Рокировка

— Если позволишь, я буду твоим секундантом, — потягивая вино, обронила Скитер, и, словно бы невзначай, добавила: — И войду в рунный круг.

— И я, — обменявшись быстрыми взглядами с Ритой, решительно произнесла Андромеда.

От неожиданности Гарри едва не подавился. Осторожно поставив чашку на стол и вздёрнув бровь, он посмотрел на невозмутимых дам. Нет, в своей реальности его бы ничуть не удивило решение обеих леди встать за спиной, пройти через древнейший обряд и выступить магическими донорами. Здесь же… Да, Андромеда — член семьи, и её стремление помочь понятно, но абсолютно неприемлемо. Но вот Рита… Он даже и не подозревал, что за парочку совместно проведённых ночей, пусть и более чем восхитительных ночей, стал для неё тем, кем стоило дорожить. Конечно, выступить магически связанным секундантом — это не только ответственность, опасность неотвратимости последствий в случае проигрыша, но и честь для любого рода (которая, в конечном итоге, всегда перевешивала). И всё же. Из рассказа мальчика Гарри прекрасно знал, что здесь ему рассчитывать не на кого, и собирался делать усиливающий артефакт, ибо в полную силу он войдёт ещё не скоро, а с дуэлью, судя по нынешней ситуации, тянуть не следовало.

— Это честь для меня, — Гарри поднялся, поклонился обеим леди и, усаживаясь обратно в кресло, внимательно посмотрел на Андромеду: — Но у Тэдди никого кроме нас с вами нет, поэтому рисковать…

— В том, что ты победишь старого говоруна, я нисколько не сомневаюсь, — перебила Скитер. — Однако ты прав, безопасность и благополучие детей должны стоять во главе угла. Когда дуэль?

— Недели через три. А место… — Гарри потёр подбородок. А действительно, где бы им встретиться?

— Вблизи Стоунхенджа — как раз то, что нужно. Пропитанная кровью и магической силой волшебная земля поможет, — нарушая тишину, предложила Андромеда. Выглядела она немного разочарованной, но спорить не стала.

— Это стоит обдумать, — протянул Гарри. И действительно, хороша идея. Можно «подключиться» к древним камням и… в этой реальности тоже придёт конец кромлеху. Жаль. — А нет ли такого же сильного, но менее значимого места, а?

Пока длился диспут о месте проведения дуэли, Гарри предавался размышлениям о разных высоких материях (благо, вопросов была куча), то и дело возвращаясь мыслями к недавнему происшествию и завтрашнему визиту Драко в Аврорат. Мальчишку явно подставляли под гнев министерских служак. А вот случайностью или злым умыслом являлась эта самая подстава, предстояло разобраться. Как, впрочем, и в личности исполнителя смертельного номера. Люциус, конечно, тот ещё павлин, но вряд ли проглотит столь наглый наскок на наследника. Хотя… Чего там в блондинистой голове творилось, одному Мерлину известно. А интересно, какой статус он имел среди Пожирателей? На каком счету был у Волдеморта? И вообще, как он действовал в экстремально-неприятных ситуациях? У кого бы спросить? Едва эта мысль оформилась, Гарри чуть не хлопнул себе по лбу. У него тут Белла прохлаждается, а он голову ломает! Осталось донести важность глубинной легилименции до целителя, заручиться его помощью, ибо одному шурудить в памяти спящей красавицы было чревато (комплексная защита из окклюментного блока и артефакта — это не кот чихнул), и всё провернуть, виртуозно уходя от вопросов. М-да, задачка. Однако призвав себе в помощь врождённое обаяние и умение убеждать, Гарри удалось сделать задуманное в рекордно короткие сроки.

Первое «погружение» в мысли и память Беллы он сравнил бы с прыжком со скалы со связанными руками, глазами, полной потерей способности двигаться и соображать. «Вынырнув», Гарри в ошеломлении потряс головой, жестом заткнул дам с их извечными вопросами «что случилось» и «ты как», и тут до него дошло, что Белла умела ставить двухуровневые ментальные щиты.

— Сильна… — уважительно протянул Сметвик и вопросительно взглянул на Андромеду.

— Мы Блэки, — скромно потупив глазки, отозвалась она и через несколько секунд добавила: — Но Белла — это Белла.

«М-да, видимо, это и помогло ей не спятить», — переглянувшись с целителем, подумал Гарри. Коснувшись висков Лестрейндж, он прикрыл глаза.

Сложность и прелесть двухуровневых щитов заключалась в их абсолютной неснимаемости. Если убрать первый, то следующий либо выбрасывал вторженца наружу, либо закидывал поглубже — в лабиринт сознания. Выковырнуть самого себя из этой ментальной ловушки крайне трудно. Белла могла бы стать первоклассным менталистом, если бы не служба убогому недомагу. Впрочем, ещё не всё потеряно.

Осторожно перемещаясь от одного клубка воспоминаний к другому, едва скользя взглядом по многочисленным лицам и событиям, Гарри то и дело останавливался на заинтересовавших его эпизодах. В деталях рассмотрел азкабанскую камеру Беллы и «познакомился» с условиями содержания магов. Чудовищные преступления Пожирателей сторицей им возвращались от охранников. И дементоры тут ни причём. Жалости к узникам или каких-то других чувств к их сторожам Гарри не испытывал. Хотя к некоторым особо рьяным, явно нарушавшим писаные и неписаные правила, не мешало бы применить всё то, что они делали со своими подопечными. И, кстати, тем кнутом с «ёжиком» на конце хлыста в первую очередь отходил бы начальника тюрьмы, а потом судил за превышение полномочий и посадил в одну из камер. Потому что такой толстозадой твари с садистскими наклонностями самое место было в Азкабане. По другую сторону решетки.

Волдеморт, его пафосные речи, реакция на них прихлебателей и бесславная смерть — отдельная песня. Скользя по воспоминаниям, Гарри с трудом удавалось отметать раболепные чувства Беллы к своему господину и вылавливать немногочисленные образы Люциуса. Из того малого, что удалось выудить, складывалось впечатление, что павлин был на хорошем счету. Его многочисленные связи и неплохие способности в дипломатии (кто бы мог подумать? Но Белла не раз и не два упоминала это качество при разговорах с каким-то лысоватым мужичком), не могли не прийтись ко двору. Опять же, деньги — весьма немаловажная деталь. Любой властелин не прочь попастись в сейфах как своих вассалов, так и своих рабов. Интересно только, кто из Пожирателей вассалы, а кто рабы. К примеру, оборотни, несмотря на их проблемы, выглядели намного свободней клейменых аристократов.

Весьма памятным событием для Беллы, как ни странно, стало противостояние со здешним Гарри в Министерстве магии. Смерть Сириуса вызвала ощущение ужаса, безысходности и, что самое поразительное — счастья. Даже не углубляясь в мыслительный хаос, он с лёгкостью считывал эмоции женщины и прекрасно видел разочарование, а потом и злобу на «никчемного мальчишку». Белла жаждала смерти, но так её и не получила.

Очень ярким было ещё одно сравнительно недавнее воспоминание. На нём Гарри задержался подольше, поскольку оно проливало свет на Непреложный обет, упомянутый Драко.

Дом Снейпа располагался на невзрачной улочке рядом с каким-то заводом. Отвращения, выказанного Беллой при разглядывании бедного квартала, Гарри не испытывал. А вот оказавшись внутри снейповой халупы впервые за время «путешествия» скривился. Неухоженность жилого пространства и самого хозяина нельзя было списать на бедность или криворукость — это был стиль жизни. Гарри знал таких людей, которые с «дырявыми карманами», с неумением приспосабливаться к обстоятельствам носились как с писаной торбой. Такие люди ничего, кроме омерзения, не вызывали. Впрочем, как и дальнейшие события, свидетелем которых Гарри стал. Валяться в ногах, унижаться перед кем бы то ни было и при каких бы то ни было обстоятельствах потомственная аристократка не имела права. А слова клятвы…

— Обещаешь ли ты, Северус, присматривать за моим сыном Драко, когда он попытается выполнить волю Темного Лорда?

— Обещаю, — сказал Снейп.

Тонкий сверкающий язык пламени вырвался из волшебной палочки Беллы, изогнулся, словно окружив сцепленные руки Снейпа и Нарциссы докрасна раскаленным браслетом.

— Обещаешь ли ты всеми силами защищать его?

— Обещаю.