Повесть об Анне

– Ладно, – огорченно ответил Паша. – Просто я думал, вы мне сразу скажете, что там правильно, а что неправильно.

– Это вопросы не на «правильно-неправильно», они скорее направлены на то, чтобы увидеть твои реакции и ход мыслей.

– Понятно, – напряженно произнес Паша и стукнул себя по затылку, – тогда все пропало!

– Что значит пропало?

– Я отвечал иначе. Не как вы говорите для «реакций и хода мыслей»! Ну, в смысле… Ну, в общем, вы решите, что я псих… Это теперь уж точно.

– Тсс! – скривился Охрименко. – Это еще что такое? Ничего я не решу и решать не собираюсь. Ответил так, как ответил. Уж уверен, что прошел тест ты точно получше остальных.

Парень вздохнул и немного успокоился.

– Как у нас с головными болями? – строго произнес профессор.

– Не часто, но бывает.

– Головокружения?

– Реже.

– Со сном как дела обстоят? Часто просыпаешься?

– По утрам, после сна мысли какие-то…

– Спутанные?

– Угу… А этой ночью я плохо спал… Дождь был, – с отвращением сказал Паша.

– Из-за дождя не спал?

– Дождь всегда плохо влияет, вы и сами знаете. Но, сегодня еще просто Аня хотела о чем-то поговорить…

После этих слов у Паши на лице выступил небольшой румянец и в мыслях он стал путаться и смущаться. Очевидно было, что эта девушка пробуждала в нем чувства. Хотя все врачи и так это знали.

– Она хотела «поговорить о чем-то»? – нахмурился Охрименко, он терпеть не мог, когда между пациентами образовывались связи, ему приятнее было думать, что все они одного пола. Интрижки, эта их так называемая больничная любовь, что-то наподобие служебных романов, всегда лишь портили и затрудняли лечение. – Она приходила к тебе в комнату?

– Она приходила?

Парень смутился совсем. От одной мысли, что Анна ночью окажется у его кровати, по его коже пробежала приятная морозная дрожь и кровь сильнее прильнула к обеим щекам.

– Приходила? – справляясь с желанными мыслями, произнес Паша. – Нет. Она не приходила.

– Как же тогда?.. Она говорила с тобой через дверь?

– Нет, – нервно покачал головой Паша.

– А с чего ты тогда решил, что она хотела поговорить с тобой?

– Иногда, – ответил равнодушно Паша, ткнув пальцем себе в лоб, – она говорит здесь.

– В твоей голове?

– Да.

Профессор Охрименко внимательно впился глазами во взгляд парня.

– Значит, – ледяным тоном произнес он, – по результатам теста, как ты считаешь, я могу определить, что ты псих? А по вот таким вот, дружок, утверждениям я этого определить не могу? Какие еще голоса в голове? У тебя, голубчик, совсем другой диагноз был. У кого ты здесь этого уже нахватался?

– Черт! – схватился руками за голову Паша. – Что вы теперь будете делать?

– Прекрати, – скривился профессор. – К чему это? Ты не Макмерфи, а я не мисс Гнусен.

Паша смотрел на него и не понимал, о чем он. Охрименко почесал висок, и без того ясно было, что это парень не читал книг и не смотрел фильмов.

– Ты не в концлагере, – уточнил профессор, – не нужно хвататься за голову и кричать «Что же сейчас будет?». Ладно… И что она говорит тебе в твоей голове?

– Аня?

– Ага.

– Просто говорит, что проснулась, – смущенно ответил Паша, – говорит, что на ней одето, спрашивает, что на мне одето… Ничего толкового, ничего существенного…

– Паш… – спокойно произнес профессор Охрименко. – Ты помнишь, как ты к нам попал?

– Да…

– После травмы головы, помнишь?

– Да.

– У тебя постоянно болела и кружилась голова, ты боялся звуков, раздражался всего на свете и часто плакал.

– Не напоминайте. Я помню.

– А помнишь ты кричал и ругался на медсестер, на врачей, на меня? Потом плакал и извинялся.

– Помню, помню, – мучительно закрыв глаза, прошептал парень.

– У тебя была травма, в итоге внутричерепная гематома, дела были плохи, Паша. Дела были очень плохи. Но после операции тебе стало лучше.

– Стало.

– Голова почти не болит, настроение не скачет так сильно. Многое, конечно, ушло… Но и что-то еще осталось. Как я понимаю, ты ведь осознаешь все, что с тобой происходит? Память в порядке.

– Да.

– Это, – серьезно сказал профессор Охрименко, подняв кверху указательный палец, – это очень важно! Чтобы ты осознавал, что слишком порой суетлив, чрезмерно эмоционален не совсем там, где нужно, что сознание немного спутано порой. Но в твоей голове все чисто и уж, поверь мне, все твои проблемы имеют остаточный характер.

– Ну, если что, я все осознаю.

– А это значит, что ты, парень, в намного, более лучшем положении, чем большинство других пациентов. Но никогда с момента как ты сюда попал, никогда, у тебя не было голосов в голове.

– Не было.

– Ну и что же тогда это ты мне такое рассказываешь, что Анна якобы беседует с тобой в твоем рассудке?

– Нет-нет, – обеспокоенно закивал головой Паша, – это не голоса в голове. Это другое. Это как бы…

Профессор спокойно смотрел на парня, давая ему возможность максимально точно описать свои мысли.

– Ну, это она говорит… Не голоса, понимаете? То есть… Как бы его вам так объяснить… Это не я слышу, это она говорит.

– Значит, – вздохнул Охрименко, понимая, что ничего путного парень не скажет, – она рассказывает тебе в чем одета?

– Иногда и такое.

– И в чем же? Что она рассказывает?

– Она говорит мне… Ну, я не хочу вам об этом рассказывать.

– Хотя бы пример? Совсем уж подробности мне не нужны.

– Она рассказывала мне, что у нее есть голубое белье…

– Голубое белье?

– Да.

– Ясно. Может это просто твои фантазии?

– Нет! – вскрикнул чуть ли не в слезах Паша. – Мои фантазии тут ни при чем. С чего взяли, что у меня есть фантазии на этот счет?

– Ладно, Паша, – приподняв ладонь, произнес профессор, призывая жестом к спокойствию. – Я хочу тебе прописать дополнительно препарат один. Для сна. На всякий случай как говорится.

– Зачем? – испуганно воскликнул Паша.

– На вся-кий слу-чай, – медленно по слогам повторил Охрименко. – У тебя быстрая утомляемость. Но это все чушь… Как по мне, ты просто не высыпаешься. Хороший сон, – улыбнулся профессор, – пойдет только на пользу.

– Ладно.

– Вот и отлично. Можешь идти обратно в палату. И помни: меньше суетись, не спеши никуда и не ищи поводов для переживаний.

– Хорошо.

Паша вышел из терапевтической, профессор поднял трубку телефона и позвонил Свете.

– Светочка, Анна наша еще не проснулась?

– Нет еще. Пока что спит. Санитар мне сообщит, как только она откроет дверь палаты.

– Хорошо. Сообщи ей, когда проснется, что я жду ее на тестировании.

– Хорошо.

– Светочка, – стараясь подобрать слова, произнес профессор Охрименко, – а вы часто осматриваете палату Анны?

– Почти каждый день. Постель меняю, прибираю, за волосами на расческе слежу.

– Это понятно. Ты мне скажи, у нее среди вещей есть белье синего цвета?

– Что?

– У нее есть синее белье? Или как его… Голубое?

– Эм… – запнулась медсестра.

– Хе-хе, не подумай ничего, – засмеялся профессор, – мне Паша наш, с постконтузионным, только что поведал, мол, Анна ему телепатическим способом сообщила, что на ней было голубое белье.

– Ясно, – произнесла Светлана, – телепатическим значит… Ну, в общем, у нее я видела один синий комплект. Когда она у нас только поселилась, привезла его с собой. Из дома. Это часть ее личных вещей.

– Не знаешь случайно, а каким образом Паша может знать это?

– Не знаю. А как насчет самого простого варианта? Может она ему просто об этом сказала? Или показала? Хотя… Мне показалось, что у них довольно сдержанное общение.

– Ясно. Ну, в общем, сообщаю тебе: Паша знает какого цвета белье у Анны. Может он конечно себе нафантазировал, но я что-то не сомневался, когда тебя спросил, что цвет совпадет. Хотя может он и угадал. В любом случае решение нашего Станислава Сергеевича о том, что нужно незначительно ослабить общение пациентов с Анной, я поддерживаю.