Удача

«Не будь такой пристрастной по отношению к Эгре, он такой не один. Это дэй Гролл такой умный, был. И то, он с бумагами и счётами несколько ночей просидел, подсчитывая преимущества ухода от барщины» — Голос не мог не воспользоваться возможность вставить свою реплику, напомнив, какой он умный и образованный.

Я тоже не забыла вставить замечание, что Голос является бесплотным и, за неимением собственной головы, пользуется моей. Так что, это я такая умная и образованная. Показав, в очередной раз, Голосу язык, я вернулась с небес на землю, к плите с готовящимся праздничным обедом.

После старосты Аглая с сапожником собирались в храм Заступников, менять статус с «вдовы» на «новобрачная», после требовалось снова зайти к старосте, отметить в книгах «выход в волю по браку с свободным» Овсея. Короче, теперь не соседка помогала мне с обедом на десять человек, а я соседке с праздничным пиром, шутка ли — выкуп, свадьба. Набегается сегодня Аглая — вдосыть. Передвинув чугунок в сторону с раскаленного центра плиты, пусть доходит, я, глянув в окно, взялась за тесто. За окном Максим набирал в руки колотые дрова. Младший сын соседки подтаскивал откатившиеся поленья, больше путаясь под ногами и мешая. Муж, словно ощутив мой взгляд, оглянулся и озорно подмигнул.

— Приближаюсь! — протянул он.

— И где это ты собрался до вечера гулять? — я прищурилась.

— До вечера? — Максим остановился, удивлённо глядя на меня.

— Тут идти пять шагов, а ты за полдня пути кричать обещал. — не удержав серьёзного выражения на лице, я хихикнула в запорошенную мукой ладонь.

Максим расплылся в улыбке и одобрительно кивнул. Через минуту он стукнул, не иначе ногой, руки-то заняты, в открывающуюся наружу дверь.

— Сова открывай! — закричал он. — Медведь пришел.

Отвлекшись от квашни, я толкнула дверь плечом. Максим сгрузил охапку дров у печки и подошел ко мне.

«Спасайте, бабоньки, тону!» — запричитал самым жалобным образом Голос, вслед за мной нырнувший в небесный, ставший вдруг серьёзным, взгляд мужа.

«Извини, каждый сам за себя», — отчаянно барахтаясь из последних сил, подумала я.

— У тебя мука на щеке. — супруг тыльной стороной ладони провел по испачканной запылавшей поверхности, зацепил выбившуюся прядь волос, заправив её за ухо.

«Это не мука, это пепел», — Голос звучал всё тише, словно и вправду, догорая.

«Определись, — я еще могла говорить с Голосом, — ты тонешь или горишь?»

«Я же бесплотный, — ехидство в тоне Голоса слегка отрезвило меня. — Щёки твои, значит, и горишь ты. А я всё, утоп».

— Почему Сова? — хриплым голосом, положительно, надо выплывать из голубого омута, спросила я.

— Не обращай внимания, — Максим отшагнул в сторону, я разочаровано оценила увеличившееся расстояние. — Это из детской сказки.

— Тётя Белка, я всё купил, — голос одного из детей соседки, отправленного за покупками, окончательно вернул меня в действительность. Это что сейчас со мной было?

«Белка!?» — ты ещё, ты же должен был утонуть.

Белка?! От моего взгляда мальчишка отшатнулся, прикрывшись корзиной. Хотя, при чем здесь ребёнок? Я медленно перевела глаза на, прикусившего щёку изнутри, чтобы не смеяться, муженька. Рука нашарила что-то на столе, кажется скалка.

— Белка? — надеюсь, мой тон достаточно нежен, чтобы он не пробовал спастись бегством. Я шагнула вперёд. — Медвежонок, почему дети зовут меня Белкой? — еще шаг.

— Стоп! — муж вытянул вперед руку с раскрытой ладонью, я замерла. — А у вас молоко убежало.

— Светлый! — я схватилась за голову, метнувшись к плите. — Молоко убежало! Погоди, какое молоко? — позади раздалось сдавленное хрюканье. — У меня на плите нет молока.

Муж расхохотался. Обидеться на него что ли?

— Ты чудо! — ой, это он про меня?

«Алатана, я тебя решительно не понимаю. Ты знаешь этого мужика от силы восемь-десять часов. — Голос только что не похлопал меня по щекам. — Из них он спал семь. Когда ты умудрилась влюбиться?»

Я? Влюбиться?

«Нет, я, — Голос начал перечислять, — краснеешь через раз, забываешь в его присутствии обо всём. А сейчас, стоило ему прикоснуться — всё, хоть бери да выноси».

А может, стоит довериться супругу? Что терять, мы же уже в браке. В вечном. Муж имеет на меня все права, и то, что он этими правами до сих пор не воспользовался, говорит только в его пользу. Какими бы мотивами он не руководствовался. Ведь, рано или поздно, наш брак придется, как это говорится, консумировать. Я, хоть и без опыта определённого рода, всё же достаточно просвещена в вопросах взаимоотношений полов, и влюбиться в собственного мужа, по мне, так наилучший вариант. Рискнём? Протянув руку, я провела кончиками пальцев по золоту стянутых в косу волос. Осознание того, что косу заплетала я, самолично, с полным на то правом перекидывая пряди снизу-вверх, заявляя всему миру, что мужчина женат, и знание, что женат на мне, хрустальным звоном и тянущим душу чувством переполняло всю меня. Моё.

— У тебя такой вид, как будто ты сейчас меня съешь. — Максим улыбнулся и скорчил странную гримасу. — Моя прелессссть.

— Опять из какой-то сказки? — муж прикрыл на мгновение глаза в знак согласия. — Ты из очень далёкого далека, я не могу узнать ни одной из твоих историй.

— А у вас книги с записанными сказками хождение имеют? — я заворожено кивнула. — Дорого? — вопрос супруга заставил меня закашляться. Какой резкий переход на меркантильность.

— Э, по-разному. Если детские, то пара серебряных за мягкую книгу, листов в двадцать. Но там ещё с картинками всякими, цветными. Более взрослые, — я прикрыла глаза, вспоминая одну такую, толстенную, в ладонь толщиной. — до золотого. А что, ты хочешь купить сказки?

— Я хочу продать сказки, — улыбнулся Максим. — Ты вот ни одной моей не знаешь. Как думаешь, ты потянешь запись и оформление устных пересказов?

— Много? — я, в компании с доставшим счёты Голосом, уже полностью переключилась на новую, интересную задачу.

— Ну, если считать вместе со сказками для самых-самых маленьких, сотни три-четыре я рассказать могу. Еще с полсотни потяну на рассказ сюжетной линии и общей идеи.

«Озолотимся» — сбросив костяшки абака, заключил Голос.

Я только повторила заключение вслух, ничуть в нём не сомневаясь.

Аглая вернулась, когда солнце уж пробежала половину пути от полудня к горизонту. И, несколько раз бестолково ткнувшись мне помочь, была решительно усажена в стороне, на табурет, с врученной кружкой с крепким взваром успокаивающих трав. Стеклянный, полный трепетного счастья, и от этого не принадлежащий этому миру, взгляд, постепенно принимал осмысленный вид. Мечась от кастрюли к кастрюле, я мельком поглядывала на новобрачную, и не могла нарадоваться огню, загоравшемуся в этих, тусклых поначалу, глазах. Ох, она бы сейчас горы свернула.

«Главное, на её пути не вставать» — Голос, взявший паузу после моего решения налаживать отношения с мужем, вновь заговорил, одевшись в мантию профессора географии.

Хоть он и пытался по-прежнему ехидничать, что-то в его тоне изменилось. Не сказать, что меня это сильно уж беспокоило, но всё же, настроение внутреннего соседа внушало некоторые опасения. Как бы это дико не звучало.

«Не бойся, — кто бы мне сказал, как скрывать свои мысли от внутреннего голоса. — Я понял твою позицию, в отношении мужа. Ты, в принципе, права». Ну спасибо, благодетель. И так, присутствие второй личности в голове свидетельствовало о нешуточной душевной болезни, а тут еще и его согласие с моими же решениями, принятое после ужасных терзаний.

«Не надо ершиться, — Голос устало потер лицо, — Алатана, помнишь, твой муж сказал, что поражается твоим противоречивым чертам характера. Ну, что в себя уходишь и не видишь ничего вокруг, при этом пугаешься каждого шороха. — При чем здесь это? — Не перебивай. Я у тебя в голове уже больше года. Спасибо конечно, у тебя тут уютно. И с твоими заскоками и гормонами я уже смирился, — гормонами? — Цыц! В общем, своего организма, как ты заметила, у меня нет. Так вот, насчет твоей противоречивости. Любой человек, поселись у него в голове вторая личность, с ума бы сошел. Хм, м-да… Извини за тавтологию. Вот, а для тебя это в порядке вещей, ни грана беспокойства. Тебе вот что? Совсем не интересно, кто я?»