У стены (ЛП)

Он ответил на поцелуй страстно и глубоко, а затем отстранился и сказал:

– Доверься мне.

Она кивнула, беспорядочно шаря по его одежде.

– Еще, еще… хочу посмотреть на тебя, пожалуйста, Римус, хочу дотронуться…

Он мягко улыбнулся, когда она рванула его пуговицы, и помог стянуть с себя рубашку. Лишь только увидев его тело, точно такое, каким она его себе представляла, худое, жилистое, покрытое шрамами и военными рубцами, она тут же прижалась к нему губами, изучая, пробуя на вкус, вдыхая его аромат.

Римус запрокинул голову, полностью отдавая себя девушке, и закрыл глаза, ощущая её язык и губы на своем теле.

– Гермиона… Гермиона… моя прекрасная девочка… я так долго ждал…

Гермиона поднялась обратно к его губам и снова прильнула к ним. Вскоре он оторвался от нее и с легкой настойчивостью прошептал ей на ушко о том, чего желал:

– Поласкай меня ртом… я хочу этого… хочу почувствовать твой ротик на мне…

Она не собиралась колебаться, но, опускаясь на колени, вдруг почувствовала руки на своих плечах, давящие вниз; его сила удивила её, и от этого живот напрягся в предвкушении.

Пальцы быстро разделались с пуговицами, и вот перед ней качнулся его член. При одном взгляде на него, сразу же захотелось взять в рот, но она решила чуть-чуть растянуть ожидание. Она так долго представляла себе его, пытаясь вообразить в деталях, и эти фантазии лишь дразнили её. Теперь же он наконец был перед ней, открывая бесчисленные возможности. Всё изменилось. Теперь она могла задать темп, добиться от него реакции, помочь ему раскрыться. Они словно поменялись ролями.

Медленно, будто бы неспешно, она протянула язык к влажной головке его стоящего члена. Он был тонким, твердым и длинным. Она коснулась самого верха головки кончиком языка, позволяя капельке смазки перетечь на него. Римус зашипел от удовольствия, его грудь тяжело вздымалась.

– Еще, – услышала она его стон.

В этот раз она провела языка прямо по щелке, собрав еще больше его сладкой смазки. Он застонал, напрягая мускулы. Его руки всё еще лежали на её голове, и она почувствовала, как он слегка подталкивает её вниз. Она не подчинилась. Она страстно желала ощутить, как его великолепная твердая плоть погружается в её рот, но хотела растянуть сладкий момент ожидания. Позже он скажет ей за это спасибо.

Она пошире открыла ротик, намекая на то, что ждет его дальше, а затем обхватила губами головку. Втянув её в рот, одновременно она провела языком вокруг. Он почти зарычал. Сразу же она выпустила её изо рта с причмокивающим звуком. Снова он притянул её к себе, но она отстранилась.

Наклонив голову, она взяла в руку его яички и нежно погладила, коснувшись языком местечка, где соединяются мошонка и основание члена. Плоским языком она провела снизу вверх, слегка сжав яички. Достигнув головки, она сомкнула на ней губы и снова слегка пососала.

– Гермиона, – почти с отчаянием простонал он, запрокинув голову в затянувшейся агонии.

Она перестала дразнить. Широко открыв рот, она вобрала его глубоко, склонив голову, и двинулась обратно, втянув щеки, а затем начала посасывать, пробуя на вкус, кружа и порхая языком. Больше всего на свете она обожала пробовать языком новый член, а этот был тем, о котором она мечтала дольше, чем сама готова была признать.

Гермиона позволяла ему удерживать себя внизу, наслаждаясь тонким балансом его власти также, как наслаждалась его членом. Его хватка лишь больше распаляла её. Чуть крепче сжав яички, она расслабила горло и позволила ему проскользнуть так далеко, как только возможно. Он снова взревел. Отстранившись, чтобы глотнуть воздуха, она снова насадилась на него, чувствуя, как головка толкается в горло. Люпин тяжело и часто дышал, он был близок. Желание Гермионы попробовать на вкус его удовольствие возросло безгранично. Обхватив рукой основание члена, скользкое от слюны, она начала быстро двигать ею. Губы, язык продолжали ласкать головку, изредка к поддразниванию присоединялись зубы, неотвратимо приближая его к пику наслаждения.

– Кончаю, кончаю… – громко простонал он, запрокинув в удовольствии голову.

Если у него и были сомнения, кончать ли ей в рот, они были забыты. Это было более чем правильно. Более чем идеально. Его пальцы крепко сжались в её волосах, и он взорвался у нее во рту. Оргазм захватил его тело, заставляя выплеснуть семя глубоко в гостеприимную теплоту её рта. Гермиона заметила три залпа спермы, ощутив у себя на языке соленый вкус мужского удовольствия. Издав последний долгий стон, он наконец обмяк, и Гермиона расслабила губы вокруг него. Чувствуя необходимость в отдыхе, он покинул влажные объятия её рта и сполз по стене, закрыв глаза и тяжело дыша.

– Мерлин! Проклятье! Где ты этому научилась?

– О, ну ты же знаешь меня, Римус… у меня талант от природы.

Он повернулся к ней, лениво и сыто улыбаясь. Она села рядом с ним.

– Я отлично помню этот кабинет. Здесь были одни из лучших моих занятий… и одни из худших.

– Надеюсь, мои не входят в категорию последних?

– Конечно нет. Ты был лучшим преподавателем ЗОТИ, который когда-либо у меня был… а у нас их было много, как ты знаешь.

– Мне нравилось здесь. Жаль, что не удалось продолжить преподавание.

– Твои уроки были такими живыми. У тебя было столько страсти, столько энергии и энтузиазма… боже, это так заводило.

Он усмехнулся:

– Оказывается твои мысли могли уйти далеко от книг. А я думал ты была заучкой.

– Ну… – она усмехнулась, – и это тоже.

– Что ж, если у тебя и были какие-либо… недозволенные чувства, тебе удавалось их скрывать. Я не ощущал в этом смысле угрозу с твоей стороны, как бывало с другими ученицами. Молодым преподавателям следует быть осторожными – девочки-подростки, гормоны, закрытая школа –опасная комбинация. Я быстро научился держаться на расстоянии.

– Тебя не терзало искушение?

Он вздохнул, обводя взглядом комнату.

– Я бы соврал, если бы сказал, что не замечал тех, кто постарше. Я мужчина – мы любим глазами. Восемнадцатилетние, яркие, талантливые, прекрасные… как не замечать всё это? Искушение… Нет… я знал, что никогда не позволю себе ничего подобного. Смотри, но не трогай. Отличное правило.

– Что, если бы ты учил меня, когда мне было восемнадцать?

Он повернулся к ней, поднял руку и заправил ей за ухо выбившуюся прядку.

– Тогда искушение было бы… искушающим.

Гермиона забралась на него, оседлав, и наклонилась, покрывая легкими поцелуями лицо.

– Что если бы… я… яркая… талантливая… умная… уверенная в себе…

– Прекрасная… сексуальная… очаровывающая… – пробормотал он, потянувшись к ней.

– …восемнадцатилетняя… ясно дала бы понять, чего хочу… пришла бы к тебе после занятий… наклонилась бы к тебе… невинно положила руку на плечо…

– Невинно?

– Ну, может быть, не слишком… погладила бы твою грудь… обняла твое восхитительное тело… что бы ты сделал тогда, профессор Люпин?

– Я бы…

– Смотри, но не трогай, помнишь? – поддразнила она, всё еще покрывая его лицо искушающими поцелуями.

– Я бы…

– Что?

Он потянулся к её губам, но она отстранилась, держась на расстоянии.

– Дотронулся, – сказал он.

Гермиона ухмыльнулась, чувствуя, что её тело снова полно энергии и напряжено. Она вскочила и прижалась к стене, чувственно проведя по ней руками. Опустив на него взгляд, она шепнула:

– Тогда дотронься.

С поспешностью, которой ему не доставало ранее, Римус поднялся с пола и повернулся к ней. Тут же он пригвоздил её запястья к стене одной рукой и забрался к ней под платье, голодными пальцами коснувшись груди. Гермиона довольно улыбнулась, но улыбка потухла, когда он снова поцеловал её. Он оттягивал и пощипывал её соски с неожиданной страстью. Затем, опустив руку, рванул её трусики и сдернул чулки. Она помогла ему стянуть их, переступив через них и отбросив в сторону. Обвив ногой его бедро, она раскрылась перед ним, желая, чтобы он побыстрее вошел. Её жажда отражалась и в нем; короткий взгляд на его член обнаружил его снова твердым и прямым как скала. Быстро избавившись от штанов и ботинок, он предстал перед ней обнаженным. Обхватив её под бедро, он вошел.