял руку и, тут же дотронувшись до ее трусиков, ловко стянул их чуть ниже, освобождая себе дорогу.

Его взгляд взметнулся наверх, к ее лицу, на котором застыло выражение мрачной решительной сосредоточенности. И, словно желая прогнать его, Люциус осторожно скользнул средним пальцем по пушистым, слегка подстриженным завиткам и дотронулся до влажной теплой плоти, почти сразу находя клитор. Гермиона задохнулась, не в силах сдерживаться.

Она была такой мокрой, горячей и шелковистой, что это стало самым чудесным ощущением, которое довелось испытать ему за последние несколько лет. Почти не осознавая, что делает, Люциус скользнул пальцем дальше, с восторгом чувствуя, как нежные складочки раздвигаются, будто приветствуя его проникновение. А потом дальше… Еще дальше! Глубоко проникая уже не одним, а двумя пальцами во влагалище. И откровенно наслаждаясь дрожью, в которой билось сейчас ее тело.

Маглорожденная героиня прошедшей магической войны и чистокровный Пожиратель смерти стояли, почти прижавшись друг к другу, в пустой и мрачной камере Азкабана. И не было ничего абсурдней этого зрелища. Так же, как и не было ничего естественней для этих двоих.

Наслаждаясь каждой секундой, Люциус неспешно ласкал ее, с восторгом ощущая, как трепещущая плоть этой женщины отзывается на каждое его прикосновение. Поначалу она еще пыталась смотреть ему в глаза, но уже скоро чувственный восторг оказался слишком велик, и Гермиона невольно опустила веки, откинула голову назад и застонала, полностью теряясь в происходящем.

С Люциусом же происходило нечто невообразимое: казалось, все его существо сосредоточилось сейчас на кончиках пальцев, с упоением скользящих по огненной влаге. И эти прикосновения отдавали самым настоящим, пугающим своею силой, откровением. Словно перворожденный мужчина в райском саду, дотрагивался он до женщины, казавшейся ему в этот миг такой же перворожденной, как и он сам. Единственной на всей земле. Той, которую кто-то свыше создал именно для него!

Иногда погружая пальцы во влагалище и смачивая их щедро источаемыми соками, он снова и снова возвращался к клитору. Чтобы коварно кружить по нему, заставляя Гермиону негромко и прерывисто стонать. И наслаждаться этими стонами.

— Пожалуйста… Я хочу довести тебя до оргазма. Хочу почувствовать, как ты кончаешь… Увидеть… Услышать! — Малфой даже не заметил, как не подумал это, а произнес вслух.

Гермиона гортанно вскрикнула и снова откинула голову назад, отчаянно пытаясь воспротивиться этой мольбе.

«Нет! Этого не должно случиться. Это… это же не по правилам!»

— Прошу тебя, девочка… Позволь ощутить твое наслаждение. Подари мне его! Пожалуйста… — хрипло выдохнул Люциус, наклоняясь прямо к ее уху.

Чувствуя, что еще совсем чуть-чуть, и она окончательно потеряет контроль над ситуацией, Гермиона повернула голову в его сторону и, нахмурившись, упрямо задала главный вопрос, волнующий ее сегодня:

— Ты же… до сих пор ненавидишь маглорожденных, да? — она старательно пыталась отогнать ощущение, что весь мир для нее в эту минуту сосредоточился на Люциусе Малфое! И на его прикосновениях.

— Да, — почти со злобой прошипел Люциус, недовольный тем, что она ускользает от самого важного, что происходило сейчас между ними. Он снова с силой закружил пальцами по набухшей и влажной плоти. — Ну же! Расслабься… Кончи для меня…

Но, сопротивляясь изо всех сил, Гермиона отрицательно качнула головой, задевая копной волос его лицо.

— Я — грязнокровка! Значит, меня ты тоже все еще ненавидишь?

Ничего не ответив, Люциус начал двигать пальцами еще быстрее. На что она широко открыла глаза и, желая остановить его, крепко схватила за руку. Почувствовав на запястье горячие дрожащие пальчики, Малфой не выдержал и глухо прошептал:

— Тебя — нет. Я… не могу ненавидеть… тебя…

Глаза Гермионы невольно расширились от такого шокирующего откровения, что, не сопротивляясь больше, она бурно кончила. Кончила так сильно, что даже пошатнулась, не удержавшись на подкашивающихся ногах, и инстинктивно потянулась к его плечу, чтобы хоть как-то устоять. Чувственный восторг, казавшийся до этого мига просто невообразимым, накатывал на нее бурными волнами, заставив не только задрожать от удовольствия, но и прокричать в темную пустоту тюремной камеры:

— Люциус!

И этот крик, подтверждающий его победу, отозвался в ушах Малфоя звуком абсолютного, ничем не замутненного счастья. Еще никогда он не испытывал столь искренней радости от того, что его ласки довели женщину до оргазма. И это безумно удивило бы его самого, если бы он мог в этот момент рассуждать. Но он не мог… Потому что был по-настоящему счастлив.

А потом… все закончилось. И Люциус медленно и неохотно отстранился. Отстранился, чтобы уже в следующую минуту мисс Гермиона Грейнджер безмолвно и тихо выскользнула из камеры. Не прощаясь. Не произнеся больше ни единого слова. Лишь оставив надежду на то, что… вернется сюда. Опять.