Кольцо Риторнеля (ЛП)

— О чем вы? — прошептала девушка.

— Я отправлю его в Бездну. Он повернулся к Оберону. — Через несколько миллиардов лет Двенадцать Галактик будут холодными и мертвыми, и я умру вместе с ними. Новая галактика родится в Узле, со многими тускнеющими солнцами. Вокруг одного из них будет вращаться Терра. Пусть ваша надежда будет в том, что вы сможете пережить Бездну, чтобы снова найти Терру, и ваш собственный восход.

На лице девушки ужас смешался с благоговением. — Вы имеете в виду - отправить его в Узел?

— Нет, в этом нет необходимости. Бездна существует повсюду. Очень тонкая граница отделяет нас от нее. Эта граница является самой слабой в Узле, где Бездна часто прорывается, чтобы затопить Узел новым пространством. Однако, затратив энергию и обладая некоторым знанием пространства-времени, мы можем проникнуть в Бездну из любой временной точки видимого континуума.

— Я не понимаю, — сказала Аматар. Она печально продолжила: — Но я верю, что вы можете сделать то, о чем говорите. Итак, это должно произойти. И я хочу попросить вас об одном одолжении. Вы должны сделать это для меня, в память о том, что могло быть между нами.

— Что это? — спросил Андрек тревожно.

— Мой отец не сможет выжить в Бездне один. Отправьте меня с ним.

Оберон уставился на девушку, его обычно неподвижные черты были в смятении. Ясно, что он осознал чудовищность предложенной ему судьбы и предвидел одиночество, дрейфующее на пустошах вечности, с безумием, отрицающим его. И все же, очевидно, он должен запретить Аматар участвовать в этом бесконечном путешествии. Его голосовые связки, диафрагма и язык напряглись и собрались, чтобы произнести свое решение, и его брови завязались в узел с усилием что-то сказать. Но он не мог говорить. Андрек видел, как бледность разливается по лицу Аматар. Она упала перед ним на колени. — Прошу вас, позвольте мне пойти с ним,— тихо сказала она.

— Вы не должны идти, — сказал Андрек печально. — Он не просил, чтобы вы пошли. И у Андреков имеется слишком значительный долг, чтобы разрешить это.

— Я должна пойти с ним.

— Но почему? — потребовал Андрек в отчаянии.

— Во всей моей жизни я ничего не сделала, ничего не достигла. И теперь у меня есть возможность быть полезным для того, кого я люблю. Вы признаете, что находитесь в долгу. Тогда оплатите долг. Отправьте меня в Бездну с Обероном.

— Держись! — закричала консоль. — Джим, ты не можешь сделать этого для Аматар! Мы любим ее!

Девушка была непреклонна. — Я больше не понадоблюсь Омиру. Для жизни, или для смерти, у него есть вы, Джим. И вы знаете, что значит быть одному в Бездне. Оберон, мой толстяк, не сможет вынести этого без человеческого общения. Видите ли, дорогой друг, я не упрекаю вас. Я умоляю вас.

Андрек тяжело задышал. — Я не причиню вам вреда, Аматар, но Оберон должен уйти. Если вы пойдете с ним, если вы этого действительно желаете... Его лицо исказилось в нерешительности. Это была ирония. Вся его новая фантастическая сила, сила, которая уничтожила его как человеческое существо, и которая могла без особых усилий уничтожить всех в этой комнате, эта сила ничего ему не дала. Это было мучение. Желание его брата было первым, но если он выполнит его, то Аматар будет настаивать на потере своего человеческого существования, чтобы последовать за Обероном в Бездну. Она навсегда останется на его совести, и он знал, что проживет почти столько же. Это была жестокая глупость мести. Последствия никогда не могут ограничиваться только виновными. И он понял теперь, как принимаются невозможные решения. Человек, принимающий решение, ухватывается за случай и ожесточает свое сердце, чтобы смириться с последствиями.

Как будто в ответ на его мысль, вспышка золотого света привлекла его внимание, он повернулся и увидел дайс Алеа, лежащий на столе у консоли. Глаза Аматар проследили за его взглядом.

— Омир, — сказал Андрек, — здесь лежит дайс с цифрой «два» вверх. Ты что-нибудь об этом знаешь?

— Конечно. Он принадлежит Оберону. Перед тем, как ты отправился к Узлу, Аматар заставила отца крутануть его, пытаясь получить выгодную для тебя цифру. Но вышло «два», знак диплона. Наихудший. Он застрял в трещине в столе. Вэнг настаивал на том, что придет время, когда его снова будут крутить. Поэтому они оставили его там.

— Я согласен, — сказал Оберон, — что Вэнг говорил искренне и что время уже настало. Мы должны бросить дайс снова, чтобы узнать последнее слово богини. Его подбородок гордо поднялся. — Однако, я не прошу о заступничестве.

Андрек внимательно посмотрел на Аматар. — Мы бросим дайс. Но поймите, что Оберон, ваш отец, должен уйти в Бездну. Дайс только определит, сопровождаете ли вы его, или нет.

— Я понимаю, — спокойно сказала девушка. — Могу я бросить?

— При одном условии.

— Каком?

— При таком, что вы отвинтите зажим, так, чтобы дайс мог показать цифру «два». Это неблагоприятное число и оно будет против вашей просьбы сопровождать Оберона. Аматар взяла драгоценный камень, отвинтила зажим и бросила дайс в чашку. Затем она покрутила чашку и выбросила дайс.

21. Оберон не умрет

— Три, — пробормотал Оберон. — Число пятиугольников, пересекающихся в вершине. Благоприятное число для Алеа, и поэтому для Аматар, и ее желанию сопровождать меня.

Андрек, нахмурившись, глядел на Магистра. Было что-то отвратительное в этом человеке. Как цифра может интерпретироваться как благоприятная, когда оно отправит Аматар в Бездну? Но затем, во внезапном понимании, он понял безрассудный страх человека перед полной изоляцией. Восемнадцать лет назад этот человек охотился на крита и рисковал при сотрясении. У Оберона была храбрость животных. Но ему не хватало (и он знал, что ему не хватает) монолитной психической целостности, в которой он будет нуждаться, когда он будет заключен в своем собственном уме, без человеческого контакта, на вечность. Может быть, подумал Андрек, у каждого из нас есть свой предел, за которым мы - несчастные трусы, и в нашем невидимом страхе тащим с собой на смерть тех, кого любим. Я понимаю, но я не прощаю.

Ему придется немного изменить правила.

— Один бросок не может определить, — сказал он категорично. — Требуется больше. Нужно снова бросать дайс. Он кивнул Аматар.

Девушка снова бросила дайс.

— Четверка, — быстро сказал Андрек. — Цифра, неблагоприятная для Алеа и для Аматар.

— Один - за, один - против, — сказал Оберон. — Она должна снова бросить. Андрек кивнул девушке.

Следующая была пятерка.

— Число сторон в пятиугольнике дайса, — сказал Оберон. — Самое благоприятное, согласитесь.

— Итак, это два благоприятных из трех бросков, — сказала Аматар.

— Не позволяй ей отговорить тебя, Джим, — сказала консоль. — Придумай что-нибудь!

— Есть вопрос, — хладнокровно сказал Андрек, — нужно ли объединить два первых броска с этими тремя. Насколько я помню, Оберон, ваш первый бросок с этим дайсом восемнадцать лет назад, как раз перед несчастным случаем, был «один». А второй, четыре дня назад, был «два». Обе цифры неблагоприятны. Объединение первых двух бросков с этими тремя дает три неблагоприятных из пяти в общей сложности. Мы объединим. И объединив, чтобы удалить все сомнение, мы должны продолжить.

Оберон впился взглядом в него и пробормотал: — Это неслыханно!

Аматар просто поглядела на него, затем снова сделала бросок. — Шесть – благоприятное, число пятиугольных граней в одной половине дайса.

— Да, — мягко согласился Андрек, — но теперь, когда мы объединили броски, счет составляет три на три.

— По вашим правилам, — едко сказал Оберон, — мы так никогда не закончим. Когда она бросит снова, даже если это будет благоприятно, то вы придумаете некоторую причину, почему это не так.

Андрек был невозмутим. — Возможно. Еще раз, Аматар.

— Семь.

— Неблагоприятный бросок, — сказал Андрек. — И у вас только три из семи. Вы проигрываете, Аматар. Поэтому я отказываю вам в просьбе сопроводить Оберона в Бездну.