Я с тобой

Стайлз тихо, но быстро говорит, что сейчас подгонит ближе джип. А я просто смотрю на неё, пытаясь все осознать. Так и не спас…

— Лили! Не закрывай глаза, как бы сильно ни хотелось, — говорю я, но она будто смотрит сквозь меня. Тогда я пытаюсь убрать её руку, чтобы осмотреть ранение, но она вдруг начинает мотать головой, просто стараясь убрать подальше мою ладонь. В любом случае, нужно зажать ранение, поэтому, не смотря на её слабые протесты, я прижимаю свою кофту к её ране. Я чувствую её страх, — все будет хорошо, сейчас мы отвезем тебя в больницу.

Она снова не реагирует, будто здесь никого и нет. Лишь тяжело дышит, морщась, каждый раз.

В один миг пропадают все эмоции. Остался только металлический привкус во рту и ощущение неизбежности. Этого не должно было произойти. Только не с ней. Но произошло. И мы в полной ответственности за это. Я сам возложил на себя обязанность защищать её.

Все же кладу свою руку на её ладони. Но теперь за одним. Забрать хоть часть её боли.

— Все хорошо, — повторяю я, чувствуя, как по венам уже ползут чёрные полосы чужой боли. Она глубоко, но все также тяжело вздыхает и, кажется, пытается улыбнуться, заключая мою ладонь в свою, окровавленную. Я в ответ слегка сжимаю её. Она не глупая. Понимает, что происходит. И ей страшно. Но, что делать, если мне тоже страшно?

— Не думай об этом. Все будет хорошо, слышишь, — говорю я, — у тебя нет выбора, ты обещала заставить меня вместе с тобой пересмотреть все сезоны «Сверхъестественного».

Внимательно наблюдая за тем, как она вновь слабо улыбается, я убираю прилипшую прядь волос с её щеки. Дурацкая привычка или закон подлости — вечно распущенные волосы именно в самый неподходящий момент.

Я улыбаюсь ей, стараясь придать лицу наименее испуганное выражение, чтобы не напугать её ещё сильнее. Чувствую, как Скотт опускается рядом со мной и смотрит на нас. Смотрит до того самого момента, пока она не закрывает глаза, перестав реагировать на мои слова.

— Всё будет хорошо…

Комментарий к Часть 18.

Выдались свободные вечера, и вот итог этому. Прямо представляла, как этот момент будет от лица Лиама, но не знаю, такая ли хорошая идея, так как это было сложно.

Не знаю, получилось ли сделать все это по-человечески и не загасить его как персонажа, но как-то так…

Если сильно закосячила, и получилось просто ужасно, то напишите. Я уж лучше попытаюсь исправить это, чем буду думать, что вышло все хорошо

========== Часть 19. ==========

Комментарий к Часть 19.

О, да, я, наконец, соизволила довести до ума эту главу. Два месяца она лежала, застывшая на половине своего эволюционного пути, одинокая и грустная. Но, я взяла себя в руки и закончила ее.

Ну, вот он, результат…

***

— Что случилось?! Что?! О, Боже! Как?..

***

— …Но она жива, и, почему-то мне кажется, благодаря тебе.

***

— Все будет хорошо. Не важно, слышишь ты меня или нет. Просто знай, что я с тобой. Всегда.

***

Густой туман. (Опять? Я уже как тот ёжик).

Он будто развеивается впервые за долгое время. Я иду сквозь белую дымчатую пелену. Странно, но первое, что приходит на ум, это то, что все выглядит так, как в деревне, когда мы были в гостях у бабушки.

Рано-рано утром на полях поднимается такой туман, что дальше своего носа ничего не видно. Ты идёшь быстрым шагом, пряча озябшие руки в карманы, хлюпая по лужам в резиновых сапогах. Зарываешься холодным носом в воротник куртки, а потом, когда уже устаешь от бесконечной сырой земли под ногами настолько, что рябит в глазах, поднимаешь голову. Смотришь прямо перед собой на множественные деревянные дома и глубоко вздыхаешь. В этот момент кажется, будто лёгкие внутри покрылись инеем, но, вместе с тем, эта приятная прохлада внутри, эта свежесть…

Здесь воздух совсем не такой. Хоть и слегка прохладный, но до невозможности острый запах медикаментов перебивает все. От этого неприятно щиплет в носу, и вообще не слишком-то хорошо. Откуда он идёт?

Ничего не понимаю, ничего не чувствую. Серьёзно. Твою мать, почему я ничего не чувствую? Где мои конечности, почему я не могу ничем пошевелить? А, ладно, рано панику подняла. Я шевелю пальцем.

Собственно, почему я не помню последних дней? Ничего не понимаю. Как всегда. Начинаю чувствовать себя какой-то курицей. Я вечно ничего не понимаю, что бы со мной не произошло. Это уже бесит.

Чертовщина какая-то. Почему в моей голове эхом разносятся голоса знакомых мне людей, отрывки каких-то фраз. Мне кто-то так сильно зарядил по голове, что я теперь, походу, с ума схожу, или как? Да ладно, мозг, мне твоя симфония голосов моих родственников и друзей ничем не помогает, может, подкинешь какую-нибудь дельную мыслишку?

Я, приложив немного усилий, наконец, открываю глаза, но вижу только расплывчатое белое пятно. Пытаюсь сфокусировать взгляд, зацепиться хоть за что-то. Со временем картина становится более чёткой. Потолок? Идеально ровный, белый, без единой трещинки. Даже освещен он как-то равномерно.

Неожиданно вихрем в голове проносятся воспоминания того, что произошло. Помню Симона, горгулий, грязный подвал. Взволнованное лицо Лиама, острую боль, теплую, противно-липкую кровь и грязь на руках. Страх. Стайлз, Скотт и Лиам, который, кажется, что-то говорит. Книга.

Они её отдали? Раз я жива, значит да. Что теперь? Конец света? Из-за меня?

А может быть уже? Может, я «на том свете»? Нет, такого точно быть не может…

Почему я не чувствую боли? Должно быть, виновата та штука, называемая капельницей. И там, скорее всего, обезболивающее. Очевидно, я в больнице. Только вот не помню, как оказалась здесь. И как меня сюда везли. Видимо, во время всех этих событий я пребывала в самой глубокой дыре своего сознания. Что же, разберемся.

И сколько времени прошло? Сколько я была в отключке? И как теперь? Я не знаю…

Повернув голову вправо, вижу, как в кресле спит Лиам. Я уже говорила, что у него милая мордашка? Наверняка. И почему это первая мысль, которая пришла мне в голову?

Смотря на него спящего, мне захотелось смеяться. Подавить смешок не удалось, хоть это и вызвало болевое ощущение в области живота. Я поморщилась.

Лиам проснулся в ту же секунду и, после нескольких секунд соображений, улыбнулся мне.

— Как ты? — хрипло спросил он, взяв мою ладонь в свою.

— Наконец-то выспалась, — отвечаю я, улыбаясь в ответ. Но, это не правда, несмотря на все, меня клонит в сон, — итак, похоже я выживу.

— Однозначно, — кивнул парень, — хотя нет. За твой прокол с прогулками по ночам я ещё не решил, что с тобой сделаю. И, Стайлз уже спрашивал у врача, через какое время тебя можно будет ударить чем-нибудь тяжёлым. Кстати, этот вопрос он задал при твоих родителях. Ты бы видела то, как они на него посмотрели.

— Хм, ну да. Пожалуй, ему повезло, что они его… Родители! Где они? Чёрт, нужно придумать, что им сказать! — неожиданно дошло до меня. Вот я, тормоз, об этом нужно было думать в первую очередь. Конечно, как им все объяснить? Мозг, начинай работать хоть чуть-чуть, сейчас не время отрубаться! Ну, пожалуйста, если в моей голове осталось то, чем можно думать, самое время этому проржавевшему механизму начинать с жутким скрипом работать.

— Успокойся, я рассказал, как мы нашли тебя случайным образом. И, перед тем, как ты отключилась, успела сказать, что все это время была у Виолетты, а потом задумалась и решила вернуться домой, но, в переулке встретила каких-то отморозков. Они ударили тебя и убежали, — прервал меня он, — можешь не волноваться, мы все придумали. Правда, полиция убеждена, что такие раны остаются только от когтей, но мы им сказали, что ты не заметила, чем тебя ранили.

Минут пять мне потребовалось, чтобы осмыслить все, что он сказал. В общем, как до утки, на третьи сутки, до меня дошло, что придумывать уже ничего не нужно. Ладно, хорошо. Прекрасно.

— Удивительно в вашей версии то, что я смогла столько рассказать, прежде чем отключиться, но, ладно. Сколько я была без сознания?