Страница 29 из 33
Гельсингфорс (Хельсинки). Набережная. Фото начала XX в.
Крошечный Ганге сполз к морю, здесь уже не Финский залив, а Балтийское море, серое, пустынное; с горизонта тянутся облачка, <на прибрежных высоких скалах одинокие лавочки, под ногами шумят с плеском волны>[413], народу мало, путешественник здесь редок, и его не встретит ни портье гостиницы, ни даже носильщик – такого типа здесь и не имеется.
Из Гельсингфорса мы приехали пароходом, матрос вынес на узкий мол пристани чемоданы, поставил и ушел обратно. Пароход ушел далее, немногие пассажиры ушли, носильщика никакого нет, нет и сторожа. На берегу тоже не видно ни души. Показался какой-то портовый чиновник, нет даже сарая с камерой хранения.
На ломаном языке он объяснил нам, что можно все вещи оставить на пристани, а из гостиницы [придут и] перенесут вещи.
Двухэтажные деревянные домики, в одном из них гостиница.
Хельсинки. Набережная. Фото начала XX в.
Деревом отделаны стены комнат, деревянные лестницы, всюду дерево и такая хорошая красная сосна, и лиственница, обладающая гладкой поверхностью, словно полированная. Дерево здесь – всеобщий материал, и строят хорошо и по-своему. Стены домов рублены только из брусьев, а сараи – из пластин.
Рубка «в угол», «в лапу»[414], но система своя и не шведская, как я увидел дальше, ознакомившись с архитектурой Швеции. Черты самобытности лежат в финском народном искусстве, <и никакое шведское многовековое завоевание, тем более русское присоединение целого края и целостного, сплоченного народа, не в состоянии были сгладить черты самобытной культуры.
Честность оказалась здесь обычным, врожденным качеством, вполне естественным>[415].
Мы дошли пешком до гостиницы; никакого извозчика нигде не было; выбрали себе комнату. Прошел добрый час, брошенные на произвол судьбы спокойно лежали на притани наши чемоданы, а вблизи – ни души. <Как-то, уходя из гостиницы утром, я увидел на перилах лестницы кучу денег (серебряных финских марок), возвращаясь вечером, видел эту же кучу нетронутой; то же явление и на другой день. Я спросил, “фрекен” объяснила, что “один господин поехал на два дня в Або, это сдача ему с покупки, а комнату он запер”>[416].
Хельсинки. Порт и Успенский собор вдали. Фото начала XX в.
Мирное, тихое житие финнов в Ганге, служившем тогда дачным местом для столичного Гельсингфорса.
В долгие северные сумерки, когда так медленно гаснет закат, выходит народ отдохнуть на скамеечках в городском саду; длинные, метров в 5 скамьи из гибкой сосны, на скамье сидят дети и взрослые и медленно качаются. Любят везде качели, особые переносные и удобные.
Никаких развлечений, когда в городском саду, центре общественного гулянья, играет жидкая музыка и плохая, <аккуратно после каждой пьесы направляясь к буфету выпить пива и съесть… тонкую лепешку из серой муки с солью>[417].
Пароход финляндского общества «Улеаборг»[418] (он погиб во время империалистической войны) отвез нас в Стокгольм. Путь лежал с заходом в Або[419] и далее через Аландские острова до Стокгольма. Пароходы небольшие, удобные, каюты общие, небольшая столовая и небольшой салон; все предусмотрено, но просто, как и везде в Финляндии.
Хельсинки. Вид на лютеранский Кафедральный собор Святого Николая.
Открытка начала XX в.
Проплывали Аландские острова ночью, поднялась сильная качка, море было бурливо. Я мог наблюдать, как линия горизонта морского опускается и поднимается против линии перил на добрый метр. Качка усилилась, волны стали заливать палубу, нужно убираться вниз, в столовую, откуда постепенно выходили из-за стола те, которых укачивало. <И в столовой устроено по-фински. У столика два никелированных сосуда с кранами, в одном – коньяк, в другом – водка, тут же стаканчики и нарезанные пополам лимоны. Выпьете сами, никто вам не подаст, а сколько выпьете – потом отдадите девушке при расчете за еду, т. к. на этих пароходах, совершавших рейсы из Петербурга в Стокгольм и обратно, билет оплачивал лишь проезд, без продовольствия>[420]
Утром рано въехали в живописную путаную сеть шхер с типичными вехами, означающими фарватер. Замелькали лодки и яхты со шведскими флагами (голубым с желтым крестом с угла на угол)[421], показался остров с крепостью Ваксхольм[422] – это ворота подъезда к Стокгольму. После въезда в Генуэзский залив – это лучшая панорама в Европе, когда сразу развертывается на фоне зелени и невысоких холмов весь небольшой город из белого камня и темно-красного кирпича. Живописно растянулись жилые кварталы по берегам озера Меларен и реки[423], с набережной, далекой от суеты и напоминающей нашу набережную на Васильевском острове в Ленинграде.
Хельсинки. Вид православного Успенского собора с моря. Открытка начала XX в.
Кирпичный сарай таможни, формально пропускаются пассажиры, без осмотра, тут же на берегу ряд небольших отелей без особых удобств; лучшие первоклассные отели там, через мост, в новой части города. Здесь же старая часть и наиболее интересная по колоритности улиц и зданий. Недалеко массив старого королевского дворца с гладким фасадом из светло-серого песчаника с центральной массивной бронзовой дверью без всяких пышных подъездов и без гренадер!
Вот он, город «Стеклянный»[424], как называли его в XVII в. русские.
Хельсинки. Православный Успенский собор. Фото конца XIX в.
Да, здесь иная культура, чем в Финляндии. Столица Швеции невелика по размеру, не блещет импозантными дворцами и храмами, но город дышит здоровьем крепких розовых лиц шведов.
Здесь тепло, близость Гольфстрима сказывается, и нет уже вечерней свежести Финляндии.
Жизнь, как и везде в Европе, начинается рано, в 8 часов утра все магазины открыты. На работу идут не спеша, и не несутся бешеным галопом к метро, как в Берлине, а идут степенной, крепкой походкой; трамваев немного, больше пешком. Воздух свежий, насыщенный морем, светлое, северное ясное небо, так бодро себя чувствуешь. Забегают подкрепить себя стаканчиком натурального портвейна или хереса в «Continental bodega[425]». Это – англо-испанская компания в больших городах Европы устроила лавочки для продажи вина, как у нас теперь стопками. Зал, уставленный у стен бочками с винами. Вместо столиков такие же бочки, бочонки вместо стульев, но отполированные, никаких закусок, только сигары. Вина натуральные, а потому и недешевые. Шведы пьют много, не меньше англичан, но не пьянствуют. Обед начинается с обычной «сексты» – закуски с водкой: это обычай и в маленьком рабочем трактире, и в первоклассном ресторане. <В ассортименте закусок этой “сексты” много соленых рыб; лососину и семгу солят крепче, чем у нас. Большинство ресторанчиков на набережных>[426]. Набережные красивее парижских или антверпенских, они просторны, широки, чисты, с нарядной толпой. Одеты шведы скромно, но изящно; цветные вышивки женских и детских нарядов с оригинальным орнаментом [и] своеобразной расцветкой сочных, ярких тонов.
413
Там же.
414
Рубка «в угол» или «в лапу» (чаще употребляется) позволяет максимально эффективно использовать всю полезную длину бревен – особенностью такого соединения является отсутствие выступов за пределами углов сруба. Это более трудоемкий способ рубки, требующий тщательной укладки элементов, чем рубка «в обло» (в чашу), при которой концы бревен выступают за периметр сруба на 25–30 см.
415
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 76.
416
Там же.
417
Там же. Л. 76 об.
418
Название общества «Улеаборг» происходит от одноименного шведского названия финского города Оулу – старейшего города Северной Финляндии. Имя парохода установить не удалось.
419
Або (швед. Åbo; фин. Turku – Турку) – город и порт, расположенный на юго-западе Финляндии у впадения реки Аурайоки в Архипелаговое море.
420
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 77.
421
Вероятно, речь идет о треугольных флагах (вымпелах) на кораблях, которые с 1633 г. должны быть на всех судах Швеции за исключением торговых. В настоящее время треугольный вымпел используется только на судах королевской семьи и на военных кораблях.
422
Ваксхольм (швед. Vaxholm) – крепость, шведский Кронштадт; основана в 1510 г., реконструирована в 1656 г., расположена в 30 км к северо-востоку от Стокгольма на острове Ваксён в Стокгольмском архипелаге.
423
С Балтийским морем озеро Меларен соединяется протокой Норрстрём и шлюзованными каналами.
424
Стокгольм (швед. Stockholm) – столица Швеции, в старину у русских назывался Стекольна.
425
Continental – континентальный, материковый, небританский, иностранный (англ.), bodega – винный погребок (англ.).
426
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 77 об.–78.