Удача

"Я и говорю — везунчик, чистой воды. — Голос облегченно вздохнул, синхронно с тёмной. — Интересно, как там недэя Альвира поживает?"

— Нормально поживает. — я посмотрела на бывшую пленницу. Перевести бы, многозначительно так, взгляд на квартиранта своего, вот только, даже представить не могу, как укоризненно на него посмотреть. — Теперь, может, меня кто просветит, что такого везучего произошло?

"Спешу тебя обрадовать. — Голос сел в кресло и сложил руки на груди. Ненавижу его, за этот покровительственный тон. — Накопитель был нормальным. Он, как и положено в твоём случае, стал молочно белым. Твой Дар — менять будущее. Редкость несусветная".

— Не слышала про такое. — я скептически приподняла бровь. — Как тогда мой накопитель использовать?

— Силльный таллисман. Бллан со. — Данри беззвучно пошевелила губами, подыскивая перевод. — Беллая судьба. Удача.

— Блан, цвет души? Белый? — ллэра кивнула. — То есть, накопитель по "цвету души" окрашивается? Голос, тогда, если ты "нва" — чёрный, кто ты?

"Артефактор, мы не можем заряжать накопители. Что из этого выходит, ты видела. Остаётся пустая оболочка, без личности"

— И сущность, без тела. В камне. — тёмная снова посмотрела, я надеюсь, это она так на Голос смотрит.

— Постойте! — вспомнила я, вздрогнув от донёсшегося лязга со стороны разбираемой клетки. Максим, отдохнув, продолжил разрубать перевязку прутьев. — А как тогда получается с одноцветными накопителями? Лекари и оборотни, к примеру? И те, и те — коричневые.

"Степень, Алатана. Уровень. Слабые — себя меняют, кто посильней — других. — Голос улыбнулся. — Оборотню с источником позаниматься, года три — получится лекарь. Конечно, там еще тело человеческое хорошо знать надо. Чтобы больной орган в здоровый перекинуть, нужно знать, как он работает. А целитель, без каких-то проблем, в зверя перекидывается. Если такая мысль ему в голову придет. Вот и выходит, оба коричневые".

— Мавво. — согласно кивнула Данри. — Коричневый.

Мавво? Мавво! Максим! Я обернулась посмотреть на затихшего мужа, чтобы тут же сорваться с места, увидев, как он, рванув ворот своей "peschanki" медленно заваливается назад.

Я, обхватив мужа за плечи, еле успела уберечь его голову от удара. Падая, Максим повалил и меня. Я с размаху села на землю, пребольно приложившись… пусть будет копчиком. Голова супруга легла затылком мне на грудь. И вот, почему мне кажется, что в его полузакрытых глазах проскользнули озорные бесенята?

Глава 26

Максим Медведев.

— …часов восемь. — у ллэры был довольно таки приятный голос. — Еслли не додумаллся источник поддержать.

— Там прохладно, если камин погаснет. Так что, должен разжечь. — это уже жена. — Что? — … — Я думала, у всех одинаково в голове.

— У госпожи камин? Интересно, а у тебя? — ллэра уже освоилась, я посмотрю.

— Мельница, ты серьёзно? — удивилась жена. — А куда мука уходит?

Молчание.

— Как у тебя все сложно. Целый театр. — такое ощущение, что Алатана и эта дроу разговаривают по телефону с кем-то третьим. Очень не хватало ответных реплик.

Я лежал с закрытыми глазами, укрытый по самые брови мягким, меховым одеялом. Лежал на чем-то мягком. Я пошевелил плечом, под ним характерно зашуршало. Солома, или сено. На ощупь, сквозь грубую ткань, в несколько слоёв, различия как-то не улавливались. Терпко пахло пылью и, почему-то, лекарством. От кашля. Мне этот сладковатый запах, ни в жизнь не забыть. Я этот "Пертуссин" уничтожил, пару литров точно. Сначала как положено, по три столовые ложки в день. Когда лечили от кашля. После, как не положено, когда вычитали в составе девяностопятипроцентное содержание этанола и отсутствие побочных эффектов при передозировке. "Лёгкая тошнота" не могла встать на пути к вожделенному алкогольному опьянению у доблестных курсантов. Что ж там было, в составе, окромя спирта? Что-то ползучее. Тимьян? Именно, пахло тимьяном.

Хорошо как. Сколько же я проспал? Полностью отдохнувший организм с удовольствием принимал ласки мехового одеяла, касающегося обнаженной кожи. Откуда у нас такое богатство? Сработала ассоциация на слово богатство и мозг выдал вывод. Шуба Алатаны. Ммм. Обнаженной кожи?! Судорожное движение руки подтвердило полное отсутствие совокупности изделий, несущих утилитарные и эстетические функции, на теле. Это, когда я заимел привычку ложиться спать голым? Под шубой жены. На соломе (или сене, не столь суть важно). Сон, наконец, полностью ушел и реальность неловко постучалась в сознание, смущённо извиняясь за опоздание. Спать я не ложился. Я примитивно выключился.

Я открыл глаза. Дислокация? С точки зрения медицины — отсутствует. Что радует. Но меня интересует — где я нахожусь? То бишь, военная трактовка термина. Очнулся там же, где и отрубился. Радует не менее. Вопрос дня: периодические отключки Алатаны заразны, и теперь, по два раза в день, в обморок буду падать я? Или, это из-за моей медвежьей ипостаси? Может, местные медведи в спячку летом ложатся, и я теперь шатун? Вот это коктейль. Оборотень-медведь-шатун. Замедляю время, как тёзка-фанат болеутоляющих из игрухи. Можно было бы попробовать от стрелы из лука уклониться, но отрицательный результат эксперимента окажет пагубное влияние на состояние организма. А ему сейчас так хорошо. Вот что значит — выспался. И сон… Мне уже долгое время не снились сны. Ну, может, я их просто не запоминал, но этот врезался в память своими ощущениями, оставшимися после него.

Я сидел в лесу, возле маленького, бездымного костерка. В углях, я это точно знал, лежали прикопанные картофелины. Висела, нехарактерная для леса, какая-то звенящая, тишина, изредка простреливаемая трескучими щелчками, сопровождавшимися снопом искр из пламени. Я, время от времени, брал ещё одну ветку, из небольшой кучи рядом, и подкармливал огонь. Дар Прометея благосклонно принимал подношение, сигнализируя о своем хорошем отношении ко мне небольшими всполохами, освещающими собеседника, сидящего по ту сторону костра. Олча-оол с невозмутимым видом, хотя… Обычный вид, по этому азиату никогда невозможно было понять, о чем он думает. Олча-оол, с обычным своим видом, выцарапывал из углей запечёную картошку длинной веткой.

— Привет. — я решил нарушить тишину.

— Здравия желаю, командир. — кивнул мне ночной гость. Или, может, это его костёр, и гость здесь я?

— Как сам? — я не знал, что сказать. — Ты за мной?

— Не кипишуй, капитан. Тебе, что, картошки жалко?

— Нет. Угощайся.

Тишина. Я ломал на куски очередную ветку. Олча-оол с шипением перебрасывал черную от золы картофелину между руками.

— Как остальные?

— Нормально. — он, посчитав температуру клубня приемлемой, начал счищать горелую корку.

Тишина. Вздохнув, я потянул из поредевшей кучи валежника очередной сук.

— Ты не прав. — в этот раз, ради разнообразия, молчание нарушил гость.

Я, в поддержку разнообразия, решил промолчать.

— Мы тоже не отнеслись к заданию серьёзно. Какой герыч? Нам домой ехать. Нормальное раздолбайство. Ты сколько нас за это качал?

Стыд разъедал глаза, а, может, это костерок дымить начал? Очередная ветка отправилась в пламя. В запасе оставался жалкий десяток сучьев. "Шаолинь", надкусив очищенный до половины корнеплод, шумно дышал открытым ртом, стараясь не обжечься.

— А соли нет? — я вздрогнул.

— Нет, не взял. — костёр, демонстрируя солидарность со мной, с недоумённым шипением щёлкнул, разбросав искры. Как я мог забыть соль?

— Короче, капитан, хватит уже себе накручивать. По ориентировке должен был быть один джип. Не ждали мы их. — Олча-оол отряхнул руки от золы. — Мы их не пустили — нам зачлось. Там. Отличный выстрел, кстати. От бедра, с одной руки. Уважуха. Багай-оол просил отдельное спасибо сказать.