Кольцо Риторнеля (ЛП)

— Вы неправы, дорогой друг, — сказала девушка спокойно. — Я побеждаю. Вы заметили последовательность? Один - два - три - четыре - пять - шесть - семь. Следующая цифра будет «восемь». Мы обходим по Кольцу Риторнеля. Бог Риторнель крутит дайс Алеа.

Андрек выхватил у нее дайс и мгновенно и недоверчиво изучил его.

— Это невозможно! Риторнель – обман, фантазия! Нет никакого бога Риторнель! Он покатил его по столу.

— Восемь! — прошептала Аматар.

Андрек снова бросил – на пол.

— Девять! — выкрикнул Оберон.

И снова.

— Десять!

Снова.

Консоль закричала. — Не говорите мне! Одиннадцать!

— Да, — отрезал Андрек. — Это было одиннадцать. Он вручил дайс Оберону. — Бросайте, Магистр!

Оберон Дельфьери крутанул дайс на столе.

Двенадцать.

После этого они передавали его по кругу. Одиннадцать.

Десять.

Девять.

Андрек остановился. Все было так, как Лоу и предсказывал. Когда вы создаете религию, вы должны ожидать, что верующие заберут ее у вас, и, наконец, что воображаемые боги станут реальными и схватят вас. Но тогда, если Кольцо было настоящим, как мог сам бог быть неправильным? И действительно ли все это происходило раньше? В каждой из мириадов прошлых, давно мертвых галактик? Андрек в удивлении приостановился, размышляя: — «Похоже, это действительно образец Риторнеля. Но если Бог говорит с нами, то, что он говорит?

— Он говорит «назад»... «повторить», — сказала Аматар.

— Как это может быть? Ни вы, ни Оберон не были в Бездне прежде. Это бессмысленно.

— Тогда продолжение не может причинить никакого вреда, — твердо сказала Аматар. И она снова бросила дайс.

Восемь.

Семь.

Шесть. Пять. Четыре. Три. Два.

— Нет никакого Алеа... нет шансов, — проговорила девушка, словно загипнотизированная.

— «Все, что делается, уже сделано. Все, что когда-либо было, будет снова. Все, что будет жить в будущем, мертво в прошлом. Так что, Джеймс, Дон Андрек, какими бы странными и удивительными ни были твои способности, теперь ты ничего не сделаешь по своей воле; ты всего лишь инструмент Риторнеля. Такой, чтобы выполнить то, что уже было сделано, и тогда всё начнется снова».

Андрек коротко рассмеялся. — Если это - правда, и я сильно сомневаюсь в этом, то совершенно не имеет значения, что я сейчас выберу. Пойдете ли вы с Обероном или нет, вы, кажется, думаете, что это делается по воле Риторнеля, а не по вашей воле, или моей, и что все это предопределено. Верьте этому, если хотите. У меня не будет ничего этого. Он сделал паузу. Его глаза угрюмо ласкали лицо девушки. — Я хотел бы решить, зная, что лучше для вас. Но я не знаю, что лучше для вас. Я знаю только то, что вы хотите. И это, я думаю, я должен дать вам, потому что теперь мы никогда не сможем иметь друг друга. Вы можете пойти в Бездну с Обероном. Это мое решение. Если это тоже воля Риторнеля, пусть так и будет.

— Не забывайте меня, — сказала консоль нерешительно.

— Я не забуду, Омир. Теперь всё мое внимание только к тебе. Я хочу, чтобы ты расслабился и послушал мой голос и мои мысли. За исключением нас с тобой, движение этого континуума сейчас прекратится. Мы с тобой входим в другое измерение времени, потому что то, что мы собираемся сделать, займет много часов. Пусть тебя охватит сон, чтобы я мог тщательно изучить твои нервные системы и понять, как они работают. Он мягко продолжил.— В коре твоего головного мозга было около десяти миллиардов нервных клеток. Но хирург не все их передал консоли. Большая часть крупных моторных зон осталась вне консоли. У тебя нет ни рук, ни ног, ни вообще каких-либо мышц. Тем не менее, твои воспоминания целы – около трехсот миллиардов бит информации, хранящейся в виде изгибов и изменений в аминокислотных белковых цепочках твоих индивидуальных нервных клеток. Они широко пролиферируют в зоне Брока - для моторики речи и музыки, и в височной доле, для визуальной регистрации и хранения изображений слов в памяти. И во второй фронтальной зоне для письма; в теменной и затылочной долях для визуальных образов. Цепи занимают много времени, чтобы их запомнить, но у меня почти целая вечность. Спи, Омир!

21. Джеймс – Омир

Андрек медленно выпрямился с закрытыми глазами. Прошло длительное время, и перенос и наложение мозговых цепей Омира на его собственную кору головного мозга было закончено. И даже, несмотря на то, что соединение умов проходило организованно, его истинное значение, наконец, стало поражать его. Он остановился, чтобы отдышаться.

Мысль Омира сказала ему: — Я знаю, что я нахожусь теперь в твоем теле. Я – это ты, или ты – это я, или - кто есть кто?

— Вопрос не важен. Мы вместе.

— Тогда открой наши глаза, Джим-мальчик. Я бы хотел увидеть Аматар.

Андрек повернулся к девушке.

— И я могу одолжить твою гортань? — сказала та его часть, которая была Омиром.

— Она твоя.

— Аматар, — сказал Омир-Джеймс, — как вы прекрасны.

— Это – голос Омира! — сказала она удивленно.

Она повернулась к консоли. — Как это?

— Мой брат и я совместно используем это тело, — сказал Джеймс-Омир. — Римор-Омир спит. Он никогда не проснется. Он поднял руку к консоли. — Когда вечером я ложусь спать, я пускаю три пули в голову...

Резкие трески трех последовательных взрывов разрушили консоль. Ее передняя панель отвалилось, по бокам потекла красная жидкость. Послышался треск искр, а затем из корпуса вырвался черный дым.

Джеймс-Омир вздрогнул и сжал зубы. — «Это – самоубийство»? — подумал он. — «Или убийство. Или расчленение? Или ничто, так как нет никакого тела»?

— Твой юридический ум сбивает нас с толку, — подумал Омир-Джеймс. — Зачем давать название тому, что должно быть сделано?

Послышался внезапный шум в коридоре.

— Это Кедрис, — просто сказала Аматар.

Они выглянули в дверной проем. Пегас-кентавр, при содействии Фаеры – жрицы Риторнеля, катили странную сборку аппаратов, в центре которой доминировал массивный металлический конус. Фаера отрегулировала колесную платформу так, чтобы конус был направлен прямо на дверной проем.

Как только Джеймс-Омир встретился взглядом с глазами Кедриса, странная улыбка кратко мелькнула на его юных губах. Затем Кедрис повернулся к рычагам и кнопкам машины. Он казался в своей стихии, абсолютно сбалансированным и уверенном. Часть Андрека, которая была Омиром, мысленно шепнула той части, которая была Джеймсом: — «Он кажется вполне уверенным в себе. Он может прорваться»?

— «Да. Но я не думаю, что он будет это делать. Подождем. Я думаю, что он хочет вести переговоры».

Кедрис обратился через дверной проем. — Дон Андрек!

— Да, Кедрис.

— Впустите меня, или я уничтожу ваше поле, и вас!

— Вы знаете, кто я, Кедрис?

— Я знаю. Я проанализировал ваше поле. Вы – антивещество. Но я все-таки могу уничтожить Вас.

— Я знаю, что вы можете. Но когда я аннигилирую, Аматар умрет. И вы. И весь Горис-Кард. Вы хотите этого?

— Нет. Конечно, нет. Но вы тоже не хотите. Таким образом, я думаю, что вы должны послушать меня, Дон Андрек.

— Я буду слушать вас. Но я ничего не обещаю.

— Эта машина, Дон Андрек, притащила вас сюда из Бездны. Когда второй толчок диплона вышвырнул вас из Бездны, вы были доставлены сюда, в Большой Дом. Но для меня вы могли появиться в какой-нибудь другой галактике, за столетия до этого времени.

— Я знаю это. Почему вы сделали это, Кедрис?

— Не для вас, Дон Андрек. Я сделал это для Аматар и для себя. То, что должно произойти дальше – это наша судьба.

— Я ничего не понимаю.

— Впустите меня.

— Да, заходите. Андрек ослабил защиту, и юноша вошел рысцой. Он встал рядом с Аматар, сложил вокруг нее одно огромное крыло и торжественно заговорил. — Мы вышли из одного тела, она и я, и мы больше чем брат и сестра. Наши судьбы неразделимы. Мы начали вместе, и мы должны продолжать вместе. С самого начала я знал, что этот час настанет. Я принимаю это. Куда пойдет она, туда и я. И теперь, Дон Андрек, ваше кольцо доведено до конца. Но Аматар и я будем искать Терру, во времени и в Бездне. Если мы найдем ее, начнется наше кольцо. И ни один гоминид, который когда-либо существовал, даже вы, Дон Андрек, не можете представить себе кольцо Кентавров.