Страница 44 из 53
Графиня Элизабет Бьянтори поднялась из ванны, приняла из рук служанки полотенце. Промокнула прозрачные капли на алебастровой коже, придирчиво взглянула на себя в огромное зеркало в мраморной раме. Хороша. Как всегда. Нежная кожа, почти светящаяся изнутри, не тронутая ни единой морщинкой. Подтянутый животик, высокая грудь. Амулет в ложбинке. Очаровательна, просто очаровательна. Распустила волосы и те тяжелой смоляно-черной волной упали до самой талии. Графиня накинула легкий халатик из узорного шелка. Никакого белья, пусть кожа подышит. Откуда-то из-за стены раздался отчаянный детский крик, почти тут же сменившийся громкими рыданиями. Элизабет поморщилась. Просила же затыкать рты этим маленьким отродьям. Вышла в комнату, опустилась в любимое кресло. Царственно кивнула слуге, замершему в дверях с серебряным подносом, и тот услужливо подошел. Опустился на колени возле кресла. Графиня сняла с подноса выточенную из цельного куска хрусталя чашу, до краев наполненную теплой густо-вишневой кровью. Сделала глоток, облизнула алые губы, приказала:
— Девчонку в ритуальный зал.
— Уже сделано, ирия, — прошелестел слуга, не сводя с нее влюбленных глаз.
— Молодец, — одобрительно улыбнулась графиня и потрепала слугу по волосам. — Ступай. Я хочу побыть одна.
Она качнула чашу, завороженно наблюдая за тем, как переливается в ней ценнейший жизненный эликсир. На что только не пойдешь, чтобы сохранить молодость… Как жаль, что она не знала этого средства раньше. Тогда мерзкое увядание не посмело бы коснуться ее совершенного тела. До сих пор приходится убирать последствия. Вот, допустим, руки все еще не так хороши. Паутинки вен, узловатые пальцы. Но сегодня она это исправит. Очередное сопливое отродье подохнет на алтаре. Какая разница — сейчас, потом… Эта беднота все равно долго не живет, так пусть хоть принесет пользу. И, пожалуй, через несколько лет придется уехать. Поселиться в каком-нибудь тихом городке и жить в свое удовольствие, наслаждаясь молодостью. Жаль будет покидать уютное поместье, но привлекать внимание нельзя. Впрочем, лет через двадцать, скажем, правнучка Элизабет Бьянтори вполне может сюда вернуться. Ах, балы, веселье, роскошь, красивые молодые любовники… Графиня улыбнулась собственным мыслям и вновь припала к чаше.
Эйрин Берченио плакала навзрыд. Ей было больно и холодно. Раздетая до нижней рубашки девочка лежала на камне, а в запястья впивались стальные оковы. Такие же удерживали ноги. Она уже не знала, сколько времени находится здесь. В подвале постоянно было темно. Тусклый магический светильник загорался лишь тогда, когда приносили еду. Эйрин помнила, как побежала за забытой на берегу зайкой, подарком старшего брата, а потом ей почему-то очень захотелось подняться в стоящую у края мостовой карету. И голова разболелась, сильно-сильно. Дальше был провал, а с того момента, как очнулась, Эйрин помнила только сырой неуютный подвал, ржавую цепь на ноге, воняющий прелой соломой матрас и невкусную пресную жидкую кашу, которую раз в день приносил мужчина со злыми глазами. В подвале были и другие дети, тоже прикованные. Еще две девочки, чуть младше Эйрин, и пять мальчиков. Был еще один мальчик, но его увели в тот же вечер, как Эйрин попала сюда. Обратно он не вернулся. А через несколько часов мужчина со злыми глазами пришел с жареной индюшиной ножкой, дивно пахнущей на весь подвал. Подсел к одной из девочек, прикованной в дальнем углу, о чем-то пошептался с ней в темноте, а потом в тишине несколько минут раздавались лишь тяжелое дыхание и сдавленные всхлипы. Когда в следующий раз принесли еду и загорелся тусклый свет, Эйрин увидела, что девочка сидит на своем матрасе, обхватив колени руками, и покачивается из стороны в сторону. Индюшиная ножка нетронутой лежала рядом с ней.
А сегодня пришли за Эйрин. Мужчина со злыми глазами схватил ее поперек туловища и куда-то поволок. Девочка плакала и отбивалась, но куда там. Мужчина передал ее двум служанкам, наверное, глухим, потому что они никак не отреагировали на мольбы отпустить ее и уверения, что она дочь судьи Берченио, и отец даст за нее любой выкуп. Женщины раздели Эйрин, вымыли ее в ледяной воде и не дали даже куска ткани, чтобы вытереться. Разрешили надеть лишь нижнюю рубашку и усадили на стул. Потом в комнату вошел ее мучитель, схватил за руку и резанул запястье острым ножом. Подставил хрустальный кубок. Эйрин почувствовала, как из пореза течет кровь и закричала, пытаясь вырваться. Одна из женщин ударила ее по щеке так, что у девочки лязгнули зубы. Во рту тоже появился солоноватый привкус крови. Больше она не кричала, только плакала. А потом руку больно перетянули какой-то тряпкой. Эйрин заставили подняться и, толкая в спину, отвели в странную комнату. Там горели черные свечи и пахло чем-то приторно сладким. А еще на стенах, полу и потолке были странные символы. Посередине комнаты был серый камень с вмурованными в него кольцами. К этим кольцам ее и приковали. А потом оставили одну. Эйрин лежала на спине, чувствуя, как болит порез на руке, как впиваются в спину неровности на камне, плакала от страха и звала маму. Но никто не приходил.
Элизабет Бьянтори даже не поняла, что произошло. Просто в один момент тело неожиданно стало непослушным, а тяжелая чаша выскользнула из пальцев, разливая драгоценную кровь по не менее драгоценному шелку. Графиня рванулась, выпутываясь из обжигающих нитей чужого заклинания. Какого темного? Она здесь хозяйка. Сейчас, сейчас… Правая ладонь освободилась первой и потянулась к амулету. Коснулась, призывая призраков. Жаль, что поднимать зомби она так и не научилась, но неупокоенных душ должно хватить с лихвой. Сейчас, сейчас она займет незванных гостей, посмевших подло напасть на ее поместье, и освободится окончательно. Она почти успела, когда дверь слетела с петель и в комнату ворвались несколько магов с нашивками магполиции. Сразу несколько заклинаний полетело в женщину, но она была готова. Все они разбились о выставленный щит. С пальцев Элизабет сорвалось ответное заклятье. Тонкие черные ленты обвили шеи мужчин, и пришла очередь тех хвататься за горло в отчаянной попытке избавиться от воздействия чужой магии. Чужая сила потекла к графине. И в этот момент сзади раздался звон выбитого стекла, а потом на голову женщины опустилось что-то тяжелое. Графиня вскрикнула и упала с кресла. А потом ее сознание поглотила милосердная тьма.
Мы с Яном уже подходили к крыльцу, когда я снова почувствовала отголосок чужой магии. Злой, темной, смертельно опасной. Чужое колдовство набирало силу, отзывалось в теле холодной дрожью.
— Им нужна помощь, — выдохнула я, останавливаясь. Указала на одно из окон на первом этаже, откуда сильнее всего тянуло черной магией. — Там.
Себастьян не стал задавать лишних вопросов. Швырнул в окно "воздушным кулаком", выбивая стекло вместе с рамой и легко, даже изящно, сказала бы я, заскочил внутрь. Поток чужого смертоносного колдовства тут же захлебнулся. Я представила, как пытаюсь неловко подтянуться на карнизе, чтобы тоже забраться в комнату, поежилась и решила зайти в дом через дверь. В холле увидела двух оглушенных и закованных в наручники служанок. Группа захвата не полагалась лишь на магию. Когда я зашла в комнату, из которой, по моим ощущениям, как раз и тянуло черной магией, там собралась почти половина боевых магов. Один из них сидел на корточках рядом с красивой черноволосой женщиной, лежащей на полу. Халатик красавицы был залит кровью, а на лбу набухала шишка. Рядом валялась хрустальная чаша и осколки керамической вазы. Женщину уже успели заковать в наручники и заткнуть рот кляпом.
— Ян, ты не переборщил? — поинтересовался маг, похлопывающий женщину по щекам. — Что-то она не приходит в себя.
— Или не подает виду, — хмыкнул Себастьян. — В Управление ее.
— Ваше или наше? — осведомился другой маг, кажется, из Центрального управления. — Можно и к вам со всем делом в комплекте, — любезно позволил мой напарник.