Двигаться дальше

— Не надо! — он сразу понял мои намерения. — Пожалуйста, позвольте объясниться, я вам не враг!

Я приостановилась и с подозрением взглянула на него, а мужчина, воспользовавшись паузой, начал объясняться.

Хм. Физик, близкий к родителям Котоми, хочет ей что-то передать, но не может, ибо она его шугается из-за прошлого. Пытался заговорить с Томоей, но тот его фактически послал — говорил в понедельник, так что неудивительно. Сообразил, что тут ничего не добиться, и решил подкатить ко мне.

— И что именно вы хотите передать Котоми? — спросила я.

— Простите… — он с какой-то боязнью посмотрел на меня. — Но это касается лишь меня и Ичиносэ-сан.

— Это ей повредит?

— Что? Ни в коем случае!

— Тогда расскажите.

— Я не могу…

Мужчина выглядел искренним, и если я могла доверять своему внутреннему чутью — говорил правду. Для вора он избрал слишком сложную тактику — понимает ведь, что теперь с Котоми ему дадут встретиться только вне её дома, в присутствии в том числе и взрослых.

— Я подумаю и побеседую с ней. — наконец ответила я; не могу тут задерживаться, надо Томою перехватывать. — Там если что, вам сообщу.

— Благодарю вас. — он раскланялся и поспешил уйти. Подозрительно, что на такой жаре плащ носит, ажно потеет весь.

И вообще подозрительно. Что за личное дело может у него быть к Котоми, что нам доверить нельзя? Попросить какие-то особо важные бумаги, что ли? Надо будет её поспрашивать, да и у Томои узнать, если этот мужчина действительно к нему подходил.

Поймала обоих уже на улице — двигались к школе как ни в чём ни бывало, хорошо хоть не касаясь друг друга — и сразу выпалила про этого мужчину.

— Ага, был такой. — ответил Томоя. — Нёс про то, как он хочет встретиться с Котоми, но не говорил, зачем, и я просто от него ушёл. Не в настроении был. — он и сейчас был невесел, но всё же получше вчерашнего.

— Котоми, он действительно друг твоих родителей? — спросила я молчавшую всё это время девушку.

— Да. — только и сказала она.

— А почему тогда плохой парень?

— Он сказал, что когда потушил огонь, то наорал на Котоми. — пояснил за неё Томоя.

— В самом деле?

— Не помню. — так же кратко ответила Котоми, и мы не стали далее её пытать. Если уж Котоми не помнит, то и не стоит это восстанавливать.

Однако если мужчина не врёт, то это его дело к Котоми может оказаться важным и действительно личным.

Похоже, придётся Кё и этим заняться.

Кто-нибудь, отправьте меня в отпуск.

Из школы мы выбрались поздно. Подготовка к фестивалю захватила классы, даже уроки немного сократили, чтобы мы успевали. Класс Рё и Томои работал вместе с нашим, подготавливая мэйд-кафе — мы об этом ещё на дне рождения Котоми договорились с Томоё. Сам Томоя при этом не работал, утянувшись в кружок Нагисы, а чуть позже туда отправилась и Рё. Когда я наконец освободилась, то там их и застала: Рё сидела с иголкой и ниткой над зелёный платьем и аккуратно расшивала его белый ворот, а Томоя над маленькой импровизированной сценой, которую они не знаю как умудрились изготовить, двигал прожектор, целясь точно в шагающую Нагису. Коумура-сенсей наблюдал за ними, Ёхей продолжал возиться со звуком, заполняя комнату какофонией, Юкинэ и Котоми сидели зрителями. Я тоже немного понаблюдала, благо вскоре они начали сворачиваться.

— Для любительской постановки выходит неплохо. — признал Коумура-сенсей. — Но Оказаки-сан, Сунохара-сан, вам надо потренировать тайминг, вы слишком поздно реагируете.

— На пару секунд. — проворчал Ёхей, но спорить не стал; Томоя же молча спустился по лестнице. Рё оставила платье на столе, аккуратно разложив, махнула нам и ушла, наверняка поспешив к Каппею. Томоя тоже быстро собрался, и я вместе с Котоми пошла его провожать.

— Готовы к репетиции? — спросила их по пути.

— Да. — кивнула Котоми. — Я уже заучила весь текст, он лёгкий, но немного странный…

— Ага, читала. Томоя?

— Двигай вовремя прожектор, и всё, Нагиса и так большую часть стоит. — ответил он. Радостнее Томоя не стал, и мы обе с грустью посмотрели на него.

А на выходе из школы наткнулись на того самого рабочего, который Томою всё время забирал. Он стоял на этот раз в джинах и джинсовой же куртке с чёрной футболкой под ней, так что узнали мы его только когда заговорил:

— Оказаки, я это даже комментировать не хочу.

— Вы про что, Ёсино-сан? — удивился Томоя. Ёсино-сан посмотрел на меня, на Котоми и вздохнул.

— Ладно, речь не об этом. Оказаки, насколько ты можешь поднять свою правую руку?

— Я вообще не могу её поднять… — раздражённо начал Томоя, но мужчина перебил его.

— Ты её при мне нормально поднимал, чтобы помахать. Значит, определённый предел есть, так?

— Так. — нехотя признал Томоя. — Но я его не измерял.

— Тогда предлагаю измерить.

— Простите, что вмешиваюсь. — вклинилась я между ними. — Но вы что, предлагаете сейчас Томое поднимать руку, пока он не вырубится от боли, а потом ещё несколько раз, пока не установите точные границы? И зачем?

— Да, предлагаю. — кивнул мужчина. — Потому что мы подняли шум вокруг этой руки, не озаботившись проверить, насколько именно Оказаки не может её поднять. Возможно, достаточно высоко, чтобы не делать из этого проблемы.

И тогда Томоя не лишится работы. Я аккуратно повернулась к парню и только открыла рот, как он сказал:

— Сейчас меня не надо уговаривать, и так всё понял. Но тогда кто-нибудь поддерживайте сзади. То, что боль меня вырубает — совсем не шутка.

— Разумеется! — я тут же зашла ему за спину и притянула следом Котоми. Мы обе изготовились хватать его, и после этого Томоя под пристальным взглядом Ёсино-сана медленно начал поднимать руку.

Поднял он её высоко, на какое-то мгновение я даже подумала, не успел ли он незаметно для себя излечиться — и тут Томоя дико заорал, отшатнулся и упёрся в наши тут же выставленные руки.

— Это был минимум или ты какое-то время терпел, Оказаки? — спросил Ёсино-сан.

— Как будто это можно терпеть. — процедил Томоя сквозь зубы, пока я заботливо поглаживала его, а Котоми с перепугу тихо перечисляла снимающие боль мази, их состав и историю открытия.

— Просто если это минимум, то проблемы больше нет. — ответил Ёсино-сан. — А если ты показательно терпел, то вредишь сам себе, ибо на верхушке столба такое неминуемо приведёт к трагедии.

— Я не могу это показательно терпеть, Ёсино-сан. — Томоя всё ещё морщился. — Оно не нарастает постепенно, сразу стреляет и вырубает.

— Вот как? — Ёсино-сан крепко задумался. — Оказаки, попробуешь ещё пару раз?

— А я думал, что моя девушка садист. — Томоя всё же начал поднимать руку. И вновь он вскрикнул и опёрся об нас, начал поднимать во второй раз — и теперь уже молча рухнул, мы еле успели подхватить.

— Знаете, вам бы досталось, не будь у меня заняты руки. — прошипела я мужчине, хлопая Томою по щекам и приводя его в чувство; Котоми, вспомнив что-то своё, нажимала ему точки на руках.

— Прошу извинения, Фуджибаяши-сан, если я вас правильно запомнил. — поклонился он. — И передайте мои извинения Оказаки, как очнётся. Скажите ему, что, скорее всего, мы обернём ситуацию в свою пользу.

— Да уж постарайтесь. — Томоя начал шевелиться. К тому времени, как он очнулся, Ёсино-сан успел уйти, и мы повели его домой. Никаких знакомых по пути нам, к счастью, не встретилось, да и тащили мы его недалеко — со словами «у меня с рукой непорядок, а не с ногами» Томоя далее зашагал сам.

Дома Котоми отправилась за мазью, смазывать больное место, а я начала стаскивать с Томои форму.

— Кё, Котоми ещё не принялась читать. Или ты не против, чтобы она посмотрела? — он уже и шутить начал.

— Дурак, тебе мазать что, через ткань будут? — я наконец стащила с него форму так, что обнажила правую руку с плечом, стараясь не смотреть на то, что обнажилось в процессе. Через три дня должна буду и не такое увидеть, знаю… но это через три дня.