Страница 18 из 112
Вот только зачем господину наместнику понадобилось присылать ей сразу троих женихов? Неужели ее магический дар настолько важен? Или, он просто приказал одному из сыновей того почтенного рыцаря жениться на некой девице, а уж они между собой не смогли решить, кому идти под венец с перестарком? В одном Хельге права, все это очень странно.
Сегодня почта припозднилась, так что письмо я получила уже после обеда, а прочитать смогла только вечером. Сейчас, готовясь ко сну, я размеренно расчесывала свои волосы (ну, вы сами знаете этот рецепт, сто раз щеткой каждый вечер...), чтобы лучше росли. Занятие одновременно успокаивало и давало возможность еще раз хорошо подумать над событиями дня. Раз за разом проводя щеткой по волосам, я пыталась вспомнить тетю Трауте. Какая она?
К своему стыду, мне никак не удавалось вспомнить ее лицо. Самая младшая из сестер, для меня она постоянно была в тени тети Ирмгард. Та всегда говорила громко, все ссоры начинала первой, постоянно ругалась с теткой Агнесс, перечила деду и бабушке, задевала маму, когда та еще жила с нами. А тетя Трауте всегда, словно тень, следовала за ней. Кажется, у нее был весьма приятный голос, но она редко начинала говорить первой. Всегда либо отвечала кому-то, либо продолжала тему, заданную сестрой.
Ей, наверное, сейчас уже двадцать пять или даже все двадцать шесть лет. Раньше, когда я еще жила с бабушкой в поместье, мне казалось, что в этом возрасте уже не о замужестве мечтать, а место на родовом погосте присматривать пора. Однако, сейчас я вижу, что титулованные дворяне редко отдают дочерей замуж раньше восемнадцати лет, а то даже и в двадцать, если невеста особенно переборчива. Учителя говорили, что за эти перемены мы должны благодарить Ее Величество, которая очень обеспокоена количеством смертей в родах. Говорят, это она всячески порицает ранние браки и даже ввела новую моду на более свободные платья (правда, злые языки утверждают, что Ее Величество после рождения пятерых детей просто перестала влезать во все эти жуткие корсеты). Но в деревнях по-прежнему придерживаются старых обычаев. Так что по деревенским меркам замужество тети Трауте — это и правда новость и страшный скандал.
Интересно, а мне что теперь делать? Наверное, надо как-то поздравить молодых? Но Хельге, написав такое длинное письмо, забыла упомянуть не только, кого выбрала тетушка, но даже их родовое имя. И кого теперь поздравлять? И Хельге жалко, все эти сплетни действительно огорчают. Я помню, как противно было слушать, как слуги на кухне постоянно сплетничали о маме, когда мы только приехали сюда. Вот разве что...
На следующее утро я сразу после завтрака увязалась за папой-бароном. Уже зайдя в кабинет, он приоткрыл дверь и смеясь позвал: „Гота, заходи!“
- Папа-барон, а ничего, что я к тебе прямо с утра?
- Во-первых, ты же не хочешь сказать, что просто совершала свой утренний моцион под дверью моего кабинета? Во-вторых, я еще с завтрака заметил, что ты крутишься, как на иголках. Из этого делаю вывод, что вопрос для тебя важен. Так что, конечно, ничего. Выкладывай давай.
Вместо слов я молча протянула ему письмо. Он внимательно перечитал его, потом еще раз, и, наконец, на некоторое время задумался, нахмурив брови.
- И что ты предлагаешь мне с этим делать?
- Не знаю, папа. Мама категорически против, чтобы я общалась даже с Хельгой. Но, наверное, что-то делать надо? Или нет? Я совсем запуталась.
- Да, - папа-барон кивнул головой, - я понимаю, как тебе нелегко. Ты запуталась между двух миров. Твоя мама всячески пытается причислить тебя к миру аристократии, но пока ты не представлена обществу, пока сама не нажила в этом мире друзей и врагов, ты не чувствуешь себя одной из них. В то время как к старому миру - миру мелкопоместного дворянства, ты уже тоже не принадлежишь.
- И что мне теперь делать?
- А ничего. Подрасти немножко, а там само все утрясется. - Улыбка папы-барона была теплой, она словно передавала мне его уверенность, что все будет хорошо. Не знаю, что и как, но хорошо будет непременно. Однако, вопрос, с которым я пришла, решать надо не потом, а сейчас.
- Так, а с письмом Хельги что делать?
- А ничего. Напиши ей ответ, поблагодари за новости и что ты там обычно пишешь. А остальным напишу я.
- Остальным?
- Ну да. Твоя мама со своей родней общаться не хочет. И давай, все-таки, предоставим ей право самой решать, с кем ей дружить. Согласна?
- Да, конечно.
- Но ты понимаешь, что твою бабушку и кузину от сплетен защитить все-таки надо. - Я снова кивнула. Понятно, что Якоб прав, и Хагедорны не дадут Хельге в обиду, но изо дня в день слушать сплетни о своей семье не понравится никому.
- Поэтому я от имени нашей семьи напишу что-нибудь хорошее твоей бабушке. Письмо пойдет, конечно же, по адресу твоей кузины. И вся округа, как это водится, будет знать, что фон Роде не просто состоят в родстве, но и признают его. А тягаться с нами, девочка, рискнут не многие.
- А остальные?
- А еще твою тетю надо поздравить со свадьбой. Как ты думаешь, что бы ей понравилось получить в подарок?
- Не знаю. Папа-барон, ты представляешь, я вчера пыталась вспомнить, как она выглядит, и не смогла. Мы как-то все время занимались каждый своими делами, а теперь оказалось, что я ее почти не помню.
- Понятно. Но это не так и важно. В конце концов, ты же не собираешься ее навещать. Зато небольшой подарок от знатной родни создаст видимость, что все идет по плану. И что, возможно, участие наместника в ее судьбе совсем не случайно.
- А как ты думаешь, как он вообще узнал про тетю? Хельга права, это тот столичный гость - родственник госпожи фон Хагедорн? А как он это заметил, случайно?
- Гота, Гота... Не все сразу.
- Прости, папа, я опять зачастила, да?
- Есть немножко. Помнишь, ты спрашивала меня, откуда берутся магомарки?
- Да, ты еще сказал, что можешь сам их зачаровывать.
- А хочешь посмотреть, как это делается?
- Ух ты!!! А можно?
- Да, конечно. Смотри.
С этими словами папа-барон полез в стол и достал оттуда чистую льняную салфетку, какие-то щипчики и коробочки, и начал аккуратно раскладывать это все на столе.
Я не совсем понимала, какое отношение имеют магомарки к нашему разговору, но переспрашивать не решилась. Возможно, папа-барон просто собирался заняться именно этим, а я со своими проблемами помешала. Возможно, это как-то поможет объяснить мне, при чем тут магия тети Трауте. В любом случае, я не собираюсь отказываться от случая посмотреть на настоящую магию.
Папа-барон, разложив на салфетке тоненькие, почти прозрачные пластинки, взял одну из них пинцетом и поднес к свету.
- Видишь? - спросил он.
Я присмотрелась. Сперва казалось, что пластинка однородно-полупрозрачна. Интересно, что я должна увидеть? Но, присмотревшись, стало заметно, что на пластинку нанесен какой-то узор из тонких линий. Они, словно паутинка, то пресекались решеткой, то свивались спиралью... Я мигнула, и линии исчезли. Осталась одна только полупрозрачная пластинка.
- Успела заметить?
- Что это было? - спросила я.
- Ага! - На этот раз улыбка папы-барона была торжествующей - Заметила-таки! Силовые линии, по ним, словно по сосудам в древесном листе, распределяется магия. Задача мага, - наполнить эти сосуды своей магией, чтобы марка „ожила“. Смотри...
Сначала казалось, что не происходит ровным счетом ничего. Потом я заметила, что линии приобрели насыщенный зеленый цвет, а потом как бы сами уложились во вполне осмысленный узор-надпись: „Королевская магопочта“.
- Ух ты! - восхитилась я. - Никогда не видела, как работают маги!
- Скорее всего, и не увидишь. Аристократы не показывают фокусов на ярмарке. Разве что чуть-чуть дурачатся, как наш столичный гость. А там, где работают королевские служебные маги, маленьким девочкам не место.
- Я не маленькая! - Тут же повелась на подначку я. - Мне уже скоро шестнадцать!
- Да, почти невеста, - неожиданно согласился папа-барон. - А скажи-ка мне, немаленькая, тебе понравился господин Кароль?
- Да, конечно. Он веселый и остроумный. И не такой напыщенный, как некоторые твои гости. И смотрел весь вечер не только на Лили... - Ой, последняя фраза, пожалуй, была лишней. Добронравные девицы не обращают внимание, на кого смотрит уважаемый гость. Но папа-барон, похоже, был сегодня в хорошем настроении.
- Да, он действительно смотрел не только на Лили. А скажи-ка, если бы он приехал с указом господина наместника, как те рыцари к твоей тете, ты бы сильно огорчилась?
- Папа, ты шутишь? - удивилась я - Он же совсем старый, почти как ты... Ой! Прости, пожалуйста! Я хотела сказать, старый для женитьбы. В таком возрасте у дворян, наверное, уже взрослые дети...
- Нет, Гота, - откашлялся папа-барон - Ты все-таки еще совсем маленькая. И не так уж я и стар, у меня, как ты знаешь, хотя и есть взрослые дети, но не все. А господин Кароль не „почти как я“, он на добрых четырнадцать лет меня моложе. Но ты права, для тебя он действительно староват. И даже для Лили.
- Лили за него не пойдет - важно надула губы я - она хочет замуж за принца.
- За младшего? - Кажется, папа-барон даже заинтересовался новостью. Все знали, что младший сын Его Величества всего да два года старше нашей Лили. Как будто разница в возрасте отменяла тот факт, то он - принц!
- Нет, за второго. А, лучше, вообще за наследного. Лили заявила, что хочет стать королевой, чтобы выгнать нас с мамой из этого дома. - Меня, конечно, учили, что наушничать - плохо. Но вдруг Лили и правда что-нибудь придумает? Ради нелюбви к маме она может быть весьма изобретательной.
- Королевой? Да нет, моя девочка красива и неглупа, но вы с мамой можете спать спокойно. Так далеко ей не допрыгнуть.
Ну, ладно. Главное, пусть папа-барон с Лили и ее тетей сам разбирается, лишь бы меня не трогали.
- Гота, а хочешь сама попробовать зачаровать магомарку? - Буквально, ошарашил меня папа-барон.
- Я? Так я же не маг. Или... я тоже, как тетя Трауте?
- Нет, твоя тетя оказалась неожиданно сильными магом. Ей очень повезло с характером, как я понял из рассказов, иначе ее способности проявились бы раньше и могли, скажем так, принести не только пользу. А у тебя есть просто маленькая искорка, даже меньше моей. Но на магомарку хватит.
Давай, бери заготовку и попробуй еще раз увидеть линии. Видишь?
- Вижу. - Почти шепотом ответила я.
- Теперь попробуй влить в них силу.
- А как?
- Потихонечку. Представь, что тебе надо налить воды из кофейника с узким носиком в тоненькие глиняные трубочки.
Я и представила. Старый кофейник, из тех, что стоят в нашей Утренней гостиной, но ими почти никогда не пользуются. Белый высокий кофейник с синим „луковичным“1 узором, из которого мне надо налить воды в тонкую трубочку. Такую, какие использует наша кухарка для изготовления моих любимых слоеных пирожков... Капелька по капельке, чтобы не расплескать воду... Внезапно магомарка полыхнула синим и линии сами сложились в узор. От неожиданности я выронила марку, и она невесомым листочком спланировала на салфетку. Я смотрела на нее и, кажется, забыла, как дышать. А папа-барон уже протягивал мне вторую заготовку.
Теперь я уже четче видела линии, поэтому смелее наклонила свой воображаемый кофейник... Ничего. Словно пытаюсь наливать воду из пустой посуды. Я наклонила кофейник ниже, потом еще ниже... Пф-ф-ф-ф-ф! Это выглядело так, будто вся вода выплеснулась одним махом, потушив светящиеся линии. Я виновато подняла глаза на папу-барона. Но он только ободряюще улыбнулся и пожал плечами, дескать, бывает.
— Вот так, Гота. Если хочешь, можешь завтра попробовать еще. По законам королевства, маг, гласно или негласно оказывающий услуги Короне, получает каждую двадцатую магомарку в свое личное пользование. Ну, или ее стоимость, если ему столько магомарок не нужно. А теперь представь, насколько выгодной невестой оказалась вдруг твоя тетя.
Я представила. Вспомнила, как мы все, стирая в кровь пальцы, пряли шерсть на продажу, чтобы успеть к зимней ярмарке. А, оказывается, тетя могла зарабатывать те же деньги, сидя в парадной комнате у печки за накрытым белой скатертью столом. Я так живо представила себе эту картину, что совсем незаметно, вместе с комнатой и блеском глазури на печных плитках, вспомнилась тетя Трауте. Она оказалась совсем не старой, по крайней мере, такой как я ее видела в последний раз: всего на пару лет старше нынешней Лили. Светлые волосы непонятного цвета убраны под скромный чепчик, голова чуть склонена к плечу, глаза прикрыты, словно тетя замечталась о чем-то или о ком-то. Ее руки как-то равнодушно, словно механически тянут и тянут бесконечную нить... Все-таки, хорошо, что она выходит замуж. Пусть ее первый встречный принесет ей счастье!
Из раздумий меня вывел стук по стеклу. Папа-барон уже открывал форточку, впуская в комнату странную птицу. Если бы меня спросили, то больше всего она была похожа на обычного воробья, если бы бывали настолько откормленные воробьи. Птица ловко слетела папе-барону на руку и неожиданно приятным мужским голосом проговорила: „Срочно. Секретно.“, - после чего растаяла в воздухе, оставив после себя небольшой лист бумаги. Не успела я опомниться от такого небывалого проявления магии, как прочитанная записка уже догорала в настольной пепельнице. Хм, похоже, теперь я знаю, для чего она некурящему хозяину кабинета, а раньше думала - просто для красоты.
- Гота, - в этот раз папа-барон выглядел серьезно озабоченным. - Я очень тебя прошу, про то, что ты здесь видела, никому ни слова. Никому, ни маме, ни кузине, ни кому-то из знакомых... Ни одной живой душе. Да и лучше, чтобы наедине с собой ты тоже об этом пореже вспоминала. Пойми, это очень важно.
- Хорошо. А что это было? - Нет, я понимала, что это что-то важное, и, конечно, я выполню папину просьбу. Но хотелось бы знать, о чем вообще речь.
— Это был вестник. Таких птичек могут посылать маги друг другу, но пользуются этим только в особенно важных или срочных случаях, потому что расход магии слишком велик. Чем сильнее маг, тем больше послание может принести птичка, тем более дальнее расстояние она может преодолеть.
- А тот, кто послал это послание тебе? Это был очень сильный маг?
- Да. Очень. И очень важный.
- А откуда птичка знает, куда лететь?
- Она летит к тому, кого представляет себе маг-отправитель. И, Гота, предупреждая твои дальнейшие вопросы, о том, что моей магии хватает на большее, чем полив морковных грядок или зачаровывания магомарок — это государственная тайна. Пожалуйста, не задавай больше вопросов, это может быть опасно для нас всех. Договорились?
- Договорились. - Я кивнула. Ясно же, что папа-барон не шутит. - Я пойду, погуляю?
- Иди. Тем более, теперь мне действительно надо работать.
Подумав, я решила воспользоваться „черной“ лестницей - внутренней лестницей, которой обычно пользовались слуги, ну, и мы, если надо было быстренько перебежать с этажа на этаж, а обходить через парадные комнаты было лень. В отличие от парадной, широкой и отделанной мраморным камнем, и ступени, и перила этой лестницы были из обычного дуба. Зато по ней можно было почти напрямую спуститься к выходу в парк. Что я и намеревалась сделать, пока мама не узнала про нашу с папой-бароном затею и не вспомнила о недошитой картине.
В отличие от новомодных регулярных парков, наш напоминал скорее окультуренный лес. Здесь не было фамильных гербов, высаженных цветами, не было лебедей или единорогов из тиса или самшита... Благородные дубы, статные буки, колючие изгороди боярышника и увитые плющом беседки. Только со стороны, близкой к фасаду, был разбит столь любимый мамой розарий. Сам же замок, казалось, возвышался прямо из воды. На самом деле, конечно, замок стоял на небольшом насыпном холме, просто, между берегом окружающего замок пруда и замковыми стенами оставалось совсем мало места. Два человека с трудом могли разминуться на узкой дорожке. Сам же пруд был некогда защитным замковым рвом, щедро питаемым подземными родниками, благо места здесь болотистые, низинные, поэтому до подземных вод совсем недалеко.
И это еще ничего, в замковых хрониках я читала, что на месте нынешнего храма когда-то было настоящее болото, то ли двенадцать, то ли все двадцать локтей в глубину. И первый храм был построен, фактически, на плоту: в дно болота были забиты скрепленные между собой дубовые и лиственничные сваи, на которых был сделан настил, на котором, в свою очередь, был насыпан искусственный остров. Поэтому, когда местные жители говорят: „Наш храм плывет“, они совсем не имеют в виду, что здание построено в форме ладьи.
Однако, сегодня у меня не было настроения гулять вокруг идеально спланированных берегов пруда. Я пошла туда, где, надежно укрытый кипами цветущих кустарников, от замкового пруда в сторону реки уходил ручей. Несмотря на начало осени, мне захотелось еще раз окунуть в него руки и почувствовать, как струи воды, словно ласковый котенок, трутся о мои ладони. Этот ручеек давно уже стал моим тайным местом, куда я уходила, если надо было о чем-то серьезно подумать. А в этот раз подумать было о чем.
Во-первых, что происходит вокруг моей семьи? Как так получилось, что судьбой моей тетушки вдруг заинтересовался сам наместник? Мало ли бесприданниц в стране, мало ли кто обладает магией (вот, как оказалось, даже я, и кого бы это интересовало, если бы папа-барон не решил пошутить с магомарками)? Как вышло, что такой привычный и домашний папа-барон вдруг превратился в серьезного мага, получающего секретные послания, а истинная аристократка Лили - в истеричного подростка?
Задумавшись, я не заметила, как пролетело время. Пальцы ломило от ледяной воды, наверное, я слишком долго держала руку в ручье. Я с досадой посмотрела на свое платье, которое ухитрилась испачкать о прибрежный валун: опять горничная расстроится, что испорчено красивое платье. По дороге обратно, проходя мимо беседки я услышала голоса.