Рокировка

«А этим-то, что здесь надо?» — наблюдая за шествием Дамблдора с Грейнджер, Гарри нахмурился. Не иначе прибежали спасать шкуру Рагнока? Старикашка понятно дело — иметь в услужении остроухого, весьма полезно для кошелька. А девица чего пожаловала?

— Добрый день, уважаемый Архорн! — остановленный вооруженной охраной в нескольких футах от золотого трона с восседавшим на нём главой банка, достаточно громко произнёс Дамблдор и коротко поклонился. Гермиона в отличие от своего спутника кланяться не стала, а лишь кивнула и огляделась по сторонам. Гарри шагнул немного в сторону, прячась за журналистами, дабы до поры до времени не попадаться ей на глаза. Заметив его телодвижения, Рита насмешливо фыркнула, что-то шепнула оператору и, ловко маневрируя между своими коллегами, прошла немного вперёд. — Пользуясь тем, что являюсь другом вашего народа, я прошу меня выслушать…

В течение следующих пяти минут старикашка что-то тихо вещал, пару раз пытался подойти к главе Гринготтса, и оба раза его оттесняли охранники с алебардами. Рагнок, уткнувшись взглядом в пол, застыл как изваяние — ни взглядом, ни жестом не давая понять, что вообще слышит дружка-смертника. Журналисты щелкали колдокамерами. Зевак с каждой секундой прибывало всё больше, и соответственно, в холле банка становилось всё теснее и шумнее. Чего там втирал старикашка Архорну, Гарри было не слышно, но Рита, без сомнения расскажет, а вот наблюдать за выражениями уродливых морд, было презабавно. Однако когда Гермиона вступила в разговор и начала «этим мордам» что-то говорить — стало не до развлечений. Похоже, девица с подачи Дамблдора сама решила разобраться с налётом на банк. Если так и если её слова воспримут всерьёз, то это выступление плохо для неё закончится (вернее, для кошелька Грейнджеров), а зла глупому ребёнку — другу юного Поттера, он совсем не желал. Значит, пришла пора прекратить этот балаган. Жаль. Он хотел лично присутствовать на казни и последующей мумификации, но придётся довольствоваться воспоминаниями Риты.

Навесив на себя модифицированные отвлекающие чары (спасибо маме за них), отвлекающие исключительно людей, а на гоблинов и прочих живых тварей не действовавшие, Гарри за считанные секунды добрался до девчонки. А увести её подальше от старикашки было дело техники и сообразительности Риты. Заметив его отсутствие и поняв, что к чему, Скитер ловко отвлекла Дамблдора. Гарри осталось только нейтрализовать Гермиону связкой из Силенцио и лёгких успокаивающих чар, поклониться Архорну и относительно быстро, потому как девчонка со всей мочи упиралась, выйти из банка и аппарировать в дом Блэков.

А дальше, после снятия чар, был десятиминутный спич в исполнении Грейнджер. С удобством устроившись в кресле и потягивая чай с зельями, оперативно принесённый Кричером, Гарри, без удовольствия наблюдал за девичьей истерикой и размышлял: до каких пор он будет терпеть это безобразие.

— Это просто невыносимо, — устав кричать, обвинять, читать нотации и бегать туда-сюда по комнате, Гермиона опустилась в кресло и тяжело вздохнула. — Ты всегда был совестливым и даже когда поступал необдуманно, действуя на эмоциях, я чувствовала, что ты переживаешь. А сейчас ты не сожалеешь, не испытываешь вину за то, что своими поступками оскорбляешь человека старше и мудрее тебя. Человека, совершившего очень много ошибок, но положившего годы и здоровье на благо нашего мира. С лёгкостью, совершенно тебе не присущей, обвиняешь мистера Рагнока, хотя это мы виноваты. Мы обманом проникли в банк, а судят его. Это подло…

— Почему не сожалею? Очень даже сожалею, что не увижу, как голова Рагнока окажется на шесте. Я ведь о мумификации только читал и картинки разглядывал, а тут такой шанс увидеть всё в живую. Но не судьба. Сядь и умолкни! — жестко припечатал Гарри, когда девица испуганно ахнула, что-то пробормотала и вскочила с кресла. — Всё что связано с Дамблдором, моего к нему отношения, дуэли и прочих материй, я четко обозначил в письме. Добавить мне больше нечего. Твоё мнение — это твоё мнение. Я его уважаю, но уж прости, мне до него дела нет. Совестливый мальчик вырос и пересмотрел взгляды на жизнь, в которой больше не будет слепого повиновения, и извиняюсь за пафос — всепрощения. Теперь о преступлении против банка. Вспомни требования Крюкохвата в обмен на свою помощь, спроси у Флитвика, что гоблин сделал не так и что грозит за попытку хитростью выманить артефакт ему не принадлежащий. Ещё поинтересуйся, что могло случиться с тобой, если бы я не вмешался и прими гоблины твои слова всерьёз. И вот когда приобщишься к гоблинским обычаям, тогда бросайся обвинениями и защищай лживых тварей, — Гарри вздохнул и немного смягчил тон. — Но как бы то ни было, практически любые разногласия можно решить миром. С Рагноком мы сумели прийти к компромиссу. Только совсем некстати воскрес свет ваш Дамблдор и по обыкновению нагадил. И теперь всё это дерьмо можно смыть только кровью. И не только гоблинской. На этом темы Дамблдора, гоблинов и моего плохого поведения закрыты, — категорично произнёс Гарри, когда девица открыла было рот для без сомнения возмущенной речи. — Когда изучишь материальную часть, тогда, может быть, поговорим. А сейчас о твоём плохом поведении… Скажи, пожалуйста, ты обратилась в клинику?

Ответом ему стал раздражённый взгляд и упрямо поджатые губы. Гарри только покачал головой. В упрямстве девице не откажешь. Конечно, можно было плюнуть на чету Грейнджеров по глупости своей дочери оказавшихся в полной власти у старикашки, только как родитель, и, в некотором роде, преемник юного Поттера, Гарри не мог этого сделать. Поэтому, не задавая лишних вопросов, не пытаясь её переубедить… словом, не тратя времени даром, он аккуратно проник в сознание девчонки и немного там пошурудил. Выяснив интересующую информацию, Гарри тщательно затёр следы своего проникновения, «вложил» в Гермиону уверенность, что она сама всё рассказала, ненадолго усыпил и обсудил со Сметвиком проблему супругов-магглов. Приняв решение о немедленном вмешательстве, Гарри разбудил спящую красавицу и они втроём аппарировали к маленькому домику на окраине Лондона, где временно обитали родители девчонки.

«Вот в нечто подобное бравые орденцы и засунули Дурслей», — Гарри поморщился, разглядывая покосившуюся лачугу, которой, судя по состоянию древесины, было лет сто. Это жилище очень напоминало родовой домик Рона. Этажность, правда, на порядок меньше, но обе халупы явно вышли из-под кривых рук одного и того же горе-зодчего.

— Зато безопасно, — укоризненно произнесла Гермиона, правильно интерпретировав его кривляние и хмыканье Сметвика. Осторожно толкнув калитку, девчонка посмотрела на Гарри и целителя. — Профессор Дамблдор окружил дом собственными модифицированными защитными чарами. Без моей доброй воли, никто не сможет сюда войти. Постойте пока тут, я нейтрализую чары.

Скептически вздёрнув бровь, целитель хмыкнул, качнул головой, и, когда девчонка скрылась за домом, снёс парочку сигнальных чар. Гарри превратил в пыль обнаруженный в кустах артефакт… Словом, к тому моменту когда Гермиона вышла из-за угла дома и разрешила им сдвинуться с места, больше половины того что навешал на лачугу Дамблдор погибло в неравной схватке. Вторую — нейтрализовала девчонка. Остались только простейшие скрывающие и отводящие взор. Заходя в дом последним, Гарри остановился на крыльце и на случай скоропостижного явления Дамблдора (нарушенные Гермионой сигналки, он наверняка услышал), поставил убойную ловушку из арсенала своих детей. Пусть старикашка порадуется подарку.

Внутри дома было так же убого, как и снаружи. Отметив давно погасший камин, а в кухне, служившей еще и гостиной, как правило, очаг горел всегда, Гарри вопросительно взглянул на Гермиону. Застыв в центре большой, с виду нежилой комнаты (из мебели тут имелся только стол, буфет и два колченогих табурета) она растерянно озиралась по сторонам и шептала: «Вчера же… новая посуда, кресло качалка…как же так?».

«Не иначе, иллюзия от великого Дамблдора? Или домовик постарался…» — Гарри вздохнул, переглянулся со Сметвиком и пошел следом за девчонкой, секунду назад вбежавшей вверх по лестнице.