Сделка (ЛП)

— Мисс Грейнджер, поверьте, я точно знаю, что этого волшебника наше Министерство магии искало и продолжает искать вот уже много лет. И если вы сможете предоставить данные о его местонахождении, вам будут очень… благодарны. Не скрою, моя сегодняшняя информация и в самом деле стоит дорого.

— Откуда мне знать, что вы не врете?

— Разве до сегодняшнего дня я хоть раз пытался ввести вас в заблуждение?

Он был прав, и Гермиона не могла не признать, что все сообщенное Люциусом Малфоем принесло ее начальству огромную пользу за последние несколько недель. А еще выгоду и приличное количество политических дивидендов. Взглянув на собеседника, волшебница столкнулась с напряженным взглядом, в котором светилось нескрываемое ожидание.

Они надолго замолчали, прежде чем Гермиона снова заговорила, сама не веря, что произносит нечто подобное:

— Прикосновение.

— А подробней?

— Вы хотите… дотронуться до меня, мистер Малфой?

От этого вопроса голова у Люциуса закружилась так сильно, что он едва мог дышать.

«Неужели я не ослышался? И она предложила мне… дотронуться до своей теплой золотистой кожи?»

Он уже приоткрыл рот, чтобы заговорить, но не смог издать ни единого звука. И только мучительно переведя дыхание, отчетливо ответил, слегка повышая голос:

— Да. Хочу.

— Но только до моей груди. И больше ни до чего.

Малфой согласно кивнул.

____________________________________________________________________

Информация, которую предложил Люциус, была, конечно, очень важна, но не поэтому Гермиона осмелилась предложить ему… то, что предложила. Одна лишь мысль, что эти сильные, теплые пальцы дотронуться до нее, заставляла сердце биться в груди, словно пойманная птичка. Заставляла отчаянно жаждать его прикосновения. Конечно же, Гермиона знала, что Малфой не откажется и что ему понравится предложенное. Что он будет наслаждаться каждой отпущенной секундой, а потом, когда она покинет камеру, будет снова и снова вспоминать, как касался ее. Но знала и другое… То, что и самой ей это понравится тоже. Сегодняшняя их встреча должна была подарить удовольствие обоим.

Вот уже несколько недель, возвращаясь домой, она перемалывала в памяти прошедшие визиты и оказывалась настолько возбужденной, что раз за разом удовлетворяла себя сама, будучи не в силах изгнать из памяти образ, который появлялся перед глазами в момент наивысшего наслаждения. Люциус Малфой. Отрицать то, что она безумно вожделеет этого надменного и, по сути, бесконечно чужого ей человека, стало уже невозможно.

Их неподдающаяся никакому логическому объяснению сделка завела обоих в трясину таких же странных и необъяснимых с точки зрения здравого смысла отношений. Гермиона понимала, что может манипулировать этим гордым и сильным магом, может дразнить его, радовать, огорчать, награждать… И, стыдясь саму себя, упивалась этим. Его нескрываемое восхищение, абсолютно немыслимое по ее мнению в другой ситуации, приводило волшебницу в состояние почти что восторга. А то, что с каждой встречей они становились друг другу все ближе и ближе, заставляло взглянуть на него и его прошлое уже совершенно по-другому. Нет, конечно же, она продолжала здраво оценивать Люциуса Малфоя и отнюдь не идеализировала его, как и раньше искренне негодуя на его идеологию. Но только вот… сложившаяся ситуация захватила ее настолько сильно, что порою Гермиона и сама считала минуты до следующей встречи.

— И сколько вы мне дадите времени? — негромкий голос Люциуса заставил ее отвлечься от смятенных мыслей.

— Одну минуту.

— Две.

— Полторы.

— Хорошо. Согласен, — кивнул он и слегка расправил плечи. — Этого волшебника зовут Оливер Милбэнк. Его можно найти в деревушке Вулсери, расположенной в северном Девоне.

Гермиона пристально посмотрела на него, и глаза ее блеснули. Наступил черед выполнять обещанное. Не колеблясь ни секунды, даже с какой-то легкой спешкой, она расстегнула блузку и сняла ее, тут же потянувшись к застежке бюстгальтера.

_____________________________________________________________________

Итак, ее, идеальная на взгляд Люциуса, грудь снова оказалась у него перед глазами. Он даже слегка споткнулся, когда сделал к мисс Грейнджер шаг, чтобы приблизиться. Еще бы! Под ноги он не смотрел в этот момент точно.

Не торопясь и ясно осознавая, что каждый дюйм приближает его к давно неведомому блаженству, он наконец подошел совсем близко и осторожно поднял правую руку, тут же невольно замерев, словно от страха. Дыхание Гермионы стало прерывистым, хотя она изо всех сил и пыталась скрыть это.

Отчетливо ощутив, как дрожит протянутая рука, Люциус подумал вдруг о том, как же давно он не касался нежной женской кожи. И вот сегодня судьба и эта женщина сделали ему почти королевский подарок. Он слегка потянулся и двумя пальцами дотронулся до обнаженной груди Гермионы Грейнджер.

Ее кожа была теплой и мягкой, чем-то напоминающей сочный спелый персик. На секунду Люциусу показалось, что еще мгновение и его пальцы пройдут через нее насквозь, и он вспомнил картину Караваджо. Ту, от которой исходило сияние и тепло. Ту, на которой человеческая плоть касалась плоти божественной. Едва дотрагиваясь, он обвел двумя пальцами округлость груди, а затем приник ней всей ладонью и слегка сжал, с упоением ощущая в руке легкую, едва заметную, но восхитительно приятную тяжесть. Сосредоточившись на собственных ощущениях, Малфой машинально поднял другую руку и так же осторожно обхватил второе полушарие. На лице его застыло странное, почти благоговейное выражение.

Потом, повинуясь наполовину инстинкту, а наполовину еще не забытому навыку, отточенному десятилетиями богатого мужского опыта, он начал неспешно и ласково поглаживать эту восхитительную плоть. Постепенно стал смелее и коснулся одного из сосков, тут же ощутив, как собственное тело отозвалось на это прикосновение мучительной эрекцией, и услышав резкий вздох, слетевший с губ мисс Грейнджер. Однако она не остановила его. И не произнесла ни слова. Ободренный этим Люциус дотронулся до другого соска и нежно провел по нему ладонью. На этот раз она не выдержала и еле слышно застонала. Он понял, что может и должен сделать большее! И начал осторожно потирать их, с восторгом наблюдая, как маленькие ягодки набухают и увеличиваются от этой ласки прямо на глазах.

Усилием воли оторвавшись от этого невероятного зрелища, Малфой взглянул на Гермиону и увидел, что она закрыла глаза и запрокинула голову назад. Никогда и ничего ему не хотелось в этой жизни больше, чем прижаться сейчас губами к ее нежной шее, попробовать эту мягкую кожу на вкус, двинуться поцелуями выше, потом еще выше, пока не доберется до приоткрытых губ и не вкусит их сладость, выпивая ее неровные прерывистые вздохи собственным ртом.

Но на это он не имел права и потому сосредоточился на том, что было позволено. Люциус обхватил ее соски и, услышав новый, более громкий стон, понял, что и сам проваливается в пучину какого-то мучительного, но бесконечно прекрасного бреда. И машинально сжал оба соска пальцами — не сильно, совсем чуть-чуть, напряженно ожидая ее реакции. Гермиона широко распахнула глаза, но снова ничего не сказала, лишь прикусила нижнюю губу, заставив Малфоя представить, что это… он… Он прикусил зубами эту сочную темно-розовую плоть! Словно в ответ, Люциус сжал соски чуть сильнее и тут же увидел, как веки ее затрепетали, взгляд начал туманиться, а сама она тяжело вздохнула. Казалось, еще мгновение и оба потеряют над собой контроль. Полностью. И эта мысль, как ни странно, отрезвила его, почти приведя в ужас.

— По-моему, я превысил отпущенный временной лимит… — еле выговаривая слова, произнес Люциус Малфой и опустил руки, сразу же делая большой шаг назад.

Гермиона открыла глаза и огляделась вокруг ничего не понимающим взглядом.

— Не знаю… Я… забыла и не начала считать, — смущенно пробормотала она.

— Прошу прощения, если нарушил правила, — безмерно удивляясь самому себе, выдавил Люциус и тут же поймал ее изумленный взгляд.