У стены (ЛП)

Он знал, что, когда она полностью расцветет в свое совершеннолетие, ему будет трудно игнорировать её, но, пока не пришло время, он держал свои чувства в соответствующих её возрасту рамках. Он наблюдал за ней, отмечал её рост и прогресс, но, когда ей исполнилось восемнадцать, его чувства возросли и превратились в желание.

Тем не менее, их чувства были чем-то большим, чем простое вожделение. Они понимали друг друга. Она была первой, кто обратил на него внимание; она была первой, кто проявил толерантность, когда открылась правда о нем. Среди всеобщей болтовни они часто разделяли друг с другом моменты молчания или общие шутки, и их взаимное уважение превосходило животную страсть. Но, когда она легонько проводила по его руке, вопросительно касалась локтя или наклонялась над ним со своими непослушными волосами и соблазнительным ароматом, чтобы предложить чая, он знал, что зверь внутри него также сильно жаждал её, как его разум.

-ххоОохх-

Ежегодный бал в Хогвартсе был событием, собиравшим в замке нынешних и бывших студентов и преподавателей. За шесть лет, прошедших после окончания войны, у Гермионы ни разу не было времени посетить его, но в этом году всё было по-другому. За последние месяцы её расписание стало гораздо свободнее, и, когда она поняла, что сможет, наконец, позволить себе съездить в школу, то была очень возбуждена предстоящим событием. Она знала, что Гарри и Рон тоже приедут, но, просматривая список гостей, подтвердивших свое участие, она почувствовала, как замерло сердце при виде одного особенного имени, имени её любимого преподавателя защиты от темных искусств и самого уважаемого ею члена Ордена.

Она не видела его несколько месяцев, и обычно их визиты были короткими и поспешными, так что, казалось, прошла вечность с тех пор, как они полноценно общались. Давно прошли времена долгих неспешных бесед в полном составе за бокалом вина на площади Гриммо. Но она никогда не переставала думать о нем, и одна мысль о том, чтобы увидеть его снова в том месте, где он впервые оставил неизгладимый след в её душе, заставляла тело возбужденно подрагивать.

Для бала она купила новое платье, из темно-красного шелка, узкое, облегающее и подчеркивающее красоту её молодого тела. Она знала, что выглядит прекрасно, но также она знала, что есть лишь один человек, на которого ей хотелось произвести впечатление.

Гермиона заметила его сразу же, как вошла в Большой зал. Все взгляды тут же обратились на нее, включая его. Она ни о чем таком не думала, когда увидела, как он улыбнулся при виде нее. Вскоре он подошел, увлек её в тень, подальше от света и чужих глаз, и вместо приветствия оставил на щеке мягкий, но долгий поцелуй, уверенно обнимая девушку за талию. От него, как и прежде, одурманивающе пахло: все тот же аромат, который она помнила все эти годы – кедр, утренний туман и сандал. Когда он потерял жену на войне, она боялась за него, но Римус смог жить дальше, с головой погрузившись в работу, выплескивая горе и отчаяние во время своих ежемесячных трансформаций. И, когда он возвращался в свое человеческое обличье, казалось, что всё снова хорошо, и он снова становился тем прекрасным другом и обаятельным собеседником, каким был всегда.

Но сейчас при виде него Гермиона думала вовсе не о беседах с ним. Он был одет в костюм, как обычно, поношенный и висящий на нем. Его небрежность и растрепанность были частью его шарма и привлекательности.

Они держались вместе большую часть вечера, почти не разговаривая с остальными, снова наслаждаясь легкостью и непринужденностью общения друг с другом. К остальным их даже не тянуло. Когда он предложил ей небольшую экскурсию по замку, как в старые добрые времена, она ни секунды не раздумывала. Если кто-то и заметил, как они ускользнули, то ничего не сказал.

Спустя короткое время они оказались перед старым кабинетом защиты от темных искусств. Гермиона открыла его с помощью магии, и они проскользнули внутрь, заперев за собой дверь.

Римус вздохнул, остановившись посреди класса с руками в карманах, осматриваясь и вдыхая воздух, пропитанный воспоминаниями.

– Здорово вернуться? – мягко спросила Гермиона.

Он поморщился:

– Да. Да, наверное.

– Ты сделал много хорошего здесь – нам было весело.

– Весело… – усмехнулся он, покосившись на нее. – Это был странный год.

– Это был отличный год. Мой любимый.

– Это был год, когда я встретил тебя, – теперь он смотрел на нее не отрываясь.

Она улыбнулась и медленно пошла вдоль комнаты, вспоминая, касаясь различных предметов, просматривая заголовки книг на полках.

– Почти ничего не изменилось. Здесь всё как я помню.

Гермиона подошла к стене и зачитала надпись на плакате:

– «Все студенты на последнем году обучения, выбравшие защиту от темных искусств, должны посещать класс подготовки к ЖАБА. Отказ повлечет за собой плохие оценки». Хм… мило. Что ж, не все преподавали ЗОТИ такие как ты.

Она услышала мягкий звук приближающихся шагов и ощутила горячее дыхание на шее. Гермиона обернулась и обнаружила Римуса, в молчании стоящего позади нее.

Какое-то время они просто изучающе смотрели друг другу в глаза.

Всё еще стоя на некотором расстоянии от нее, он поднял руку и коснулся её лица. Она не отрывала взгляд от его глаз: глубоких карих глаз, которые так давно поселились в её снах. Она едва могла дышать, но его уверенность помогла ей немного расслабиться. Она жаждала его прикосновений. Потянувшись, она попыталась его поцеловать, но он отстранился, подарив ей лишь легкое касание губ, дразня её и едва заметно усмехнувшись. Он был нужен ей, она так хотела ощутить его вкус, чтобы понять, был ли он тем, кого она так долго видела во снах.

– Римус… – выдохнула она, пытаясь притянуть его ближе. Но если она хотела прикосновений, ей не следовало бояться. Его опытные руки легли на её тело, уверенно начав изучать его.

– Тссс, – один палец лег на её губы, в то время как другая рука забралась под платье и двинулась выше, еще выше, а его глаза не отрывались от её.

– Я…

– Хочешь, чтобы я остановился? – мягко спросил он.

В этот момент его рука проникла в её трусики и легким, как перышко, прикосновением дотронулась до клитора.

Она покачала головой. Нет, нет, не останавливайся, не останавливайся.

Она судорожно вздохнула, когда его шершавые пальцы снова погладили клитор. Он нахмурился, наблюдая за сменой выражений на её лице. Скользнув ниже, он выдохнул, обнаружив, что она истекает влагой для него. Продолжая следить взглядом за её лицом, он коснулся его большим пальцем, разглаживая напряженные морщинки.

Затем он вернулся к клитору, лаская и поглаживая, посылая волны наслаждения по её телу. Она закрыла глаза.

– Открой, – в его обычно нежном голосе прозвучали опасные властные нотки. Она подчинилась и посмотрела на него. Он считывал с нее признаки растущего удовольствия, с бесконечным терпением позволяя ему медленно расти. Когда ей показалось, что сейчас вот-вот оно выплеснется за грань, он отстранился, вызвав у нее сдержанный стон разочарования, но, вернувшись к напряженному комочку плоти, обнаружил, что тот жаждет его внимания, и градус удовольствия снова пополз вверх.

Она была на грани. Её глаза горели, а кожа будто излучала напряжение. Он смотрел на нее, подмечая, как изогнулись её брови, и положил руку ей на шею. В момент, когда наслаждение было готово взорваться внутри нее, он чуть сжал руку, не так сильно, чтобы заставить запаниковать, но достаточно, чтобы вызвать возбужденную дрожь. Римус смотрел на нее, и его глубокие карие глаза сверкнули зеленью. Рука на её шее сжалась, а пальцы на клиторе продолжали порхать. И она кончила. Хватка на шее снова слегка увеличилась, заставляя оргазм усилиться.

Когда наслаждение наконец покинуло тело девушки, он тут же отпустил её, и Гермиона легко и глубоко вздохнула, чувствуя слабость во всем теле после мощного оргазма.

Затем её руки обвились вокруг него, и она прижалась губами к его губам, всё еще пребывая в расслабленной послеоргазменной неге. Его вкус после полученного удовольствия казался слаще всего на свете.