Семь раз отмерь

– Это все мне?

– Да. Только смотри, чтобы у тебя осталось чем оплатить счет в отеле. О'кей?

Мегги издала вопль восторга:

– Ты лучше всех на свете!

– Отлично. – Бреди кивнул. – И вот еще что… Дай мне сумку, она мне нужна. А себе ты в Цюрихе купишь другую.

Зеленые глаза Мегги распахнулись.

– О нет! Это твой первый подарок. Я от него в восторге! Я не хочу расставаться с этой сумкой.

Бреди это предвидел. Он хитро улыбнулся:

– Детка, сумка мне нужна. Мы сейчас отправимся в самый лучший часовой магазин, и я куплю тебе вместо сумки самые красивые часы: самозаводящиеся, из чистого золота.

– Из чистого золота с бриллиантами? И я смогу купить другую сумочку?

Бреди улыбнулся:

– Даю слово.

Мегги вскочила на ноги. Глаза ее блестели от восторга.

– Пошли! – Она бросилась к двери, но тут же остановилась. – А потом мы сможем покататься на пароходике?

– Мы даже так и сделаем, – согласился Бреди.

Они спустились на лифте и под пристальным взглядом Сержа Хольца вышли из отеля и направились в ближайший часовой магазин фирмы «Омега».

К счастью для Бреди, Мегги было нетрудно угодить. Она получила большое удовольствие от поездки на пароходе. С радостью ребенка ходила по узким улицам города, где были расположены магазины. Если она отрывала взгляд от витрин, то лишь для того, чтобы посмотреть на свои новые часы. Бреди ходил вместе с ней, совершенно одуревший от скуки, и думал только о миллионе долларов.

Вечером они пошли в казино; выигрыш в двадцать франков чуть не свел Мегги с ума. После этого Лу повел ее в «Хэзиленд», где было много танцующей молодежи, и Мегги произвела фурор, что ей очень нравилось.

Вернувшись в отель, они долго занимались любовью и, наконец, крепко уснули.

На следующее утро Бреди повез ее за город. Мегги вышла из машины полюбоваться горами. Бреди, голова которого была занята только предстоящей работой, тем не менее смотрел на нее из машины и думал, что жениться на этой красавице – далеко не самая плохая мысль.

После ленча в ресторане «Лебедь» отеля «Монтре Палас» Мегги опять захотела покататься на пароходике, и на этот раз они поехали в Лозанну и вернулись в отель уже к вечеру.

Так прошел день. Мегги объявила, что она в восторге от всего. Когда она спала в его объятиях, Бреди думал о завтрашнем дне. Должны были приехать Лепски и Дювайны. Он надеялся, что они не задержатся. Фактор времени был очень важен. Он плохо спал этой ночью.

Чтобы избежать встреч с итальянскими таможенниками и главными таможенными постами Швейцарии, Дювайн направился через Гренобль, минуя Женеву, по французскому берегу озера Леман, собираясь пересечь границу недалеко от Сен-Гингольфа.

Лепски, прожившие всю жизнь во Флориде, никогда не видели таких высоких гор. Впечатление было настолько захватывающее, что даже Лепски не мог сдержать восторга. Кэрол была в экстазе.

– Том! – то и дело восклицала она. – Посмотри сюда! Ради этого стоило сюда приехать!

Дювайн облегченно вздыхал. Наконец-то этим двоим хоть что-то понравилось.

– Да, – нехотя согласился Лепски, – пожалуй, это и правда здорово, но наши Скалистые горы ничуть не хуже.

– Лепски! Когда это ты был в Скалистых горах? Не показывай своего невежества, – ехидно заметила Кэрол.

– Ну и что, у нас есть еще Большой каньон, – не сдавался Лепски. – Это тоже чего-то стоит.

– Когда это ты видел Большой каньон?

Лепски издал звук, напоминающий осыпь гравия, и Клодетта срочно вмешалась:

– Мы приближаемся к озеру Леман, один берег принадлежит Франции, а другой – Швейцарии. Разумное решение, правда?

– Как остроумно, – сказала Кэрол. – Знаешь, Клодетта, я просто влюблена во все это.

– А когда мы будем обедать? – поинтересовался Лепски.

– Здесь неподалеку есть маленький ресторанчик, – сказал Пьер. Он давно оставил попытки соблазнить этих двоих хорошей едой. Зачем зря тратить деньги, рассуждал он сам с собой, если все, что им нужно, это чертов бифштекс.

Дювайны наслаждались мясом с кэрри, но Лепски их бифштекс показался жестким.

– Надо было привезти сюда нашу мясорубку, беби, – сказал Лепски, отчаянно жуя. – Тогда мы могли бы приготовить из этого фарш.

Кэрол велела ему помолчать.

Через полчаса они должны были подъехать к швейцарской границе, и Дювайн, зная, что это был последний барьер на пути к богатству, с трудом сдерживал свое беспокойство.

– Швейцарские пограничники известны своей грубостью, – сказал он Лепски, когда они ехали вдоль озера. – Я возьму это на себя. Я скажу, что вы известный американский полицейский офицер. Они могут попросить открыть чемоданы. Попробуем их хорошо угостить. Остановимся в ближайшей деревне, купим несколько бутылок виски и укажем их в декларации.

Лепски просиял:

– Виски! Отличная идея!

В винной лавке неподалеку от границы они купили две бутылки виски и две бутылки шампанского.

– Этого достаточно, – сказал Дювайн, укладывая бутылки в багажник. Посмотрев на багаж, он заметил, что синяя сумка очень бросается в глаза, и ему пришло в голову передвинуть ее поближе к своим вещам и бросить сверху плащи – свой и Клодетты, оставив явно новые чемоданы Лепски на виду.

Вскоре они подъехали к границе, и французские таможенники пропустили их без задержек. Через несколько метров был швейцарский пост.

Два высоких пограничника, одетые в серую форму, вышли им навстречу.

– Предоставьте все мне, – сказал Дювайн, опуская стекло.

Лепски насторожился. Его чутье полицейского подсказало ему, что Дювайн неестественно напряжен, и это сильно удивило его. Почему Дювайн так усложняет простую процедуру, но он велел себе успокоиться. Дювайну виднее, у него больше опыта. Лепски передал Дювайну паспорта, и тот, присоединив к ним свои, с дружеской улыбкой вручил их пограничнику. Тот отступил назад, внимательно и долго проверял паспорта и с каменным лицом вернул их Дювайну.

– У вас есть что внести в декларацию?

– Да нет. Вот разве только две бутылки виски и две шампанского, другого ничего нет.

– Пожалуйста, откройте багажник.

– Что он говорит? – спросил Лепски, недовольный тем, что беседа велась по-французски.

– Он просит меня открыть багажник, – сказал Дювайн, выходя из машины.

– Зачем?

– Имеет право, – коротко ответил Дювайн, желая только одного: чтобы Лепски успокоился.

Пьер обошел машину и открыл багажник. И тут, к своему ужасу, заметил, что Лепски тоже вышел из машины и подошел к ним.

– Где багаж американского джентльмена? – спросил пограничник.

– Вот те два синих чемодана.

– Пожалуйста, попросите его отнести их в таможню.

Дювайн повернулся к Лепски:

– Они хотят осмотреть ваши чемоданы.

– Какого черта! – Лепски достал свое полицейское удостоверение и сунул его под нос пограничнику. – Скажите ему, кто я такой.

Пьер сказал:

– Этот джентльмен – высокопоставленный офицер американской полиции. Ему бы не хотелось, чтобы вы копались в его вещах.

Пограничник внимательно изучил полицейское удостоверение Лепски и служебный значок, но по выражению его лица было видно, что они не произвели на него никакого впечатления.

– Джентльмен не понимает по-французски или по-немецки?

– Нет. Он же американец.

– Что он говорит? – сердито спросил Лепски, шмыгая носом и теряя терпение.

Пограничник с интересом наблюдал за Лепски. Ритуальный военный танец, исполняемый Лепски перед тем, как взорваться, был ему явно в новинку.

– Джентльмену нужно в туалет? – спросил пограничник.

– Что он говорит? – поинтересовался Лепски голосом полицейского.

– Он спрашивает, не нужно ли вам в туалет, – шепнул Дювайн. – Его озадачили ваши прыжки на месте.

Лепски сделал усилие, чтобы взять себя в руки. Он издал вопль электрической пилы, вгрызающейся в дерево. Пограничник отступил назад и с интересом уставился на Лепски.

– Лепски! Прекрати эту комедию! – закричала Кэрол, выходя из машины. – Делай то, что он тебе говорит.